Через полчаса явился Жуков с отчетом.
— Рассказывай.
— На Курской улице в лавке Игнатьева третьего дня женщина купила топор и попросила заправить и без того острое лезвие. Поэтому приказчик ее и запомнил, привязчивая попалась покупательница. Я тайком показал ему Сорокину, однако он ее не признал. Потом показал Ирину Кузьмину. «Она, — говорит, — она!»
Иван Дмитриевич оживился:
— Так-так, а дальше?
— Оказывается, наш покойник посещал не только чайную, но и любил посидеть за графинчиком беленькой в трактире «Муром» на Малом проспекте, хотя есть питейные заведения поближе. И не стеснялся захаживать в дома терпимости. Там его прекрасно знали.
Помощник видел, что начальник ждет дальнейших новостей.
— Про юбку и блузку разузнать не удалось, — развел руками Жуков.
— И на том спасибо.
— Убийцы они или нет?
— А вот это вскорости станет известно. Только навестим госпожу Сорокину.
— Может, привести ее сюда?
— Не надо.
Альбина даже не встретила их, а только громко крикнула, услышав стук, что дверь не заперта.
— Доброго вечера вашему дому, — поприветствовал хозяйку Иван Дмитриевич и через плечо бросил помощнику: — Приведи ее.
Когда Ирина вошла в комнату, в глазах ее горели недобрые огоньки, будто она хотела бросить вызов полицейским. Помощник деликатно оставил начальника наедине с женщинами.
— Не знаю, с чего начать, — пожевал губами Иван Дмитриевич, — но мне многое известно.
— И что же? — прошипела Ирина.
— Многое, — повторил начальник сыска, не повышая голоса. — В особенности об издевательствах господина Сорокина.
— Тоже мне, тайна! — съязвила Ирина.
— Почему же вы сразу не сказали об этом?
— Какая вера жене, — вставила Альбина, — если она должна быть покорна воле мужа. Да и не говорят плохо о покойнике, как ни страшна была его смерть.
Женщина посмотрела Путилину в глаза. В ее словах не было ни злобы, ни горести — одно усталое безразличие.
— Я даже рада, что он умер. Я боялась, что он выгонит меня на улицу, хотя это уже было — выставлял меня за дверь. А недавно пришел домой пьяный. Если б поднял руку на меня, я бы стерпела, но он схватил ребенка и швырнул на пол. Не иначе как ангел сберег сынишку, он не ушибся, только сильно напугался и заплакал. В тот раз мне хотелось его убить, но от ужаса я не могла двинуться с места. Иван был негодяем! — произнесла сквозь слезы Альбина.
Иван Дмитриевич снова повернулся к Кузьминой:
— Зачем вы купили топор?
— Так Иван же просил купить, он же приказал хорошо наточить.
— На что он ему был нужен?
В ответ Ирина только пожала плечами.
— Понятно. У вас есть зеленая сатиновая юбка в горошек?
— Да, — искренне удивилась она. — Юбка старая, лежит на дне сундука, я надевала ее с полгода назад.
— Вас Иван видел в ней?
— Наверное. Я первое время ходила в том, что привезла с собою.
— Мог ее кто-то взять?
— Не знаю.
— Я брала, — подала голос Альбина, — меня заставил взять юбку и блузку Иван.
— Для чего?
— Я не знаю. Мне было страшно сделать что-то не по его. Я боялась за сына.
Путилин вернулся к себе в кабинет задумчивым и рассеянным. Присел, не снимая шляпы, за стол забарабанил пальцами по столешнице.
— Иван Дмитрич, Иван Дмитрич, — звал его Михаил Жуков, но начальник не отрывался от своего занятия, пока стоявший рядом помощник не закашлялся.
— Да, да, — поднял голову Путилин. — Что тебе?
— Какие будут распоряжения, Иван Дмитрич?
— Присаживайся.
— Какие будут распоряжения? — повторил Жуков.
— Пока надо подумать, — опять погрузился в размышления Путилин. Наконец проговорил: — Оказывается, наш покойник попросил купить топор Кузьмину, а украсть юбку у нее же свою жену. Может быть, это и ложь, но я склонен верить этим женщинам, хотя… Вот когда я пойму, кому это понадобилось, приблизимся к убийце.
Жуков едва дышал, чтобы своим сопением не мешать начальнику думать.
— Ясно одно: наш убиенный не такой простак, каким хотел казаться. Он рассчитывал, что за некое преступление ответит Кузьмина, для этого велел ей купить топор, а жену заставил выкрасть юбку и блузку. Только зачем он втянул Альбину? Значит ли это, что она должна была замолчать вовеки? Наверное, да. Но что-то не сходится.
— Он хотел избавиться от жены и сына?
— Может быть. С кем встречался наш покойник в питейных заведениях? Кроме случайных собутыльников, у него должен быть сообщник. Таится за всем этим что-то крупное…
Наутро, едва солнце блеснуло первым лучом, Иван Дмитриевич уже приехал на службу и принялся просматривать бумаги месячной давности. Ночью пришла в голову мысль, которую следовало проверить. Месяц назад в Псковской губернии, в селе Семеновцы Порховского уезда, что близ станции Дно, случилось жуткое побоище. Купец Семенов, его сын и сноха были зарублены топором, а шестеро детишек и работник, живший у них, зарезаны. Беспорядка грабители не оставили, будто знали все тайники местного богатея.
