ватало, иначе не пришлось бы им так позорно бежать от того агронского отряда. И почему Великий Коган не послал на это задание более опытных воинов, она понять не могла, но приказ есть приказ и не ей осуждать волю владыки.
Ай тяжело вздохнула и вновь произнесла фразу покорности, каждый раз с дрожью в душе боясь, что Эрай, в конце концов, отзовется, ведь если кард вступит в полное владение своей хранительницей, то она будет обязана быть с ним до самого его конца. Однако пока этого не случилось, оставалась робкая надежда, что по возвращению домой настоятельница разорвет этот глупый союз, позволив ей самой выбрать себе достойного спутника. И все же эта надежда слишком слаба и призрачна. Неизвестно, сколько еще времени молодой кард сможет сдерживать свою разгоряченную плоть.
Полог шатра легонько шевельнулся, и Ай закрыла глаза. Тишина. Девушка робко улыбнулась и, пожелав своему карду тихой ночи, вернулась к костру. Незнакомец приподнял голову и, бросив взгляд на хранительницу, вновь улегся на свое место.
«Кто же он?»
Девушка осторожно пододвинулась ближе. Черная одежда из странного материала, необычно гладкого на ощупь. Рубаха без привычных завязок на груди, брюки и высокие сапоги без единого шва, плотно облегающие ноги, странная эмблема на плече в виде белой восьмиконечной звезды. Эрай говорил, что были еще доспехи, но они исчезли в тот момент, когда незнакомец пришел в их мир. В принципе Ай и так поняла, что пришелец относился к клану бойцов, слишком уж по-военному форменной выглядела его одежда. Вот только, в отличие от Эрая, она не считала этого пришельца воплощением бога войны Керкала Зан Уг Гана. К тому же бог Керкал был трехглавым и чешуйчатым, а у незнакомца такого не наблюдалось. Правда, на имя Керкал он почему-то отзывался, что несколько смущало Ай, да и рука… К тому же уже через неделю совместного путешествия этот незнакомец стал понимать многое из того, что ему говорят, и даже уже сам пытался говорить на их языке. По словам Эрая это только подтверждало его божественную мудрость. Впрочем, Ай не спорила. Она хранительница, а значит, должна во всем поддерживать своего карда – даже в его непроходимой глупости. Главное, что поняла Ай за время своего обучения, это то, что умная хранительница не будет возражать своему покровителю, рискуя навлечь на себя его гнев. Она осторожно подведет своего карда к нужному решению, причем сделает это таким образом, что тот будет считать его полностью своим.
Впрочем, Эрай был довольно умным молодым человеком, что порядком удивило девушку. Особенно его слова о том, что он знает грамоту. А ведь это среди кардов большая редкость. Многие из них просто считают это умение ненужным, ну в принципе они не так уж и не правы. Карды – это в первую очередь бойцы, которые почти всю свою жизнь посвятили военному делу. Даже в сезон дождей многие из них находятся вне дома, проводя свое время в приграничных крепостях и заставах. Учить их начинают с самого детства, и уже к десяти годам такой малыш способен на равных драться с обычным бойцом. Так что на первом месте у любого карда идут тренировки и еще раз тренировки, а на чтение книг просто нет времени. И, тем не менее, Эрай умеет читать, мало того, судя по его рассказам, прочел «Малую историю Хонтайского королевства». Именно в этой книге описывается легенда о степном народе эталлов, правда, Эрай упоминал еще о каких-то летописях своего рода, и она надеялась, что по возвращению сможет до них добраться. История эталлов ее интересовала уже давно. В храмовых книгах их называли «народом огненных демонов», и, по словам историков, были они очень могучи, умны и храбры, однако посмели выступить против богов, за что те обрушили на их города свой гнев.
Хогрунды, стоявшие недалеко от костра, неожиданно зарычали, подняв свои головы и устремив взор в темноту. Ай насторожилась и несколько минут вслушивалась в ночь, однако ничего подозрительного не заметила, да и скакуны, рыкнув пару раз, успокоились. Обернувшись к огню, она увидела, что пришелец уже не спит, а сидит на своем месте, скрестив ноги, и задумчиво смотрит на пламя.
Странная вещь эта память. Можно помнить тысячи, миллионы маловажных вещей и никак не вспомнить парочку самых важных. Вот и с ним происходило то же самое. Он помнил многое и одновременно практически ничего. Куски, разрозненные куски памяти – разноцветная мозаика. Лица, события, обрывки фраз. Сказанные кем-то слова, чей-то мимолетный взгляд, любовь, отчаяние, боль… Память разбилась, разлетевшись на мириады осколков, канув легким облачком тумана где-то в прошлом. Кто он? Как попал в этот чуждый для него мир? Зачем?
Парень вздохнул и, подняв голову, несколько минут смотрел в ночное небо, усыпанное рисунками незнакомых созвездий. Почему-то ему становилось спокойно, когда он глядел на звезды. Волна тоски и отчаяния гасла в душе, уносясь куда-то в ночное небо. Хотелось разбежаться, раскинуть руки и свечою взвиться к звездам, уносясь прочь от этого незнакомого для него мира.
А ведь он уже летал среди звезд, это-то он помнил.
Молодой человек закрыл глаза.
Голубой диск родной планеты, плывущий под брюхом корабля, и дикий, почти детский восторг. Белые барашки облаков над синевой океана, темная зелень лесов, желто-коричневые проплешины пустынь, тонкие вены рек и светло-голубые очи озер, ночь, раскрашенная огоньками городов… Земля. Где же ты теперь? Как быть дальше? Что делать? Вопросы, вопросы… и нет на них ответов. Даже подобравшие его существа и те, похоже, находятся в некоторой растерянности, не совсем понимая, что с ним делать.
