— Как бы дело ни обстояло, но это все наши подозреваемые. Хотя я забыл о лесной банде, уже четыре года прячущейся в нашем уезде.
— До сих пор не ликвидированной? — удивился Аркадий Аркадьевич.
— Да.
— И тому есть причины?
— Бандиты возникают из ниоткуда и исчезают в никуда, большого беспокойства не доставляют, крови не проливают, только воруют еду для пропитания.
— И все четыре года?
— Совершенно верно, поэтому мы не слишком обеспокоены.
— Но четыре года? — брови Кирпичникова поднялись кверху. — Крестьяне не ропщут?
— Отнюдь, жалоб от них не поступает.
— Значит, вы назвали всех ваших подозреваемых?
— Да.
— Вы сам, Юрий Иванович, какой из версий придерживаетесь? Ответить Кеёрна не успел — шофер нажал на педаль тормоза во дворе мызы, в которой несколько дней тому произошло кровавое преступление.
— Приехали, господа.
Приезжие из Петрограда вышли из машины, размяли ноги.
Мыза семейства Соостеров была, по эстонским меркам, не такой уж большой. Дом стоял по центру. Справа и слева хозяйственные постройки, конюшня, загоны для скота, сарай. Вокруг сооружений поля, метрах в ста — ста пятидесяти темнел густой лес.
— Стало быть, в этой тишине и покое произошла жестокая трагедия, — казалось, Аркадий Аркадьевич ни к кому конкретно не обращался, разговаривал с самим собой.
С минуту никто не произнес ни одного слова, только раздавались щелчки остывающего металла в двигателе автомобиля и беззаботное пение птиц.
— Что, господа сыщики, отдадим последний долг убиенным, найдем изувера, покусившегося даже на детей? — Кирпичников пригладил большим и указательным пальцем усы. — Юрий Иванович, не покажете нам, где были найдены тела?
— Аркадий Аркадьевич, у вас же в портфеле есть фотографические карточки?
— Карточки дают определенный ракурс, а нам надо взглянуть на места разыгравшейся драмы.
— Хорошо, наверное, лучше начать с сарая — Кеёрна уверенным шагом направился к постройке, остановился у ворот. — Вот на этом месте, — он указал рукой, — лежал сам хозяин, его жена Цецелия, их дочь Вену и Цецелия-младшая, дочь Вену.
Кирпичников извлек из портфеля фотографические карточки, нашел те, на которых были снятые с нескольких ракурсов трупы.
— Юрий Иванович, тела были свалены в кучу убийцей? Никто их не трогал?
— Насколько я знаю, никто. Они были припорошены сеном.
— Орудие убийства обнаружили?
— Да, оно лежит вот там, — эстонец указал рукой в глубь сарая.
— И вы не сняли с орудия убийства отпечатки пальцев и рук? — поинтересовался петроградский эксперт.
— Убийца, скорее всего, был в перчатках, на ручке мотыги не обнаружили никаких следов.
— Из свидетельских показаний становится понятным, что незнакомец прожил на хуторе два-три дня и за это время не оставил никаких отпечатков пальцев или рук?
— Никаких, — покачал головой Кеёрна, — только обуви.
— Надеюсь, их сфотографировали?
— Конечно.
— Где найдены остальные?
— Мария Баум — в своей спальне, тело мальчика — в его коляске в детской.
— Все убиты одним орудием?
— По виду раны — одним, но думаю, господин Сальков нам скажет точнее.
В доме было тяжело находиться. Пустота давила, невзирая на присутствие множества людей. Бурые пятна засохшей крови не добавляли опрятности месту преступления.
— Итого, — произнес Кирпичников, когда вышли во двор, — шесть человек.
— Целая семья и горничная.
— Мария Баум, — уточнил Громов.
— Да, она прибыла около пяти вечера тридцать первого марта.
— Не мог убийца прибыть с ней или вслед за нею?
— Не знаю, — честно признался Кеёрна, — Марию сопровождала сестра, Ани, которая сразу же уехала обратно и не осталась ночевать, как предложил хозяин.
— Таким образом, можно сказать, что Ани Баум…
— Янеда, — тихо сказал эстонец.
— Что? — спросил не договоривший Сергей Павлович.
— Сестра Марии Баум имеет фамилию Янеда.
— А… пусть Янеда, но значит, она последней видела семейство в живых.
— Получается, что так.
После осмотра дома петроградские агенты уголовного розыска собрались во дворе. Так называемое совещание Кирпичников провел здесь же. Все собрались в кружок и покуривали папироски.
— Расклад ясен, но не до конца, — Аркадий Аркадьевич посмотрел на чистое апрельское небо. — Дмитрий Львович, — обратился он к Вербицкому, — за вами заключение по трупам. Справитесь в полевых условиях? Как я понимаю, везти в город не слишком разумно, пока туда, пока обратно, а здесь мы будем знать из первых рук.
— Шесть трупов, конечно, многовато, но если любезный Юрий Иванович даст в помощь местного доктора или эксперта местного уголовного, я правильно выражаюсь?
— Не совсем, наши дознаватели служат в криминальной полиции.
— Хорошо, суть не в названии, — согласился Вербицкий. — Так будет у меня компаньон или, если угодно, помощник?
— Будет, — кивнул эстонец.
