– Ты вообще кто, чувак? Ты в деле? Или легаш? Или что?
– Как и говорил уже, я просто мужик, которому недостает хобби. Содержание этой беседы я никому передавать не собираюсь, если это тебя парит. Ты, главное, не беси меня.
Дони проводит языком по губе изнутри, там, где ее придавило подушкой к зубам, и разглядывает Кела плоскими блеклыми глазами.
– Тебя еще немножко поубеждать? – спрашивает Кел. – У нас в запасе по крайней мере час. За час я могу оказаться очень убедительным.
– Зачем тебе про Брендана?
– Дай помогу тебе начать, – говорит Кел. – Брендан мутил метамфетаминовую кухню для твоих корешей из Дублина. Начнем с этого места.
– Мудачок этот думал, тут у него “Во все тяжкие”[61], – говорит Дони. – “Тут делов-то – из говна и веток, я тебе сам чистую дрянь могу гнать…” Обсос долбаный. – Кел следит за взглядом Дони – на случай, если у того где-то припрятано оружие, но Дони сосредоточен на своих пальцах. Рассматривает их так и эдак, пытается сгибать и разгибать, морщится.
– Ты, стало быть, не подпевал?
– Я им сразу говорил. Никчемный мудачок, а считает, что он хер с горы. Подставит.
– Надо было им тебя слушать, – соглашается Кел. – Всем нам проще жить было б.
Дони тянется к захламленному прикроватному столику. Кел швыряет Дони обратно на кровать.
– Не, – говорит.
– Мне покурить надо, чувак.
– Потерпишь. Не хочу я дышать этим говном, тут и так воняет. Ты пользу этим дублинским ребяткам приносишь или они тебя чисто для красоты держат?
Дони опять выпрямляется, оберегая больную руку.
– Я им нужен. В игре без местных никак.
– И наверняка они ценят тебя по достоинству. С Бренданом у тебя никаких дел нету?
– Помочь мудачку прибраться в том доме надо было, когда обустраивался. Добыть что надо. – Дони оголяет меленькие зубки, словно хочет укусить. – Слал меня со списком товара, как, бля, слугу.
– Что там, в списке-то?
– Судафед. Батарейки. Баллоны с пропаном. Генератор. Есть, сэр, нет, сэр, три полных мешка, сэр.
– Ангидрид?
– Не. Мудачок сказал, сам добудет, а я облажаюсь. – Дони ухмыляется. – Облажался-то он в итоге.
– Как?
Дони пожимает плечами.
– А я почем знаю? Слил слишком много, может. По-любому, Пи-Джей Фаллон засек и позвонил в Гарду. Мудачок-то небось отговорил его, чтоб не слали их к нему домой, но…
– Как так удалось?
– Пи-Джей головкой слабый. Что хочешь сойдет. – Дони гаденько скулит: – “Моя бедная мамочка, если меня загребут, она останется одна-одинешенька…” Только мудачок сболтнул Пи-Джею, где ангидрид прячет.
– А именно? В лабе?
– “В лабе”, – повторяет за ним Дони и щерится. – Развалюха в горах. Мудачок поклялся, что никто о ней не знает. Пи-Джей и дружки его пришли и все зачистили. Не только ангидрид. Генератор, батарейки, все подряд, что дельное. Сотен на пять, а то и шесть, легко.
Спрашивать, кто они, дружки Пи-Джея, незачем. Март, этот ебила-всезнайка, он и впрямь всё это знал – или почти всё. И пока Кел болтал про крупных кошек, пока шастал по округе с невинными вопросами насчет электрики, Март отчетливо понимал, кого и зачем они оба ищут.
– Дублинские ребята проведали? – спрашивает.
Дони ухмыляется.
– Ага.
– Как?
– Нинаю, чувак. Может, заслали кого посмотреть, проверить, впрямь ли оно такое надежное, как мудачок им сказал. – Оскал у Дони ширится. Ему поразительно легко в этом разговоре – после того, как он к нему привык. Такие, как Дони, Келу попадались – люди, едва замечающие боль или страх, куда там еще что-то, словно эмоции у них так толком и не отросли. Никто из них ничью жизнь никак не украсил. – Мудачок-то чуть не обосрался. Надо думать, надеялся под ковер замести, что его обдурили. Попытаться добыть налички, чтоб заменить всю снарягу, пока не разнюхали.
– А они что?
– Велели встречу назначить. С ним.
– Где?
– В том доме.
– Зачем?
– Навешать ему, видать. За то, что он гондон тупой и внимание привлекает. Да только мудачок не явился. Сдриснул.
Взгляд Дони вновь тянется к сигаретам на прикроватном столике. Кел щелкает пальцами у него перед лицом.
– Сосредоточься, Дони. Это все, что они с ним сделали бы? Навешали?
– Если заплатит, да. Они хотели, чтоб он на них работал.
– Он это знал?
Дони пожимает плечами.
– Идиёт этот жопу от пальца не отличал. Не по зубам ему, а он брался, понимаешь, да? Хочешь с такими ребятками работать – соображай. Не в химии, блядь. А по жизни.
– Ты на встрече был?
– Не. Другие дела.
Означает, что его не звали, и тогда он не в курсе, правду ли ему дублинские пацаны сказали насчет того, что Брендан не явился. Брендан был оптимистом – выскакивал за дверь, считая, что сейчас все радостно наладит обратно, а что все не так, понял слишком поздно. Кел говорит:
– Дублинские пацаны тебя спрашивали, куда он мог деться?
