Остался лишь их молодой пассажир, практически подаривший мне всю сложившуюся ситуацию. Он удивил в первый раз, выбив заклинившую дверь со своей стороны, а затем удивил вторично, выскочив и отчаянно заорав:
— Я вызываю тебя на бой! Я тоже «надевший черное»!! Бросаю тебе вызов, слышишь!!!
…разумеется, он попытался меня пристрелить, когда увидел… но не увидел. Вместо себя я поднял на руках труп первого бандита, того, со сломанной шеей, а затем банально перебросил его на парня, у которого в руках трясся вполне современный полуавтоматический, красиво хромированный пистолет. Тело шмякнулось на не успевшего среагировать дурака, а через пару секунд к нему присоединился я, отшвыривая пистолет и вздёргивая парня за грудки.
Он действительно оказался «надевшим черное», вполне мускулистым и крепким. Не даром же выбил дверь в машине…
— Я принимаю твой вызов, — проговорил я, отшвыривая парня назад, на вполне пристойное расстояние для начала боя.
Вскочивший на ноги человек, правда, не стал вставать в боевую стойку, а вместо этого, бледнея и слегка трясясь, начал быстро и торопливо говорить:
— Я сын Рокубея! Сайко комон Закагашира-гуми! — почти выплевывал он, — Мы держим всю Окинаву! Всю, понял⁈ Если с меня хотя бы волос упадёт, умрут все твои знакомые, понял⁈ Я уже позвонил отцу! Его уже предупредили!
Даже я, вполне далекий от дел якудза, знал о Закагашира-гуми, как о крупнейшем клане Окинавы. На острове всего полтора миллиона человек населения, хотя преступности и много, по меркам Японии, но в основном это мелкие кланы, вроде наших аракавовских Сенко, а вот крупная, действительно крупная организация, лишь одна. Закагашира. Этот парень — сын сайко комон, бывшего кумитё, оябуна. Если не врёт. Это можно использовать, но сразу же возникает вопрос о том, кто мог нанять такой клан? И зачем…
Точно, никто не нанимал.
— У тебя еще есть шанс выжить. Говори дальше, — сообщил я, оставаясь на месте, — Что вы тут делали? Зачем прицепились ко мне?
— Ты меня что, не слыша?!. — парень попытался обнаглеть, но я уже сократил дистанцию до удара.
Он оказался… нулём. Полным. Может, что-то и понимал в рукопашном бою, но никаких наработанных рефлексов у него не было. Отбив неловкую отмашку рукой, я подбил ногу придурка лоу-киком, ткнул его кулаком в живот, а затем свалил, буквально бросил о землю простой оплеухой, от которой тот, взвыв, схватился за ухо. Опустив каблук ботинка ему на левую руку, я раздробил некоторое количество костей, а затем вновь ударил в живот, превращая вопль боли в неразличимый сип.
Затем, достав из кармана телефон, набрал номер Хаттори.
— Я поражен, Кирью, — серьезно похвалил меня детектив, — Наконец-то ты убил не всех, а только кого надо.
— Просто подумал о том, что кому на Окинаве заниматься наркотиками как не Закагашира-гуми, — попытался я оправдаться под судорожное подёргивание валяющегося парня, — А раз так, то у меня есть казус белли по отношению к ним. С вашей поддержкой, разумеется. И под ней я имею в виду…
— … не моё чахлое тело, я понял, — хмыкнули в трубку, — Сиди там, где ты есть, определим по сотовому, тебя и твою добычу… заберут. Мика уже везет твою девушку домой. Кажется, русская крайне расстроена твоим поведением.
— Думаю, это тоже станет нашей общей головной болью, — ответил я, — А пока поспрашиваю нашего нового друга, кажется, я понял, зачем всё это было.
«Сын сайко комон», чьего имени я так и не спросил, долго молчать не стал. Разбалованный дегенерат, сожравший Снадобье, а затем усиленно прикрываемый могущественным родителем. Он не знал ничего путного о мире боевых искусств, о правилах боя и чести в общем, так что его подсознание вполне комфортно себя чувствовало, когда он избивал «в боях» молодежь «надевших», понимающую еще меньше, чем он. Открыв сайт и увидев там мою фотографию, парень решил, что вполне может меня заменить, прославившись в процессе.
Дальнейшее? Кристально ясно. Причем этой ясности хватило нам обоим. Когда слегка побитый мной придурок увидел, кто именно приехал забирать его и трупы якудза, разглядел знаковую черную униформу печально известных «соцуюковцев», то попросту потерял сознание от страха. Вполне разумный поступок.
А я поехал домой, услышав по телефону сухое отрывистое объявление самого Соцуюки Шина о том, что он сам проконтролирует операцию на Окинаве.
Мне же досталось просто вернуться домой, закрыться на все замки и… но после еще одного визита «людей в черном», связанного с тем, что находящаяся в полнейшей истерике Сахарова затеяла немедленно съехать. Попутно разорвав все связи со мной, как с человеком, связавшим её и бросившим в грязь тогда, когда она больше всего нуждалась в моей помощи.
— Ненавижу тебя! Ненавижу!! — орала одевшаяся рыжая на русском в открытую дверь, встав на том же самом месте, откуда её несколько часов назад похитили, — Подонок! Дегенерат! Самодовольный ублюдок! Я Сахарова, слышишь!! Сахарова!!! Я не кусок мусора, не приблудная кошка, ты, урод! Пошёл ты в жопу, Акира Кирью! Знать тебя не хочу!! Прощай!!!
Грохот двери, которую она с натугой дёрнула на себя. Той самой двери, которую Лена Сахарова раскрыла перед посторонними, не удосужившись проверить камеры, установленные мной вокруг всего общежития.
После грохота тишина. И Мана, обнимающая вполне себе грязного и дополнительно помятого меня.
— Может, так даже лучше, — тихий голос моей жены, — она уже начинала понимать, что у неё нет никаких шансов.
— Сложно испытывать к человеку симпатию, когда он не живет своей жизнью, а ждет, когда ты разделишь с ним свою. Без повода… — задумчиво пробормочу я, — … возможно, мне стоило оставить её там, где нашёл.
— Тогда бы она спилась… или…
— Это еще один аргумент, Мана.
— … да, это еще один.
Глава 10Неожиданный приз
Неделя спокойной жизни — это отнюдь не мало. Даже много, если подумать о том, как прошли у меня несколько последних месяцев. Достаточно было просто посмотреть на собственное тело, несущее отметины от десятка разных эпизодов, включающих как прыжок с третьего этажа на машину, так и драку с китайским медведем. Поэтому да, неделя отдыха — это то, в чем я нуждался.
И не только я. Мана, здорово разочаровавшаяся в своей рыжей подруге, хорошо прятала облегчение из-за ухода Сахаровой, но я смог его разглядеть. Видимо, русская не рассматривала своих подруг как… просто подруг. Может, и не умела.
Отдельный подарок сделал мне Тануки Ойя, неожиданно растеряв интерес к государственному проекту уличных бойцов. Поняв, что в нем начинают видеть лишь организатора, способного качественно поднять тему крытых арен в новом регионе, талантливый престидижитатор принялся «сворачивать лавочку». То же самое делали и Коджима, вынуждая представителей Специального Комитета (ранее проявлявших хаотичную инициативу) судорожно бегать с выпученными глазами и отсутствием бюджетов на раскрутку. Они даже приходили ко мне, но так и не смогли ответить на закономерный вопрос «зачем мне это?». В итоге, оставшуюся часть Японии решили «подключить на-сухую», сделав исключение лишь для Киото. Этот мегаполис, богатый талантами, смог себе обеспечить рекламную компанию сам, без нашего непосредственного участия.
Тем не менее, наша с Тануки задумка по получению для меня «социального кредита» работала на «ура». Не сама по себе, а на фоне проштрафившихся комитетчиков, получающих заслуженные разносы сверху.
— Тебе это точно в жизни пригодится, — приговаривал невысокий японец, собирая свои вещи со съемочной площадки с помощью своей помощницы, — Старосты, председатели, все эти школьные мелочные должности, они, конечно, идут плюсом в резюме, но где? Знаешь? На конкурсах они идут. А у тебя, Кирью, конкурсов нет и не будет, разве что турниры. Кстати, как насчет них? Не созрел?
— А я должен созреть, чтобы начать калечить людей за такие маленькие деньги? — тихо спрашивал я, стараясь не привлекать внимания.
— Не горит в тебе души истинного артиста, не горит! — фальшиво печалился в ответ Тануки Ойя, — Но ничего. Чутье подсказывает мне, Акира Кирью, что мы еще поработаем вместе! Я так чувствую!
«И именно ради этого я тут и торчал», мысленно соглашался я.
…а еще сохранил жизнь безымянному идиоту с Окинавы, сыну какого-то сайко комон. Покойного, разумеется.
Последнее оказалось джек-потом. Окинава небольшой, но очень гордый остров, жители которого тоже нуждаются в распространителях наркотиков, но — в своих. Ими и выступала уважаемая Закагашира-гуми, так вовремя и красиво подставившаяся под наш интерес. Сама, без всякого спроса. Впрочем, назвать ситуацию чудесным и приятным совпадением было нельзя — очень много молодежи из криминальных кругов соблазнялись на Снадобье. Скорее, было бы удивительно, если бы я не попал в подобную историю.
Сейчас в самой окинавской гуми уже произошли весьма серьезные кадровые перестановки на самом верху, а детектив Ивао Хаттори таки получил доступ к таинственному координационному чату по распространению наркотиков в китайской системе. Правда, с нами он не поделился.
Сахарова всё-таки улетела на Шри-Ланку, каким-то образом договорившись со Спящим Лисом и Соцуюки о своем дальнейшем сотрудничестве с японским правительством. Теперь она работала на два фронта и, насколько я знаю из достоверных источников, полностью завязала с алкоголем. Правда, прошла только неделя, но я был уверен, что, плотно работая на благо собственной семьи, рыжая просто не найдет для себя времени спиваться.
— Сын, здравствуй, — позвонил мне как раз через неделю отец, — Зайдите в гости, а? Нам с тобой нужно обсудить, как поступить с деньгами, что приходят теперь на тот счет…
Просьба заставила меня насторожиться, и совсем не зря. Харуо Кирью, проявивший такую нехарактерную для себя инициативу, действовал по указке Ацуко Кирью, которой хотелось… пожаловаться. Нет, мать, конечно, соскучилась, но пожаловаться ей хотелось сильно!
— Они теперь практически не появляются дома до самого вечера, — горевала моя мать-экстраверт, брошенная почти всеми своими постоянными жертвами, — Их нет, Кира-чан! И оба не говорят, чем заняты! Родной маме! Вот как так⁈