— С одним вопросом закончили, теперь второй и тоже довольно важный. Вам, Георгий Иванович, предстоит обнюхать каждый сантиметр и попытаться найти хотя бы какие-то следы пребывания в доме постороннего человека. Как я понял, наши Соостеры были слишком нелюдимы, чтобы принимать гостей.
— Хорошо, Аркадий Аркадьевич, я понял.
— За вами все постройки, работы много, но, Георгий Иванович, от ваших трудов многое будет зависеть. Нам необходимо заново допросить соседей убиенных в обоих селениях. Для этой цели нужен еще один переводчик. Сергей Павлович с Евгением направятся в селение Ареси, я же в Кохалу. Расклад ясен?
Никто не ответил, а только кивнули в знак согласия.
— Тогда, господа, за дело. Мы сюда приехали не свадебными генералами быть, а найти преступника и передать его в руки правосудия. С кем будете вы, Юрий Иванович?
— С вами, Аркадий Аркадьевич. С Сергеем Павловичем и Евгением поедет Тыну, он хоть с акцентом говорит, но переведет все слово в слово.
— Этот самый Тыну имеет отношение к криминальной или просто полиции?
— У нас в Эстонии открылись школы начальной подготовки полиции, по образцу английских. Тыну является, по-вашему, кадетом. Нет, не кадетом, в общем, слушателем второго года обучения.
— Юнкером?
— Да, да, юнкером. Обязательным условием поступления в учебное заведение является знание двух языков — эстонского и русского.
— Юрий Иванович, вы говорили, что до селений километра по два?
— Точно так, мыза Соостеров расположилась ровно посредине между этими селениями.
— Есть ли рядом другие мызы?
— Нет, — покачал головой Кеёрна.
— Занимаемся деревнями, — подытожил начальник петроградского уголовного розыска.
До Кохалы Аркадий Аркадьевич доехал на выделенном автомобиле в сопровождении Юрия Ивановича.
Кирпичников хотел было пройтись пешком, но эстонец настоял — мол, начальнику уголовного розыска столицы не подобает топать по размякшей апрельской земле.
— В деревне Кохала проживают пятьдесят три человека и стоят шесть домов. От ваших российских деревень Кохала отличается тем, что дома находятся не совсем рядом. Ведь к дому прилегают хозяйственные постройки, а эстонцы не терпят, как это говорится, толкотни, поэтому и дома мы строим на удалении друг от друга. В нас от предков живет жажда свободы.
Аркадий Аркадьевич слушал, но, казалось, не очень внимательно, хотя каждое слово оставалось в голове.
— Следовательно, в деревне проживают шесть семей?
— Совершенно верно.
Первым опрашиваемым оказался словоохочий крестьянин в чистой одежде с заплатками и с непроницаемым взглядом на худощавом лице. Постоянно поглаживал редкую седую бородку.
— Видел я Айно тридцатого марта на рынке…
— На рынке? — с изумлением спросил Кирпичников. — В городе?
— Нет, — перевел Юрий Иванович и пояснил от себя: — Хотя деревня маленькая, но в ней в каждый четверг происходит эдакая местная ярмарка. По старой традиции сюда съезжаются работники близлежащих мыз, деревень и селений.
— Понятно.
— Вот тридцатого Соостер в разговоре с одним из продавцов упомянул, что накануне слышал какой-то шум на чердаке. Когда поднялся туда, никого не обнаружил. Подумал, что лесной зверь забрался и при его появлении затаился, а потом сбежал. Но поутру никаких звериных следов не обнаружил, а только одну пару человеческих, шедших из леса.
— Интересно, — пробормотал Аркадий Аркадьевич.
— Соостер обошел мызу, проверил хозяйственные постройки, но никого не нашел.
— Человек мог спрятаться, — опять же тихо произнес Кирпичников. — Соостер тогда осмотрел помещения на предмет взлома?
— Конечно, — перевел Юрий Иванович.
— И ничего не обнаружил?
— Ничего. Кроме того, ничего ни в доме, ни в сарае, ни в пристройках не пропало, даже еды. — Крестьянин что-то начал говорить, Кеёрна кивал, запоминая. Потом почесал щеку пальцем. — Айно сказал, что все-таки кое-что нашел.
— Что? — спросил нетерпеливый Аркадий Аркадьевич.
— Таллиннскую газету.
— А почему в актах опроса нет никаких сведений о газете?
— Так он говорит, что никто не спрашивал.
— Ладно, значит, таллиннская газета. Мы сможем ее найти в мызе Соостеров?
Юрий Иванович пожал плечами.
— Попробуем, но времени много прошло. Айно мог ее сжечь.
— Нам удастся установить, кто такую газету мог читать в округе?
— Это навряд ли.
— Почему?
— В городе мало кто читает столичные газеты, а здесь подавно. Хотя у почтальона я уточню, — добавил эстонец.
Крестьянин опять начал что-то говорить. Аркадий Аркадьевич вопросительно посмотрел на Юрия Ивановича, тот пожал плечами.
— Он добавляет, что тогда же Соостер пожаловался, что пропала связка ключей от мызы.
— Как же вы опрашивали соседей? Этого тоже нет в тех бумагах, что мне представили.
Кеёрна слегка покраснел и с досадой на себя выдавил:
— Наша криминальная полиция только образовалась, и у нас не слишком большой опыт в следствиях по таким убийствам.