По правилам судья должен обвинить Витгенштейна в неуважении к суду. Принять протест и приказать, чтобы заносчивого программиста вывели из зала. В любом другом заседании… любом другом процессе… Но в любом другом процессе не было бы программиста, не было бы компьютера, отвечающего на вопросы, не было бы и быть не могло нелепой ситуации, когда эксперт* предлагает два несовместимых вывода и при этом утверждает, что несовместимое совместимо.
— Ваша честь, — Энди воспользовался замешательством судьи и говорил быстро, понимая, что прервать его могут в любую секунду, — позвольте мне задавать вопросы Айзеку! Ваша честь, ни прокурор, ни адвокат не задали пока ни одного правильного вопроса! Ваша честь, они только все запутывают! Ваша честь…
— Перерыв! — объявил судья. — Десять минут. Вы! — он не смотрел на Энди, но обращался к нему. — Пройдите ко мне в кабинет.
Поднявшись, судья обернулся к прокурору и сказал:
— Будет ли принят протест, я объявлю после перерыва.
— Я поступил глупо. — Судья стоял у окна, смотрел на площадь перед Дворцом правосудия, где у фонтана, изображавшего трех рыкающих львов, играли дети и молодые мамы с колясками сидели в тени раскидистых лип. Судье было трудно выговорить эти слова в присутствии сопляка, ничего не понимавшего в юридической науке и в ситуации, куда судья загнал себя по собственной воле.
Энди стоял, не зная, какую принять позу — навытяжку не хотелось, хотя, наверно, надо было. Расслабившись — неприлично. Энди переминался с ноги на ногу, не решался прервать речь судьи, и без того прерывистую: Бейкер произносил короткую фразу, замолкал, погружался в раздумья, потом изрекал очередную краткую сентенцию и опять замолкал.
— Не нужно было соглашаться.
Судья говорил, глядя на улицу, Энди не видел его лица, и ему это почему-то мешало.
— Ваша честь…
— Да я вас слушаю, молодой человек, для того мы сюда и пришли. Я вас слушаю, а вы молчите.
— Ваша честь…
Судья обернулся, и Энди увидел, какое у Бейкера старое лицо. Морщинистое, как печеное яблоко. Глаза запали. Ему же лет восемьдесят, если не больше… Не может быть. В зале суда Бейкер выглядел молодо, морщин Энди не замечал, да и раньше, когда здесь, в кабинете, он объяснял судье принципы работы искусственного интеллекта, Бейкер казался ему моложе. Может лицо человека так измениться за одну ночь?
— Ваша честь… — Слова застревали у Энди в горле (или в голове?), и ему приходилось делать над собой усилие, чтобы отклеивать цеплявшиеся за что-то внутри слова и выдавливать наружу. Еще вчера у него не было такого ощущения, он даже бравировал своим положением — он, Энди Витгенштейн, помогал правосудию, к его словам прислушивались…
— Ваша честь, — в четвертый раз повторил Энди и, наконец, продолжил: — Прокурор добивался одной цели, адвокат — противоположной. И потому они задавали неправильные вопросы. Не нужно… Нельзя давить на Айзека, доказывать ему. Это… э-э… глупо.
Судья слушал внимательно, и Энди заговорил увереннее.
— Айзек все объяснит, если его правильно спрашивать.
— Вы полагаете, ваши вопросы будут правильными?
— Я надеюсь.
— Вы понимаете, что это против правил? Вы не адвокат, не прокурор, не член судейской команды. У вас нет права участвовать в перекрестном допросе. Если я разрешу, это станет прецедентом, который может отрицательно сказаться на всей процедуре перекрестных допросов.
— Есть другой выход?
Это был правильный вопрос. Судья смерил Энди долгим испытующим взглядом, и неожиданно морщины на его лице разгладились. Энди обомлел. Будто кто-то провел по лицу Бейкера теплой ладонью. Судья помолодел на глазах. А может, все дело было во взгляде?
— Вы правы, молодой человек. — Судья прошел к столу, сел в кресло, глянул на часы. — Вероятно, я с самого начала поступил глупо, но нужно выбираться из ловушки, куда я сам себя загнал. За эти дни я создал столько прецедентов, что одним больше, одним меньше…
— Я могу задавать вопросы?
— Вы можете сказать, какие вопросы намерены задать?
— Нет, ваша честь. Я пока и сам не знаю.
— Не знаете? — поразился судья и подумал, что совершил очередную глупость, доверившись мальчишке.
— Нет, конечно, — спокойно отозвался Энди. — Я хорошо изучил Айзека. Я хорошо его понимаю. И нужные вопросы появятся в процессе разговора… беседы… вы называете это перекрестным допросом.
— Хорошо. — Судья принял решение. — Но учтите: прокурор или адвокат, а может, оба вместе будут заявлять протесты всякий раз, когда ваш вопрос покажется им некорректным, не связанным с делом или просто непонятным, с их точек зрения.
— А вы не принимайте протесты, вот и все! — Давать такой совет судье — оскорбление суда, и Энди попытался сгладить оплошность, добавив: — Ваша честь…
Судья неожиданно хмыкнул, усмехнулся, хлопнул ладонью по столу и сказал:
— Да. Так я и сделаю.
