— Что?
— Она сказала, что он — козел.
— Блин, Чайкин! Ну какая разница! — раздраженно воскликнул Завадский, открывая скрипучую дверь «Лады». — Кобель, козел… Суть одна. Но в его отношения с женой Фраймана она не верит, говорит, что это нонсенс.
— Вы хотели сказать «абсурд»?
Чайкин сел в машину и слишком усердно хлопнул дверью, чем заставил Завадского скривиться, словно у него внезапно заболел зуб.
— Ну, абсурд… — Завадский запустил двигатель и направил автомобиль к выезду с территории жилого комплекса. — Ты что сегодня к словам придираешься, а? В тебе словно проснулась твоя неугомонная тетя.
— Двоюродная ба…
— Чайкин, заткнись!
Дальше они ехали молча, и, только когда уже подъезжали к отделу, Чайкин спросил:
— Но ведь если Чехова не верит, будто у Мардасова был роман с женой Фраймана, это не значит, что этого не было? К тому же он мог изменить ей с кем-то другим.
— Молодец! — с издевательской интонацией воскликнул Завадский. — Догадался.
Возле отдела он притормозил, не заезжая во двор, и приказал:
— Вылезай!
— А вы? — удивился Чайкин.
— Съезжу к Мардасову в офис.
— А мне что делать?
— Отчет пиши.
— Но, Сан Саныч…
— Вылезай, говорю.
Чайкин нехотя открыл дверь.
— А можно я все-таки с вами? — с надеждой спросил он.
— Нет, — отрезал Завадский. — Приеду — проверю отчет. И заодно загляни в архив: нет ли там чего на покойного Мардасова.
И Завадский снова рванул с места так, что колеса несколько раз прокрутились на месте, обдав Чайкина облаком серой пыли.
— «Отчет, отчет», — ворчал Чайкин, заходя в отдел и даже не отвечая на приветствие коллег.
Писать отчет — наискучнейшее дело, и все же Чайкину постоянно приходилось этим заниматься, ибо Завадский, сам в свое время исписавший тонны бумаги, считал это прерогативой молодых сотрудников. Старшим, таким как он сам, не пристало отвлекаться на подобные пустяки, пока по улицам города разгуливают бесчисленные преступные элементы, угрожающие порядку и спокойствию граждан. И все же бывали случаи, когда доблестному капитану Завадскому приходилось садиться за компьютер и настукивать ненавистные отчеты, если время поджимало и руководство уже метало молнии, а беспечный Чайкин никак не успевал управиться в одиночку.
Смекнув, что такое неприятное занятие, как написание проклятого отчета, может повременить, в особенности если в результате визита Завадского в офис жертвы вскроется еще что-нибудь, Чайкин решил не торопиться и первым делом связался с архивом, заранее зная, что затея эта пустая, но позволит, по крайней мере, немного потянуть время. К изумлению Чайкина, в архиве ему сообщили, что информация по интересующему его субъекту имеется. Обрадовавшись законной возможности отлынить от написания отчета, Чайкин помчался в архив.
Однако, к его разочарованию, ничего существенного ему там обнаружить не удалось. В архиве имелось дело об убийстве некоей Веры Столяровой, работавшей в службе эскорт-услуг, по которому Мардасов год назад проходил свидетелем.
Будучи не до конца уверенным, что такое «эскорт-услуги», Чайкин решил спросить у молодой и довольно симпатичной женщины-капитана, работавшей в архиве:
— Это проститутка, что ли?
Женщина-капитан посмотрела на него с укором:
— Эскорт-услуги — это эскорт-услуги.
— А-а, — протянул Чайкин.
Видя полное непонимание в его глазах, женщина-капитан уточнила:
— Их нанимают, чтобы сопровождать клиентов на всяких важных мероприятиях. Как свиту, для создания приятного впечатления.
— То есть они не это?
— Нет, не это. Хотя, конечно, всякое бывает, но это исключение из правил.
— Значит, Мардасов нанял ее в качестве эскорта и настоял на этом… исключении из правил? — спросил Чайкин.
— Там это написано? — капитанша кивнула на раскрытое дело, которое Чайкин держал в руках.
— Нет, — сказал Чайкин. — Но мог же, а?
— Лейтенант! Ты это меня спрашиваешь?
— Ну да.
— Я тебе что тут, справочное бюро? Поезжай на ту фирму, которая эскорт-услуги предоставляет, и сам спроси.
— Ага! — обрадованно согласился Чайкин. — Спасибо, так и сделаю.
— Давай-давай, если времени не жалко.
— А что, думаете, бесполезно?
В ответ капитанша только пожала плечами.
— Нуда, — пробормотал Чайкин, — «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».
— Чего?
— Ничего, это я так — рефлексирую.
— Знаешь что! Иди-ка ты в другом месте рефлексируй, извращенец! — рявкнула капитанша, отбирая у него дело.
Офис компании «Омар» располагался на двадцать первом этаже одной из высоток «Москва-сити». В приемной Завадского встретила скучающая секретарша и сразу сообщила, что никого из руководства нет, когда будут, она не в курсе, так что никакие заказы не принимаются.
— Приходите через неделю, — сказала она.
— А через неделю все будут на месте? — ехидно поинтересовался Завадский.
Секретарша пожала плечами, на мгновение задумавшись.
— Не знаю, — наконец изрекла она. — Мне сказали всем так говорить.
— Но я не все, — сказал Завадский.
— А кто вы? — выпучив на него непонимающие глаза, спросила секретарша.
— Вас как зовут?
— Надежда Хомякова.
— Вот что, Надежда. Хомякова, мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал Завадский и раскрыл у нее перед носом удостоверение.
— Это, типа, полиция, что ли?
— Типа того.
— Правда, что ли? Прикольно!
— Прикольно будет, когда вы мне ответите на вопросы.
— Спрашивайте, — с готовностью заявила секретарша.
— А мы можем поговорить в более укромном месте?
— В смысле? — вскинулась Надежда Хомякова, распахнув свои огромные глаза с длиннющими наращенными ресницами, видимо, услышав в его вопросе что-то непристойное.
— Ну, есть у вас тут какая-нибудь переговорная?
— Есть…
— Ну так…
— А как я уйду-то отсюда? Вдруг придет кто?
— Но вы же сами говорите: никого нет, никого не принимают.
— Ну да.
— Так напечатайте объявление и приклейте на входе, а дверь на замок закройте.
— А чо, можно так?
— Нужно, — усталым голосом произнес Завадский, а про себя — подумал: «И за что только таких на работу берут?»
Тр-р-р-р!
Он вздрогнул от этого треска и заглянул за стойку посмотреть, что явилось причиной странного звука. Оказалось, секретарша просто печатала. Но с такой невероятной скоростью, что Завадский невольно залюбовался и сразу понял, за что ее взяли на работу.
— Готово! — радостно объявила Надежда Хомякова, снимая с принтера распечатанный лист. — А если кто из наших придет?
— Увидит объявление и уйдет.
— А если кто захочет выйти?
— Так у вас есть кто-то в офисе?
— Нуда, человек десять сегодня пришли.
— Вы же говорили, что нет никого.
— Так они и есть никто — компьютерщики, бухгалтеры да кто-то из отдела кадров. Они ж бизнесом-то не занимаются.
— Понятно, — выдохнул Завадский. — Тогда оставьте дверь открытой. У вас же тут камеры есть, авось никто не вломится и ничего не украдет.
Надежда Хомякова с доводами капитана Завадского согласилась, но сумочку все же прихватила с собой.
— Вы давно здесь работаете? — спросил Завадский, когда они расположились в небольшой, отделанной деревом переговорной комнате.
— Давно, — ответила Надежда. — Два месяца уже.
— Два месяца? — переспросил Завадский.
— Ну да.
— А до вас кто работал?
— Ой, я не знаю.
— Как так?
— Да я ее не видела. Я когда пришла, тут никого не было. То ли уволили ее, то ли сама ушла. Я толком не знаю.
— А как ее звали, помните?
— А оно мне надо? Хватит того, что я всех, кто тут работает, знаю, по именам и фамилиям помню. И по отчествам тоже. И еще всякое такое. А дни рождения у меня в календаре записаны.
— То есть вы все про всех знаете?
— А то!
— Значит, вы всегда в курсе, если у кого-то случается адюльтер?
— В смысле? — Она снова распахнула глаза так, что они стали вдвое больше.
— Ну, типа, у кого с кем какие отношения.
— Вы про Мардасова и Фрайман, что ли?
«Умничка!» — подумал Завадский, но, прикинувшись дурачком, в тон Надежде Хомяковой спросил:
— А что с ними?
— Ну как же! — воскликнула секретарша. — Об этом весь офис знает. — Она на мгновение задумалась, уставившись на Завадского. — Ах, ну да! Вы же у нас не… В общем, Олег Игоревич и Фрайман… ну, не он, конечно, а она, его жена, как ее… Ольга, кажется. Она у нас в бухгалтерии работала… Он, кстати, тоже бухгалтер, муж ее, только главный. И сейчас еще, пока не… Короче, Олег Игоревич стал к ней это самое, а она сначала ничего, а потом, говорят, ой-ей-ей. Тут все, конечно, узнали, ну и ей пришлось того…
— Простите, чего «того»? — перебил ее Завадский.
— Ну, уволиться.
— А, понятно. Значит, она, Фрайман то есть, тоже здесь работала?
— Ну я так и говорю!
— А потом из-за этой истории с Мардасовым, стало быть, уволилась?
— Ага! Говорят даже, что она была того.
Завадский поморщился, пытаясь понять, что на этот раз в устах Надежды Хомяковой означает «того». Увидев на его лице явное замешательство, она воскликнула, как само собой разумеющееся:
— Ну, залетела, типа! Хотя она вроде старая уже для этого, ей, кажись, уже за сорок.
— А на самом деле?
— Ну, я-то откуда знаю, сколько ей на самом деле.
— Я не про возраст, я про беременность.
— А, ну… откуда ж я знаю. Может, аборт сделала, а может… набрехали все. Я вообще не понимаю, что Олег Игоревич в ней нашел…
— А может, и всю эту историю про их роман тоже выдумали?
— Нуда, щас! «Выдумали». Я сама слышала, как Олег Игоревич рассказывал Шурыгину, что он с Фрайман мутит.
— Шурыгин — это кто?
— Начальник юротдела.
— Любопытно. И что же конкретно Мардасов ему рассказывал?
— Да все! И как он с ней так, и как эдак. И как она ему, типа, это, а он, говорит, все твоему мужу расскажу. Ну и вот!