— Можно садиться.
Энди за своим столом запустил компьютер, кивнул судье и демонстративно сложил руки на груди, давая понять, что дальнейшее от него не зависит.
Судья посмотрел на присяжных, чьи лица выражали живой интерес. Да, вспомнил он, там же Римпол, мужчина средних лет во втором ряду справа, он школьный учитель и преподает физику. Наверно, за обедом объяснил коллегам, что такое световой конус и мировая линия…
— Продолжайте, Айзек, — разрешил судья, и Айзек продолжил стою предложения, на котором был остановлен два с половиной часа назад.
— Мировая линия любого материального тела с ненулевой массой покоя представляет собой непрерывную линию, заключенную в пределах светового конуса. По определению, ничто не может двигаться со скоростью света и тем более превышать эту скорость. Поэтому мировая линия никогда не пересекает световой конус изнутри наружу. Вертикальная мировая линия соответствует тому, что тело неподвижно в пространстве и движется лишь по оси времени из прошлого через настоящее в будущее.
Неизвестно, что поняли слушатели в зале, но присяжные, видимо, действительно были проинформированы, что представляет собой световой конус. Они слушали Айзека с интересом, а учитель физики Римпол улыбался и кивал головой.
— После того, — продолжал Айзек, — как были выведены и доказаны основные теоремы психологической науки, я стал искать взаимно однозначные соответствия законов психологии и законов других естественных наук — прежде всего физики. Поиск таких соответствий — необходимая стадия в развитии наук. Использование идеи светового конуса в психологии стало результатом морфологического системного анализа вариантов аналогий и соответствий.
Судья посмотрел на Энди, и тот, широко улыбаясь, поднял большой палец. Энди, как и все в зале, слушал рассуждения Айзека впервые, но лучше других мог оценить их неотвратимость и логическую связность. «Хорошая, черт возьми, аналогия», было написано на его лице.
Что, однако, из нее следует?
Айзек объяснил.
— Что такое световой конус в психологии? Это ограничение возможных поступков личности. Мировая психологическая линия находится внутри конуса возможностей для конкретного человека. Вертикальная линия соответствует тому, что личность не совершает никаких поступков. Можно сказать, находится в состоянии нирваны. Когда человек совершает поступки, мировая психологическая линия отклоняется от вертикали. Чем более серьезный поступок совершает человек, тем сильнее отклонение. Чем ближе наклон мировой линии становится к наклону светового конуса, тем труднее человеку совершать все более сложные и все менее совместимые с психологическим типом поступки. Все больше энергии, все больше воли и желания приходится использовать, чтобы поступок совершить. Никто никогда и ни при каких обстоятельствах не может совершить поступок, соответствующий наклону поверхности конуса. Совершить такой поступок — все равно что двигаться со скоростью света. В обычных обстоятельствах, не связанных, например, со стрессами, мировая психологическая линия личности очень мало отклоняется от вертикали. Это соответствует в физике законам движения Ньютона. Почти всю жизнь человек находится на такой психологической мировой линии, которую можно назвать классической по аналогии с классической ньютоновской динамикой. В состоянии стресса, аффекта, психических болезней личность, используя все большую личную энергию, совершает поступки, соответствующие все большему наклону психологической мировой линии. Для каждой личности существует своеобразная релятивистская, субсветовая зона поступков. Такие поступки личность в принципе не может совершить. Никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах. Приближение к психологическому световому конусу невозможно.
Пауза, которую Айзек сделал после этой фразы, продолжалась недолго — секунды две-три. Для Айзека время было всего лишь настраиваемым параметром, паузы он рассчитывал по таким же алгоритмам, как высоту и тембр голоса. Судья же и люди в зале, включая Энди, восприняли паузу как эмоциональный провал, разрыв восприятия. Энди показалось, что Айзек молчал секунд двадцать, судье — минуту. Сколько продлилась пауза для остальных — бог весть. Никто, во всяком случае, не успел ничего ни сказать, ни даже толком выдохнуть набранный в легкие воздух.
— Окончательный вывод научно-технической экспертизы по делу «Штат Нью-Джерси против Владимира Долгова», — провозгласил Айзек. — Вывод основан на доказанных в процессе исследования психологических теоремах, на онтологической связи психологической науки с другими естественными науками, в частности с физикой и, более конкретно, — с частной теорией относительности. Вывод основан также на наиболее полной базе данных об обвиняемом, имеющейся у Следственной группы по данному делу…
Чертова юридическая казуистика! Судья закипал. Он сам уже был готов совершить какой-нибудь поступок, по значимости приближавшийся к движению с субсветовой скоростью. Судья прекрасно понимал необходимость судебной казуистики — чтобы ни к чему потом невозможно было придраться. Но сколько ж можно…
Энди улыбался все шире, и это особенно раздражало. Как и спокойный, уверенный в научной непогрешимости голос Варди.