Судья оглядел зал и увидел в первом ряду Керстона — пришел-таки, точно в самый важный момент, вот ведь чутье у человека. Профессионал, да.
— Протест прокурора отклонен. — Голос судьи звучал твердо и не допускал возражений. — Вопросы эксперту задает программист Айзека Эндрю Витгенштейн. Приступайте.
Энди приступил.
— Айзек, назови точное время, когда ты решил включить биографическую информацию в базу документов по данному делу.
Судье показалось, что отвечать Айзек начал прежде, чем Энди закончил фразу. Чисто психологический феномен — интервал между вопросом и ответом был так мал, что не воспринимался слухом как пауза.
— В четырнадцать часов тринадцать минут сорок две и девять десятых секунды по времени штата Нью-Джерси, двадцать первого ноября две тысячи сорок второго года.
Когда же это? Позавчера, да. В начале третьего, это… Судья не успел додумать мысль — Энди прокомментировал:
— То есть через несколько секунд после того, как ты начал докладывать суду результат научно-технической экспертизы.
Поскольку фраза не содержала вопроса, Айзек промолчал.
— Почему ты принял это решение?
— Потому что среди кодовых слов в докладе содержались «умение пользоваться оружием» и «соответствие группы крови основным данным». Следовательно, необходимо было проверить, умел ли обвиняемый пользоваться оружием, в частности приобщенным к делу пистолетом, и соответствовала ли группа крови, обнаруженной на шее жертвы, группе крови обвиняемого.
— Оба эти обстоятельства, — заметил Энди, — содержались и в основном документе, незачем было обращаться к биографическому блоку данных. Не так ли?
— Да. Нет. Да — сведения содержались в основном документе. Нет — биографический блок содержит детали, которые могли быть не учтены в основном документе.
— То есть основной документ был неполон, и потому ты обратился к банку биографических данных?
— Документ был подписан главным экспертом Варди. Неполноту я обнаружил в процессе доклада в судебном заседании.
— Сколько времени тебе понадобилось для принятия решения о расширенном поиске?
— Ноль целых, ноль ноль ноль ноль один семь секунды.
— Сколько? — переспросил судья, и Энди, недовольный тем, что пришлось отвлечься, пробурчал, пренебрегая полагающимся в таком случае обращением:
— Примерно две стотысячных доли секунды. Пожалуйста, не мешайте!
— Гхм… — произнес судья слово, которое никто не расслышал.
— Сколько времени тебе понадобилось для получения полной биографической информации из всех банков данных, к которым ты имел доступ или получил доступ в процессе расширенного поиска?
— Одна и семьдесят восемь сотых секунды.
— То есть ты еще не закончил произносить первую фразу экспертного заключения, подписанного доктором Варди, как уже обладал всей полнотой информации, необходимой для анализа личности обвиняемого.
В этой фразе тоже не содержалось вопроса, Айзек промолчал, но судье показалось, что кто-то невидимый, наполнявший пространство над первыми рядами, кивнул и растянул невидимые губы в улыбке. На память пришел, естественно, Чеширский кот, и судья тряхнул головой, отгоняя ненужное видение и бессмысленную ассоциацию.
— Именно тогда ты решил ассоциировать биографические данные с психологическим портретом обвиняемого?
— Да. Это предусмотрено алгоритмом принятия решений в нестандартных ситуациях.
— Конечно, конечно, — быстро произнес Энди, будто извинялся. — И именно тогда ты стал изучать психологию личности?
— Да, — коротко отозвался Айзек, и судье показалось, что невидимое существо пожало невидимыми плечами.
— Список использованной литературы со ссылками приложен к полному отчету? Сколько там пунктов?
— Да. — Раздражение в голосе Айзека прозвучало так очевидно, что судья с неудовольствием посмотрел на Энди. Тот, впрочем, не обращал на судью внимания и недовольства его не заметил. — Тринадцать тысяч двести семнадцать единиц, из которых две тысячи триста двадцать монографий из Библиотеки Конгресса и еще семи библиотек, входящих во Всемирный библиотечный каталог. Кроме того, пять тысяч…
— Пропусти, — бросил Энди, и Айзек споткнулся на полуслове.
— Ваша честь, — обратился Энди к судье. — Это была первая серия вопросов. Я хотел показать высокому суду, что для создания новой аксиоматики психологической науки Айзеку понадобилось время, в течение которого он произносил первую фразу экспертного заключения.
— То есть, — недоверчиво произнес судья, — до того он в этом не разбирался…
— Нет, ваша честь, поскольку не был обучен, но нужные алгоритмы…
— Пропустим, — буркнул судья, невольно подражая голосу Энди.
— Хорошо, ваша честь.
Энди церемонно поклонился, вызвав легкую улыбку на лице судьи, все больше воспринимавшего происходившее как удивительную интеллектуальную игру, соревнование между человеком и искусственным интеллектом. Правда, судья не совсем понимал, в чем соревнование заключалось, и совсем не понимал, чем может закончиться, но предложенный Энди и принятый Айзеком темп придал допросу исчезнувшую было динамику.