Прочитав дело, Путилин с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Убитого работника, двадцати четырех лет, звали Василием Сорокиным! Теперь можно вести следствие не с нуля, а с маленькой единички. Случайное совпадение? Братья? Родственники? Однофамильцы? Иван да Василий, Василий да Иван. Что ж, придется навестить Псковскую губернию и там из первых рук все разузнать.
В восемь часов сотрудники в ожидании указаний собрались в путилинском кабинете.
Выдержав паузу, Иван Дмитриевич произнес:
— Господа! Я хотел бы, чтобы сегодняшний день вы употребили для получения сведений о нашем покойнике, то есть об Иване Спиридоновиче Сорокине. Я уверен, что он замешан в преступных делах, но доказательств пока не имею, только предположения. Каждый из вас получит задание, жду с отчетами вечером после девяти часов.
В полдень Путилин поднялся по лестнице, ведущей к квартире Сорокиных. Дверь отворила сама хозяйка, аккуратно причесанная, в том же черном платке.
— Проходите, — пригласила незваного гостя вдова и направилась в комнату, где махнула рукой, указав на стул: — Располагайтесь, раз пришли.
Голос звучал бесстрастно, без какой бы то ни было интонации.
— Спасибо.
Иван Дмитриевич поискал глазами, куда бы положить шляпу, но оставил ее в руках.
— Наверное, вам неприятно говорить о муже, — начал он, — но я вынужден побеспокоить вас еще раз, чтобы уточнить некоторые обстоятельства.
— Ваше право, господин Путилин, ваше право.
— Альбина, скажите, Иван рассказывал о своей семье, откуда он родом?
— Он был не особенно разговорчив. Но знаю, что у него в деревне осталась мать и младший брат. То ли Василий, то ли Викентий, не могу сказать. В Петербург Иван приехал задолго до нашей встречи. Сестра поманила его большими заработками.
— Хорошо. А бывало, что Иван Спиридонович надолго уезжал излому?
— Не часто, но бывало, хотя не больше чем на одну ночь. Говорил, что ездит по деревням, закупает товар.
— К нему кто-нибудь приходил?
— Нет, он гостей не жаловал. Только один раз за эти годы появился какой-то страшила.
— И когда?
— Не помню. Недели две тому будет.
— Какой он из себя?
— Что сказать? На дворе тепло, а он в пальто, правда, без шапки. И глядит как-то не по-людски, навроде хищного зверя. Глазки такие маленькие и злые. Пошептались с Иваном в коридоре, и он ушел.
Альбина замолчала, словно что-то хотела припомнить. Путилин ее не торопил.
— Вот еще, над глазом… — Она провела левою рукою по лбу. — Шрам у него был.
— Большой?
— С мизинец.
— Долго они разговаривали?
— Минуте пять, но Иван вернулся сердитым.
— Сестра его где проживает?
— Где-то на Васильевском, а точнее сказать не могу, не знаю. Кузьмина ничего не могла добавить к тому, что говорила раньше. Не могла и внятно объяснить, почему пошла покупать для Сорокина топор. Сама себе удивлялась. Видно, умел Иван Спиридонович подобрать ключик к женскому сердцу…
Вечером вернулись с докладами агенты.
Отправленные в трактир «Муром» удивили:
— Иван Дмитриевич, в сей трактир так просто не попадешь. Стоит на отшибе, завсегдатаев не так много, а пускают не всех, будто берегутся от лишних глаз.
— Может быть, так и есть.
— Хозяин — личность угрюмая, бывший моряк Серафим Матушкин. Высокий, двух аршин и десяти вершков, черные волосы.
— Особые приметы?
— Не заметили, но есть у него один помощник, мастер на все руки, — и дров наколоть, и трактир убрать, и посетителя нежелательного выставить, так у него над левой бровью косой шрам.
— С вершок?
— Да, — удивился агент.
— Так, — постучал пальцами по столу Путилин. — Завтра продолжайте наблюдение.
Через час поезд уже уносил Ивана Дмитриевича и его помощника с Царскосельского вокзала на станцию Дно для изучения подробностей по делу убийства семейства торговца Семенова.
Михаил поначалу смотрел в окно, разглядывая проносящиеся деревья и изредка попадающиеся дома. Не выдержал:
— Иван Дмитриевич, убийство купеческой семьи и Сорокина — одних рук дело?
Путилин, сидевший с закрытыми глазами, приоткрыл один:
— Угомонись! Приедем — будет видно.
Жуков опять повернулся к окну. Спать не хотелось. Мысли одолевали одна другой причудливей. То они с Иваном Дмитриевичем на месте арестовывают злодеев и возвращаются назад, где их встречает если не министр, то, по крайней мере, обер-полицмейстер; то еще что-нибудь…
На маленьком перроне, у которого остановился фыркающий молочными облаками паровоз с тремя вагонами, петербургских гостей встречали начальник станции, урядник, судебный следователь и волостной писарь.
Уряднику принесли телеграмму с нарочным ближе к полуночи, когда он уже почивал. Несколько раз перечитав сообщение, послал за судебным следователем. Вместе решили, что неспроста едут петербургские чиновники, не иначе как с проверкой состояния дел, поэтому приготовились к неожиданностям.