— Вывод: обвиняемый, Владимир Долгов, ни при каких обстоятельствах не мог совершить вменяемое ему в вину преступление, поскольку этот поступок равнозначен пересечению светового конуса, что невозможно.
Всем показалось, что Айзек то ли всхлипнул, то ли сглотнул — издал странный короткий звук, который невозможно было связать с узнаваемым словом.
И замолчал.
Прошла минута. В зале нарастал шум, репортеры отправляли сообщения в редакции, и судья почему-то подумал, что они не тексты набирают, а нажимают на случайные клавиши, создавая информационную абракадабру. Судья смотрел на Энди, но Энди не смотрел на судью. Энди вообще ни на кого не смотрел: сидел, закрыв глаза, и тихо улыбался своим мыслям. Интересно, подумал судья, о чем он думает, когда рушится вся система судопроизводства?
Прокурор прижимал рукой к уху наушник и выслушивал объяснение своего «помощника»: наверняка тот подсказывал, какую стратегию избрать и какой задать вопрос, хотя что на самом деле мог подсказать прокурору «помощник», если вопрос следовало задать только один, и сделать это должен был не прокурор, а судья?
Обвиняемый сиял, как начищенная кастрюля. Как Бестер Китон, отыгравший лучший в мире трюк. Как президент Обама после подписания ядерного соглашения с Ираном.
Надо было что-то сказать, и судья сказал:
— Вы закончили, Айзек?
Единственный вопрос, который и можно было задать в сложившейся ситуации.
Айзек ответил коротко и уважительно:
— Да, ваша честь.
Никогда еще голос Варди не казался судье таким отвратительно слащавым.
Принять верди кт судья не мог. Это было бы вызовом здравому смыслу и той самой логике, которой следовал в своих изысканиях Айзек.
Логика? Какая, к чертям, логика во фразе «Долгов, несомненно, убил, но Долгов убить не мог, потому что это было невозможно по психологическим причинам»?
— Витгенштейн, — сказал судья, — Айзек закончил?
Энди поднял на судью удивленный взгляд и сказал, растягивая слова, будто говорил с непонятливым малышом:
— Да, ваша честь. Он же сам сказал.
И тут судья взорвался:
— Ну и что прикажете делать с этим докладом? — Ему казалось, что он кричит, вопит, стучит ногами по полу и кулаком по столу. На самом деле говорил он хоть и громко, но спокойно и рассудительно. — С одной стороны, эксперт утверждает, что вина обвиняемого доказана. С другой — что обвиняемый ни при каких обстоятельствах… я верно цитирую?., не мог совершить инкриминируемое ему преступление.
— Да, ваша честь, — согласился Энди. — Все так и написано в протоколе экспертизы, который я сейчас переслал на компьютер секретаря суда.
Значит, обратного хода нет.
— Подойдите ко мне. — Судья посмотрел на прокурора, и тот кивнул. Посмотрел на адвоката, и тот вежливо улыбнулся. На Энди судья смотреть не стал, но тот понял, что вызывают и его.
— По-моему… — начал прокурор, подойдя к судейскому столу, — вторую часть экспертного заключения следует…
— Парвелл, послушайте, — перебил судья. — Вы прекрасно понимаете, что суд или принимает решение экспертизы, или не принимает. Текст принят. Это процесс автоматический. Теперь я могу сделать только две вещи…
— Прежде всего, — встрял адвокат, — освободить обвиняемого из-под стражи в связи с…
— Замолчите! Оба! — Судья старался говорить тихо, чтобы в зале не услышали, но невольно повысил голос и сразу перешел на шепот. — Я могу сделать, повторяю, две вещи. Закрыть процесс в силу внешних обстоятельств неодолимой силы. Назначить новое расследование. Или вызвать эксперта на перекрестный допрос.
— Вызвать? — удивился адвокат… — Перекрестный допрос… кого? Это же не…
— Айзек, — заявил судья, — является официальным представителем экспертизы.
— Но…
— Доктор Ковельски, — вмешался прокурор, — вы противоречите сами себе. На вашем месте я был бы рад возможности поставить своими вопросами этого… э… Айзека в тупик. Ткнуть его носом… или что там у него вместо носа… в противоречия экспертизы. Ну, не мне вам советовать. Вы же понимаете, что обвинение в данном случае находится в гораздо лучшем положении. Меня вполне устраивают результаты, они однозначно подтверждают, что убил Долгов, и никто другой. И я — будьте уверены — своими вопросами заставлю эту железку согласиться с тем, что, по сравнению с основной частью экспертного заключения, так называемая психологическая часть не играет роли и является юридически ничтожной. Я приведу сотню примеров, как люди, о которых, казалось бы, даже мысли не могло возникнуть, что они способны совершить преступление, даже мухи обидеть, тем не менее совершали зверские убийства и нисколько в этом не раскаивались. Световой конус, господи! Пусть он это расскажет психологам. Кстати, Джош, почему действительно не дать слово полицейскому психологу? Послушаем, как он посадит в лужу машину, которая, кроме логики, не понимает ничего,