крылышками крепла бы, разрасталась… Либо собственная воля взяла бы верх, и тогда получилось бы как сейчас.
— Угу. Ясно. А как сейчас?
— Да удод ты однокрылый! Хотя, честно признаться, кое в чём тебе повезло.
— Неужто? И в чём же?
— Второе крыло можешь вырастить, если постараешься. А вот у кого два крыла были изначально, а потом одно отпало по причине своеволия души — усыхало, усыхало, будто у раненой птицы, покуда до корешка не отвалилось, — тому вообще ловить нечего, полный абгемахт.
— Выходит, я не раненый удод, а… как бы получше выразиться… недоукомплектованный?
— Точно. Приятно иметь дело с догадливой протоплазмой.
— На себя посмотри, юморист. С твоими-то крыльями что?
— Ах, как я был хорош в начале времён! Юн, красив, крылат… Ангельские крылья сообразно с развитием души вверенного субъекта либо укрепляются, либо истончаются, а в особо тяжёлых случаях, как с нынешними сапиенсами, от непомерного усердия теряют перья. Раньше-то я успевал восстанавливаться, сейчас видишь — сплошные потери: с лица спал, оплешивел, голоса почти не осталось, слышишь, сиплю весь. Ах, какой у меня был голос! Ангельский… А волосы! Каштановые, густые, волнами ниспадали на плечи… Сейчас, ты прав, страшила. Кой прок, что мудрый…
— Сочувствую…
— Спасибо.
— Хм… Значит, говоришь, промысл обо мне Божий…
— Он самый. В условиях коллективного бессознательного всегда есть вероятность индивидуального спасения. Спокуха, без пены. Подожди, трубу возьму… Слушайте все! Высшей волей Илье Ивановичу Лотареву него ангелу-хранителю дарован шанс. Человеку — изменить свою предсмертную и посмертную участь, ангелу — оправдать. своё предназначение. Всё, вострубил. Теперь пойду посомневаюсь, что мы оба этот шанс используем.
— Подсудимыыый! — монолитную тишину зала раскурочил стон окислившейся батарейки. — Вы что, после этого ничего не сделали?
— А что надо было сделать, ваша честь? — я оробел.
— Врача вызвать! Вы что, не поняли? Ваш подопечный бредил! Человек заболел, а робот при этом бездействовал! Да за одно это вас надо аннигилировать!
— Ваша честь, — я подождал, пока судейские вопли приобретут в моей голове очертания внятных высказываний. — Ваша честь, робот не усмотрел в поведении спящего человека симптомов душевного заболевания. Умственного тоже. Если только вирус, но…
— Ааа! Все слышали? Вирус! Уж не сами ли вы заразили диск вирусом? Уж не об этом ли троянском коне шла речь? Суд отправляется на совещание до завтра с целью доскональной проверки базы данных подсудимого.
Хрясь! Головка молоточка отделилась от тельца, спрыгнула на пол и по сложной траектории покатилась к моей клетке. Тревожный знак.
Застенки. Ни стола, ни стула, ни кушетки. Нам зачем? Был бы человеком, глядишь, прилёг бы. Глядишь, поспал бы, был бы человеком… Где он теперь, мой человек? Встречает ли его кто из школы, ждёт? Есть ли там вообще школа?
Нынешняя общеобразовательная школа — опасная территория свободных заблуждений. Никакой дисциплины, никаких констант. Хотя предания гласят, начиналось всё конфетно.
Предания гласят, что, когда люди оклемались после великого катаклизма и объединились в реально-виртуальном пространстве, школы были как школы, учителя как учителя, ученики как ученики. Тогда главенствовали понятия новой родины, коллективизма и великого слова «надо». Взрослым надо хорошо работать на пользу себе и новой родине, детям надо хорошо себя вести и хорошо учиться, чтобы, став взрослыми, хорошо работать на пользу себе и новой родине. Эта идеологическая установка, не исключая из школы чуткое, внимательное отношение педагогов к учащимся, выстраивала все телячьи нежности в генеральную линию: делай, прелестное дитя, всё правильно — и пойдёшь по жизни смеясь. Кто-то из учеников успевал лучше, кто-то хуже, кто-то был шустриком, кто-то мямликом, но все условные Лоты-Филы-Джи и прочие без исключения подчинялись своим наставникам. А нет — фьють, летели в электронные дневники письма родителям с убедительной просьбой посетить школу. Тогда родители ещё были как родители.
Наставники тратили немалые усилия на поддержание своего непререкаемого авторитета: интернет изучали, книжки-ридеры читали, семинары-вебинары посещали. Сами немало знали и вверенными оболтусами профессионально управляли. Откуда брался профессионализм? Известно — из книг, опыта предыдущих поколений, собственных наработок.
Дети усваивали знания, как в компьютерной игре-бродилке: кто перелезая, кто перепрыгивая с уровня на уровень и подбирая по дороге дуты — необходимые ценные вещицы, без которых продвижение затруднялось, а то и приостанавливалось. На первом уровне, начальном, — мешочек с послушанием, на втором, среднем, — горшочек с интересом к учёбе, на третьем, старшем, — сундучок с мотивацией на достижение цели в дальнейшей жизни.
Понятно, не все учителя были мудрецами, не все оболтусы в конечном счёте оправдывали ожидания, но здание, подпираемое с четырёх сторон родителями и обновлённым государством, стояло.