– А я откуда знаю? Я ж ему не нянька.
– Они его ловили? Поймали?
Дони качает головой.
– Я не тупой, чувак. Я не спрашивал.
– Брось, Дони. Насколько они были злые?
– А ты, бля, как думаешь?
– Ясно. Считаешь, они бы просто дали Брендану свалить в закат?
– Не хочу знать. Знаю одно: они мне велели страху нагнать на то старичье. Чтобы рты на замке держали точно и в наши дела больше не лезли.
– Овцы, – произносит Кел. Дони вновь лыбится – улыбка эта непроизвольная, как судорога. – Надо думать, удовольствие получил. Наконец-то хоть как-то дали Богом данные таланты проявить.
– Да просто делаю свое дело, чувак.
Кел смотрит на Дони – тот сидит на краю кровати, пухлые коленки врастопырку, ощупывает сломанный палец, посматривает испытующе на Кела. Дони что-то недоговаривает.
Брендан ему не нравился нисколько – и его можно понять. Дони ишачил на эту банду невесть как долго, а тут вдруг такой Брендан, чванный пацан с грандиозными планами, и Дони приставляют к нему мальчиком на побегушках. Ему надо было убрать этого умника, и Келу что-то отчетливо подсказывает: Дони предпринял шаги к тому, чтобы это произошло. Может, сказал Брендану, что на той встрече ему далеко не только навешают, напугал его до икоты и подтолкнул к тому, чтобы Брендан слинял. А может, просто сопровождал Брендана на встречу и выбрал безлюдный отрезок дороги.
Кел раздумывает, не вытянуть ли всю историю из Дони, который взялся выковыривать войлок у себя из пупа. Решает, что не стоит, – просто потому, что сейчас ему на самом деле плевать на судьбу Брендана Редди. Ему необходимо ровно столько этой истории, чтобы понять, кто заставил Шилу избить Трей и почему. Остальное может подождать.
– А когда дело свое ты сделал, – говорит он, – все вернулось в норму.
– Ага. Пока ты не начал в это лезть. Я, бля, хочу курить, чувак.
– Кстати, о людях, которые лезут, – говорит Кел. – Трей Редди.
Губа у Дони вздергивается.
– А что с ней?
– Она пришла тебя повидать на днях, поспрашивать о Брендане. А потом кто-то ее довольно сильно избил.
Тут Дони ухмыляется.
– Поделом. Сучка эта и так уродина была всегда.
Кел бьет его в живот так быстро, что Дони не успевает заметить. Складывается пополам и падает на кровать, сипя, а следом срыгивая.
Кел ждет. Не хочется, чтобы Дони вынудил его на второй удар: всякий раз, когда приходится к этому парню прикасаться, Кел не уверен, сумеет ли остановиться.
– Давай еще раз, – говорит он, когда Дони наконец удается сесть, утирая слюну с подбородка. – Не промахнись. Трей Редди.
– Пальцем не трогал.
– Я знаю, что ты не трогал, дубина. Ты сказал кому-то, что она у тебя была. Твоим дублинским корешам?
– Не, чувак. Ни слова никому.
Кел заносит кулак. Дони отпрыгивает задницей по кровати и скулит, позабыв, что руку нагружать нельзя.
– Не-не-не, погоди. Я, бля, ничего не говорил. Честно, чувак. Зачем мне? Насрать мне на нее. Послал подальше, и все – забыл. Точка. Богом клянусь.
Кел распознает эту особую уязвленность, какая прет из хронического вруна, которого в кои-то веки обвинили в чем-то, чего он действительно не делал.
– Ладно, – говорит Кел. – Кто-то еще ее тут видел?
– Нинаю, чувак. Я не проверял.
– На дублинских пацанов еще кто-то работает тут?
– В Арднакелти неа. Пара человек в городе, один в Лиснакарраге, один в Нокфаррани.
Неувязочка в том, что этого Дони может и не знать, особенно если дублинские пацаны подозревают, что от него хлопот из-за Брендана прибавилось. Если у них тут кто-то за Дони присматривает, Дони точно не в курсе. Кел жалеет, что не подождал ночи и не нашел способа выловить Дони вне дома, а не вот так, наспех, но теперь уж поздно.
На прикроватном столике у Дони, среди пепельниц, пакетиков с травой, киснущих кружек и оберток от батончиков, два телефона – здоровенный глянцевый распальцованный “айфон” и паршивенький маленький фуфлофон. Кел берет одноразовый, лезет в телефонную книгу, там полдесятка имен. Подносит экран Дони.
– Кто старшой? – Дони пучит на него глаза. – Или я просто всех могу обзвонить и сказать им, откуда взял их номера.
– Остин старшой. Из тех ребят, которые сюда ездят, по-любому.
Кел вбивает номер Остина и остальные к себе в телефон, присматривая за Дони – на случай, если тот решит выделываться.
– Да? И собирается ли Остин сюда в ближайшее время?
– Тут, типа, не по расписанию, чувак. Они мне звонят, когда я им нужен.
– А Остин какой?
– Ему мозги крутить не стоит, – говорит Дони. – Верь слову.
– Не собираюсь я никому ничего крутить, сынок, – говорит Кел, бросая телефон на прикроватный столик, тот попадет в пепельницу и поднимает унылое облачко пепла. – Но иногда жизнь складывается иначе. – Он встает и отрясает со штанов то, что налипло на них со стула. Такое ощущение, что ему потребуется обеззараживающий душ. – Можешь теперь доспать.
– Я тебя убью, – уведомляет его Дони.