ми комиссар. – Симбиот меняет твое тело на генном уровне, причем направление изменений можно задать. Хочешь сверхсилу – пожалуйста, хочешь стать биотиком – без проблем, были бы зачатки, а симбиот усилит. Хочешь жить долго – да легко. Ну и тому подобное… Для некоторых это сродни наркотику, ибо дает ощущение собственной значимости, силы и почти что бессмертия, вот и подсаживается молодежь на эту гадость.
– Ага, а потом мрут от несовместимостей или сходят с ума, когда эта тварь начинает пускать в мозг свои щупальца. Не проще ту же УСС[120] вставить.
– Там ограничители, а, вставив сиорга[121], ты можешь выкрутить свои резервы по максимуму, ну и цена у этой симбиот-системы немалая, не каждый может себе позволить. К тому же будем честны, в основном сейчас проблема сиоргов касается СаГеИ, где их подсадка возведена чуть ли не в ранг обязаловки.
Они некоторое время помолчали, каждый думая о своем.
– Да уж, дела, – наконец потянул Марк, доставая из нагрудного кармана пачку с сигаретами. – Арни, тебе не кажется, что с каждым годом ситуация становится все бредовее и бредовее. У нас буквально под боком растет целая раса отморозков с мозгами… – он постучал себе указательным пальцем по виску, – промытыми технологией чужаков, а мы едва чесаться начали.
Майер покосился на прикуривающего Марка и пожал плечами.
– Настоящей войны никто не хочет, дружище, вот и давят пока только на политических фронтах.
– Ерунда это все, – буркнул командор, морщась и выпуская изо рта струйку дыма. – Нужно просто выкорчевать эту гадость со всеми корнями, причем раз и навсегда, а то, не дай бог, эта гадость и до нас доберется.
– Думаю, не доберется, – помедлив, ответил Арнольд, – менталитет другой. У нас большинство из того, что дает сиорг, и так доступно. Та же процедура биокорректировки, что позволяет жить до трехсот лет и более, причем без возрастных изменений, – вполне обыденная вещь. А посмотри на Анклав, после ста пятидесяти уже все стариками выглядят. Неудивительно, что простой люд клюет.
– Возможно, ты и прав, – кивнул Дорнер, немного подумав. – Но в любом случае когда-нибудь эта болезнь потребует решения, причем кардинального, попомни мое слово. Твою ж, вот гад! – Он щелчком прибил впившегося между костяшками пальцев комара и вдруг вскочил с места, подхватывая удочку. Пять минут отчаянной борьбы, сопровождаемой глухими ругательствами сквозь зубы, и вот серебристое тело леща довольно приличных размеров отправилось в садок. Марк с гордостью посмотрел на Арнольда и, получив от того задранный вверх большой палец, довольно потер руки и потянулся к коробке с наживкой. Мелодичная трель вызова заставила его замереть с занесенной рукой. Он бросил быстрый взгляд на тонкую полоску «запястника», удивленно вскинул брови и движением указательного пальца выбросил в воздух полупрозрачную панель управления. Пальцы пробежались по мерцающим значкам пиктограмм, набирая код подтверждения, а голову командора окутала туманная полусфера поля конфиденциальности, не дающая находящимся рядом слышать, о чем он разговаривает. Правда, продолжался это разговор всего каких-то пару минут, после чего Дорнер отключил связь и, убрав поле, посмотрел на Майера несколько ошалелым взглядом.
– Марк, что-то случилось? – взволнованно спросил комиссар.
– Да. Со мной только что связался наш человек из командования звездных рейнджеров. Пару дней назад они обнаружили разбитый космолет и спасли единственного выжившего.
– И что тут такого? – удивился Арнольд.
– А то, – Марк откинул в сторону повисшую на нижней губе и давно погасшую сигарету, – что это был инопланетный корабль, а спасенным является не кто иной, как Кирилл Градов.
Малышев оглядел лекционный зал, заполненный чуть более чем наполовину, и, мысленно поежившись от неприятного ощущения множества направленных в его сторону взглядов, в которых смешалось все – от восхищения до полного равнодушия, взял электронный мел.
– Итак, если учесть, что завихрения поля Дурова – Маркова вокруг Т-образных эмиттеров растут по экспоненте, – гладкий цилиндрик мела заскользил по висящей перед ним доске, выписывая причудливые строчки формул, – то следует предположить…
Он вопросительно посмотрел на аудиторию и, дождавшись, когда над некоторыми партами вспыхнут зеленые ромбики, ткнул пальцем наугад.
– Студентка третьего курса физико-математического факультета Нелла Фардо, – почти по-военному отрапортовала вскочившая со своего места щупленькая девушка.
– Хорошо, – кивнул Андрей. – Так что нам следует предположить, мисс Фардо?
– Что дестабилизация данного поля произойдет в точке пересечения завихрений через энное количество времени, если не приложить усилие по перемене вектора формирования воронки, равное силе завихрения помноженной на скорость истечения, – отчеканила та.