Тайнорцы – так они себя называли. Хотя, может, он и ошибается. Язык новых знакомых дается с трудом, так, отдельные фразы, типа дай, возьми, помоги. Хорошо еще гуманоиды, будь какие насекомые, пришлось бы труднее. Однако и к их виду до сих пор привыкнуть не может, но отвращение не вызывают… просто необычно.
Лица несколько странные, вроде человеческие и одновременно нет, узкие, вытянутые, с довольно сильно выпирающими скулами. Слишком широкие глаза непривычной каплевидной формы, причем расположены на лице как бы под углом к переносице. Белки глаз необычного золотистого цвета, а вот зрачки у обоих ярко-зеленые, почти изумрудные. Кстати, носы по своему виду вполне нормальные, правда, едва выступают из лица, что особенно заметно, когда смотришь в профиль. Губ почти нет – так, тонкая бледно-розовая полоска, к тому же верхняя губа слегка приподнята и из-под нее торчит пара белоснежных клыков. У женщины их почти не видно, что делает ее лицо более миловидным. Волосы несколько необычные, по виду и на ощупь похожи на длинную шерсть. Что-то вроде львиной гривы. У женщины они длиной до пояса и практически белоснежные, собраны на затылке в огромный пушистый хвост, что при скачке развевается на ветру словно знамя. У мужской особи волос темно-коричневый, причем виски выбриты наголо и волос идет такой широкой полосой вдоль головы. Кожа у обоих покрыта короткой золотистой шерстью, от чего при ярком солнце создается такое ощущение, что от их лиц идет легкое свечение. Да, еще уши – не сбоку головы как у людей, а сверху, словно у собаки или, точнее, у огромной кошки.
То, что его спутники разнополы, он разобрался сразу, буквально во время первой же ночевки, когда эта колоритная пара скинула с себя доспехи, оставшись в кожаных штанах и куртках. Судя по виду, анатомически они не сильно отличались от людей, по крайней мере, у женской особи все выпирало там, где нужно, причем довольно сильно. Юноша усмехнулся своим мыслям.
Сидящая напротив девушка, точно почувствовала, что он думает о ней, и буквально впилась в его лицо своими необычными кошачьими глазами. Парень улыбнулся в ответ. Почему-то, когда он смотрит на нее, в его сознании всплывает другая…
Видение, или нет, не видение – отголосок памяти, что постоянно крутиться в его голове. Молодая девушка – очень странная, с огромными, почти в пол-лица фиолетовыми глазами и зелеными волосами. Она стоит на берегу океана со странной, ярко-бирюзовой, водой и, улыбаясь, машет ему рукой.
Стоит только ее вспомнить, как в груди что-то сжимается, и становится особенно тоскливо. Кто она? Его жена? Сестра? Любимая?
А еще лицо матери. Мама – это было, пожалуй, единственное, что он абсолютно четко помнил. Высокая, стройная женщина с грустными глазами. Она сидит на скамейке, а он растянулся рядом, положив голову ей на колени. Ее рука растерянно ерошит ему волосы, а он почему-то чувствует, что пришло время расставаться, хочет что-то сказать, но слова застревают в горле.
Странное состояние. Ты вроде и не ты, точно остался какой-то кусок тебя, – безымянный, без прошлого, без памяти.
И этот странный голос в голове, словно кто-то пытается с ним заговорить сквозь толстенный слой ваты. Какое-то неразборчивое бормотание и головная боль – боль, от которой мутнеет в глазах. Хорошо еще, что в последние два дня этот голос исчез. И рука…
Он поднимает левую руку и смотрит на свою кисть, в полированном металле которой отражаются языки костра. Странно, очень странно, словно кто-то надел на его руку необыкновенно гибкую перчатку, которую теперь невозможно снять. Металл покрывает руку почти до локтя, хотя и неравномерно, но, что самое интересное, он его совершенно не ощущает. Рука нормальная – живая, даже поднывает иногда, особенно когда отлежишь, да и на ощупь вполне мягкая и теплая, однако не порезать, ни проткнуть кожу кинжалом не удается.
Сидящая напротив девушка неожиданно поднимается со своего места и, подойдя ближе, опускается на колени перед ним.
– Керк.
Он отводит глаза от костра и вопросительно смотрит на нее.
Керк – его новое имя. Оно не вызывает никаких чувств – просто название. Керк. Короткое, точно констатация факта. Однако это хоть что-то… что-то такое, что заставляет его чувствовать свое существование. Теперь он не безымянное создание с кучей разрозненных воспоминаний – он Керк.
Кстати, у его новых друзей тоже есть имена; девушку зовут Ай, а парня Эрай. Первое время он думал, что они муж и жена, но позднее понял, что, скорее всего, она что-то типа оруженосца при нем или нечто подобное. Помогает снимать тяжелые доспехи, вечером ставит небольшую палатку, а потом около часа сидит рядом со входом, точно ждет каких-то приказаний, после чего поднимается и идет к лошадям. Точнее это не совсем лошади, а их местный аналог, очень похожи по своему виду на тигров, только в сиамском окрасе, а вот хвосты прям как у земных скакунов. Звери очень умные и своенравные, первые два дня его никак не хотели принимать и все ждали момента, чтобы задеть лапой или куснуть, однако после нескольких внушений, сделанных их хозяевами, успокоились. А вот сами его новые знакомые на удивление спокойно к нему отнеслись, такое впечатление, что их мало удивлял его внешний вид, или они очень хорошо владели собой, стараясь это не показывать.