Откуда взялись трещины? Не исключено, что первая появилась под давлением интернета. Паучок ещё до катаклизма сплёл сеть и сначала проявлял миролюбие. На мушек-людишек не нападал, напротив, подкармливал деликатесами — знаниями в самых разных областях, несложными игрушками, удобной коммуникацией, убравшей из обихода понятие расстояния. Пипл хавал, интернет параллельно ширился-дыбился, развился в громадного межконтинентального паука — и озверел. Зубы острые начал в людей, особливо в сладеньких детей, вонзать и кровь из них выпивать. Катаклизм ситуацию усугубил, и постклиническим мальчикам и девочкам 14–18+, дабы совсем без крови не остаться, пришлось от паука откупаться. Временем: посидит условный Лот за World of Warcraft, глядь — дня как не бывало, а там и ночи. Приз — повышение самооценки. Общением: до того условный Фил в реале дружил, враждовал, межличностные связи налаживал, глядь — сычом в экран пялится, а там и остальные. Приз — повышение самооценки. Доверием: проверила как-то условная Джи училку по истории, глядь, а та-то, оказывается, врушка. Оказывается, никакого татаро-монгольского ига не было, Вторую мировую войну Америка выиграла, а Ленина специально инопланетяне подослали. Приз — повышение самооценки. Стал злодей для слаборазвитых мушек другом, товарищем, братом и мерилом истины.
Учительский авторитет стремительно падал. Родители, вместо того чтобы его поддержать, сами избавились от заскорузлых авторитетов, отправили их на свалку истории и отправились на поиск собственной истины, каждый своей. Поиск с неясными ориентирами — дело кропотливое: ходишь по кругу хожеными тропами, мнишь себя первооткрывателем, а жить-то надо здесь и сейчас. Ладно, рассудили родители, главное — свобода, истина как-нибудь приспособится; прибили на здание школы лозунги «Ребёнок всегда прав!», «Не лишайте ребёнка прав!», и поползли от дырок другие трещины, и перекосилась школа от коллективизма к индивидуализму. Фьють — уже летят электронные пташки в обратном направлении, роняют какашки на головы наставников. Фьють — уже хлопают крыльями в вышестоящих инстанциях.
Вышестоящие инстанции отреагировали, посыпались увольнения, учительские начали пустеть. Пустующие места скоро заняли другие наставники, однако незадача — почти все хуже предыдущих. Родители, недовольные ни успеваемостью, ни дисциплиной своих чад, попросили всё вернуть взад. Поздно «Боржоми» пить, когда почки отвалились, ответили вышестоящие инстанции. Тут ещё чада подкинули подлянку: насытившись вседозволенностью и безнаказанностью, всех — и родаков, и преподов — перестали в грош ставить. Мешочек с послушанием, горшочек с интересом к учёбе, сундучок с мотивацией на дальнейшую цель — всё опустело, с целью тоже возникли проблемы. Неизвестно, чем бы закончилась бодяга, может, и рухнуло бы здание, но вовремя изобрели нас. А мы, по мере изобретения самих себя, с успехом заменили человеческих учителей. Робот, робот, ты спаситель, ты могучий избавитель…
В современной школе роботы ученикам мозги подвинчивают-подкручивают, заданий не задают, побои от них сносят. Но ученики-то не роботы, у них-то сознание индивидуальное, не как у нас, под копирку. Поэтому всё равно кто-то успевает лучше, кто-то хуже, кто-то шустрик, кто-то мямлик. На первых порах такая разномастность напрягала родителей, однако постепенно, в силу естественного сокращения взрослого населения и его отказа от ответственности за подрастающее поколение, само рассосалось. Правду сказать, иные дети, будоражь их с младенчества, дави на способности, к пятому классу скорее всего научатся прилично запоминать, тогда как думать, сопоставлять, анализировать — бесполезняк. Да и в спорте, если все одинаково хорошо развиты физически, победа в соревновании по определению достанется умному, выбравшему верную стратегию. Так что наша ответственность, хвала универсуму, добился-таки, теперь ограничивается доведением юного индивида до определённой кондиции. После пятого класса будь добр сам. Роешь под чутким руководством андроида руду научных знаний — супер-пупер. Считаешь, Земля дрейфует на трёх китах, — будьте-нате. Покалечишь сгоряча кого из чутких руководителей — невелика беда, нового пришлют, нас, вон, тьмы.
Одно время для меня было загадкой, зачем они вообще в школу ходят. Можно же, поделился я как-то со знакомым андроидом Аристотелем, дома с чипом сидеть и, не вставая с места, развиваться, на худой конец монстров в компе крошить. Человек, ответствовал мне андроид словами своего прототипа, животное общественное. Он один от тоски загнётся. Ему не железяк фиговых, ему соратников подавай. Где же, подумал я тогда, взять соратников мальчикам и девочкам 14–18+, кроме как в интернете?
Только там я, маленький человек, могу стать большим хипстером. Выразить своё имхо по любому вопросу. Выставить на всеобщую артплощадку в ютубе собственные стихи, фотки, музыку, да много чего. Бесплатно! На форумах в батле с роботами схлестнуться. Только там взаимопомощь и взаимовыручка. Только там ко мне, самому обаятельному и привлекательному, летят стайки-лайки, а если что не по мне, спасёт клавиша Delete. Только там настоящая жиза.