– Все верно, мисс, – улыбнулся Малышев. – Почти верно, но немного неправильно. Вы говорите о теоретических выкладках профессора Тарна, коим уже более трех веков, однако мои исследования показали, что при пересечении дестабилизация происходит не всегда. В трех процентах случаев, слышите, в трех, – он поднял руку, показав аудитории три пальца, – в местах соприкосновения воронок образуется так называемый провал сингулярности Эндара – Вайковски, и именно его образование позволяет нам…
Звонок заставил его прерваться на полуслове. Аудитория зашумела на разные голоса, зашуршала отъезжающими стульями, заполнилась мелодичными трелями входящих вызовов, разукрасилась парящими в воздухе плазмоэкранами персконов.
Андрей еще раз оглядел аудиторию, грустно усмехнулся, припомнив себя в эти годы, и, подхватив с кафедры лежащий на ней пиджак, направился к выходу. Пройдя по коридору и спустившись по широченной мраморной лестнице, что лучше смотрелась бы во дворце какого-нибудь императора древности, он оказался на огромной, заполненной студентами, площади, в центре которой возвышалась монументальная композиция раскалывающегося атома. Окинув ее взглядом и найдя пару ошибок, непонятно зачем, но явно специально внесенных в нее создателем, Андрей подошел к ближайшему желтому столбу терминала такси и, проведя «запястником» перед глазком сенсора, нажал кнопку вызова.
– Профессор Малышев! Господин профессор!
Андрей оглянулся. К нему, ловко лавируя меж спешащими по своим делам студентами, приближалась худенькая фигурка в цветастом платьице, бережно прижимающая к груди несколько книжек.
– Мисс Фардо?
– Уф-ф, – девушка облегченно выдохнула и, улыбнувшись, посмотрела на Андрея ясным взглядом своих больших необычно золотистых глаз. – Я вас наконец догнала.
– Что-то случилось, мисс…
– Нелла, просто Нелла, профессор, – снова белоснежная улыбка во весь рот.
Андрей мысленно вздохнул и воздел глаза к небесам.
– Хорошо… Нелла, чем могу помочь?
– Профессор, я бы хотела, чтобы вы объяснили мне пару тонкостей вашей теории. Если вы не заняты, мы бы могли посидеть в кафе или…
– Нелла, послушай меня, – Андрей осторожно взял девушку за хрупкое плечо и, посмотрев ей прямо в глаза, отчеканил: – Во-первых, я человек женатый и очень люблю свою жену, во-вторых, мне уже пятьдесят четыре года, а выгляжу я на двадцать пять только потому, что у нас на Земле все еще до рождения подвергаются процедуре генной коррекции.
Девушка густо покраснела и еще сильнее прижала к себе книжки, словно желая спрятаться за их обложками.
– Я знаю, профессор, просто я… я хотела, чтобы вы объяснили… я правда не понимаю.
Андрей мысленно обругал себя последними словами и, отпустив плечо студентки, примирительным тоном произнес:
– Прости, Нелл, просто было у меня пара случаев… – Он криво усмехнулся. – К тому же мне, правда, некогда, но если хочешь получить консультацию… Открой-ка доступ.
Девушка, словно не веря своим ушам, удивленно посмотрела на Малышева, затем быстро кивнула и на мгновение прикрыла глаза, видимо, отдавая мысленный приказ перскону.
– Готово. Нел четырнадцать сорок два.
– Хорошо, – Андрей быстро зажег перед собой панель и, отыскав нужный идентификатор, кинул на него свой номер, открыв возможность к звонку без предварительного уведомления. – Все, передал, там контакты для связи, звони в любой момент, поболтаем.
Над головой промелькнула тень, на миг закрыв свет местного солнца, и на площадку, поблескивая решетками антигравов, опустилась темно-желтая полусфера «летака». Махнув на прощанье несколько ошарашенной от счастья девушке, Малышев нырнул внутрь призывно распахнувшей дверь машины.
Десять минут полета через город, небо над которым напоминало растревоженный улей, и юркий аппаратик медленно опустился на посадочную площадку, расположенную на крыше одного из небоскребов. Андрей не успел сделать и пары шагов к лифту, как «летак» захлопнул дверь и свечой ушел вверх, сразу же скрывшись в потоке снующих над головой разномастных летательных аппаратов. Проводив его взглядом, Малышев тяжело вздохнул, в очередной раз подумав, как надоела ему суета здешних городов, больше похожих на огромные муравейники, чем на нормальное место человеческого обитания. Захотелось вернуться в свой дом на Земле, пройтись по растущей прямо за околицей березовой рощице, слушая пение птиц, стрекот кузнечиков, вдохнуть полной грудью живительный воздух родной планеты. Он грустно усмехнулся и, зайдя в прозрачную трубу лифта, провел «запястником» перед сенсором. Полупрозрачный круг под ногами вспыхнул зеленым, а стены кабины потеряли свою прозрачность. Ощущение стремительного падения, тихий звон, круг становится синим, а двери раздвигаются, пропуская его в просторную светлую комнату, за панорамным окном которой раскинулась морская синева.
– Уже вернулся, – со стоящего в центре комнаты дивана поднялась молодая женщина в просторном синем платье и, подбежав к Андрею, чмокнула его в щеку. – Погоди, я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю.