Но она всё-таки убежала из родительского дома. На этот раз — уже вместе с Аароном Мэтисоном. Её отец, почтенный лавочник и ревностный баптист, один из уважаемых столпов местного церковного прихода, считал квакеров типа Мэтисона несчастными заблудшими созданиями, которых следовало жалеть и наставлять на путь истинный. Аарона же он считал совершенно безответственным и способным на самые дикие поступки. В его глазах он был даже хуже того картёжника, с которым его дочь убежала в первый раз. По крайней мере картёжник был осторожен и благоразумно уклонялся от грозящей ему опасности, а Аарон Мэтисон точно сам искал её. После того как его дочь сбежала с Аароном Мэтисоном, отец больше никогда не разговаривал с ней. Сама же она считала этот поступок совершенно разумным и законным и исходила из того, что её родители проявили поразительную слепоту и глупость, отговаривая её от замужества с Аароном. Аарон Мэтисон был для неё словно огромное могучее дерево, к которому она плотно прилепилась, как лишайник. Она не могла представить себе жизни без него — это теперь казалось ей совершенно немыслимым.
Глядя на дочь, миссис Мэтисон сочувственно произнесла:
— Моя бедная девочка, не плачь. Мартин обязательно вернётся к тебе. Он не может не вернуться.
Она нисколько не была уверена в том, что Мартин Паули действительно вернётся к её дочери и что он вообще вернётся. Но она хотела предохранить свою дочь от диких безрассудных поступков, на которые были способны девушки в её возрасте. Она совсем не желала, чтобы её дочь от отчаяния убежала из дома с первым встречным или сделала что-либо подобное, столь же глупое и опрометчивое. Говоря ей успокоительную ложь, она хотела удержать её от сумасбродных поступков, удержать именно сейчас, в этот самый сложный и опасный момент в её молодой жизни.
— Мне всё равно, как он поступит, — сказала Лори. — Дело совсем не в нём.
— Я никогда об этом даже не думала, — протянула мать, пропуская мимо ушей её заявление — слишком уж лживо оно прозвучало. — Вы всегда были похожи на... на парочку сорванцов, а не влюблённых. — Она посмотрела на Лори: — Когда же ты начала думать о Мартине именно в этом смысле?
Лори и сама не знала ответа на этот вопрос. Если честно, это случилось лишь час назад, не больше. Мартина она всегда считала не более, чем другом. Так было с самого детства. Потом, как она сейчас со стыдом припоминала, ей больше понравился Чарли Мак-Корри. Но затем... затем она думала только о Мартине. И теперь, когда он уехал, собственный дом показался ей каким-то постылым и осиротевшим. Но она не знала, как сказать об этом матери. Просто не знала, с чего ей начать...
Так и не дождавшись от неё ответа, мать ласково потрепала её по плечу:
— Пройдёт время, и всё будет выглядеть немного по-другому. Надо только немного подождать. Время всё лечит. И заставляет выглядеть в совсем ином свете. Время — это великий лекарь, доченька.
Мать поцеловала Лори в затылок и пошла к своей кровати.
Глава 15
Пока Мартин мчался по следам Эймоса, он всё время обдумывал те слова, которые собирался бросить ему в лицо, когда они наконец встретятся. Мартин понимал, что ему ни за что нельзя сплоховать. Эймос славился тем, что старался никому не уступить в споре. В любом споре. Особенно, когда это происходило вдали от дома. «Я использовал все слова, которые мог, и, увидев, что это не подействовало, просто свалил его с ног одним хорошим ударом, и все», — примерно в таких выражениях Эймос частенько описывал свои словесные поединки. Что ж, Мартин был теперь готов и к этому.
Однако когда он наконец нагнал Эймоса в верхнем течении реки Солт-Форк, то выяснилось, что он зря так волновался и так нервничал, готовясь к самому худшему. Эймос вовсе не собирался собачиться и спорить с ним.
— Я сделал всё, чтобы ты мог поступать так, как тебе хочется, чтобы ты чувствовал себя свободным человеком, — глядя ему в лицо, сказал Эймос. — Аарон Мэтисон хотел, чтобы ты заменил ему погибшего Брэда и был готов сделать для этого всё. Тебе стоит помнить об этом. И ещё тебя ждала Лори.
— Она никак не дала мне этого понять, — пожал плечами Мартин Паули.
Эймос фыркнул:
— Мне нечего добавить к этому.
— Тебе не стоит ничего добавлять, иначе ты можешь оказаться в неловкой ситуации, — не сводя глаз с Эймоса, процедил Мартин. Эймос всегда казался Мартину очень большим и здоровым мужчиной. Но сейчас, глядя ему прямо в глаза, Мартин вдруг ощутил, что Эймос уже не кажется ему таким большим и здоровенным. Они могли уже разговаривать на равных. Да, миссис Мэтисон, которая как-то заметила, что Мартин незаметно повзрослел, оказалась совершенно права...
Эймос потёр подбородок.
— Мне кажется, я забыл в доме Мзтисонов письмо от Джерема.
— Это точно. Вот оно. — На мгновение Мартином овладело желание смять письмо в комок и швырнуть его прямо в лицо Эймосу, но он всё-таки сдержал себя и просто протянул ему забытое послание.
Эймос покачал головой:
— Я так хотел сделать всё, чтобы не втягивать тебя в это дело. Чёрт побери, Марта потратила пятнадцать лет своей жизни на то, чтобы вырастить и воспитать тебя, как подобает. Я никогда не смогу простить себе, если это предприятие закончится твоей гибелью.
Мартин усмехнулся:
— Я вовсе не стремлюсь к гибели.
Не слушая его, Эймос развернул письмо и впился в него глазами.
— «Привезите мне обещанную награду», — пишет здесь этот прохвост. То, что я знаю о нём, однозначно говорит о том, что никогда не следует спешить передавать ему деньги, пока не убедишься, что он действительно говорит правду.
— Значит, не стоит говорить ему, что ты везёшь с собой тысячу долларов, обещанную за информацию о Дебби?
— А разве это будет иметь какое-то значение, если деньги в любом случае со мной?
— Если он задумал просто ограбить тебя под предлогом передачи сведений о местонахождении Дебби, вряд ли стоит ожидать, что он собирается сказать правду.
— Не знаю. Может быть, он действительно что-то знает. Так что если мы узнаем у него какие-то подлинные сведения и не заплатим ему, он сможет потом призвать нас к ответу.
Мартин криво усмехнулся:
— Ты говоришь так, словно собираешься похитить наживку из капкана.
Эймос пожал плечами:
— Во всём, что касается этой истории, я точно знаю лишь одну только вещь: если он будет один, то наши два ружья против одного его значительно повышают наши шансы уцелеть.
Услышав это, Мартин почувствовал себя польщённым: значит, Эймос всерьёз рассчитывал на него. После этого он уже не мог больше дуться на Эймоса, и они продолжили путь, вполне дружелюбно переговариваясь друг с другом.
Вскоре весь снег стаял, и дорогу развезло. Им приходилось двигаться по непролазной грязи. Но затем вновь ударили морозы, которые сковали всё, словно железом. Мороз ещё больше усилился, когда они подъехали к дому Джерема Фаттермена.
Джерем был не очень крупным мужчиной. Но при этом он был неплохо сложен и двигался быстро и уверенно. Он принял их, стоя за прилавком в своём магазинчике. Судя по всему, он чувствовал себя увереннее, когда от гостей его отделял барьер в виде массивного прилавка.
— Я знал, что ты приедешь ко мне, — сказал он, глядя на Эймоса. — Налить тебе выпить?
— Пей сам, — покачал головой Эймос.
Джерем Фаттермен немного поколебался, но затем поднёс к губам горлышко бутылки и хорошенько приложился к ней.
Мартин между тем незаметно огляделся. Кроме них, в помещении находились четыре женщины-индианки, которые дремали, сидя на корточках у стены, и один метис, который тоже дремал в углу. Помимо них, Мартин Паули заметил ещё пятерых мужчин — судя по всему, погонщиков мулов, которые сопровождали караваны и остановились у Джерема на ночлег. Вся эта публика составляла что-то вроде временного гарнизона в доме торговца.
Фаттермен сделал ещё несколько глотков, и в конце концов сам опустошил всю бутылку. После этого он и Эймос перешли к обмену любезностями, принятыми в этих краях.
— Я и не предполагал, что увижу тебя стоящим на ногах, — бросил Фаттермен. — Ведь в последний раз я видел тебя лежащим на полу в салуне в Пейнтед-Пост.
— Ты тоже не очень-то переменился. Я смотрю, со времени нашей последней встречи ты ни разу не мылся и даже не менял рубашку, — ответил Эймос. Решив, что они уже обменялись достаточным количеством любезностей, он сказал:
— А теперь давай-ка посмотрим одежду Дебби!
В помещении наступила звенящая тишина. После длительной паузы Фаттермен спросил:
— А деньги ты привёз?
— Я не собираюсь платить деньги за одежду. Я заплачу, когда найду Дебби, причём живой. Ты понял меня?
Фаттермен вновь застыл, точно статуя. Он пристально глядел на Эймоса и не произносил при этом ни слова. Затем, всё так же ничего не говоря, он вышел из помещения и исчез.
Эймос с Мартином невольно обменялись взглядами. Дом Фаттермена был похож на ловушку. Здесь могло случиться всё, что угодно. Недаром, когда они только вошли в него, их обоих охватило неприятное предчувствие. В этом помещении царила какая-то непередаваемо зловещая атмосфера. Но не прошло и пары минут, как Фаттермен вернулся с каким-то свёртком. Когда он развернул его, взорам Эймоса и Мартина предстало платье Дебби.
Да, это было именно оно. Обследовав платье дюйм за дюймом, Эймос обнаружил лёгкие стежки, сделанные ещё руками Марты. И хотя платье было грязным и донельзя истрёпанным, он не нашёл на нём кровавых пятен. Это вселяло надежду на то, что девочка ещё жива.
— Говори! — повернулся к Фаттермену Эймос.
— Любой человек вправе рассчитывать на некоторое вознаграждение за свои труды, — промямлил Фаттермен.
— Ты зря теряешь время!
— Я заплатил за это платье двадцать долларов. Ты заставляешь других людей добывать тебе информацию, и они добывают её, но когда дело доходит до...
Эймос швырнул на прилавок золотую двадцатидолларовую монету, и по выражению глаз Фаттермена Мартин понял, что торгаш сразу же пожалел, что не догадался запросить с Эймоса больше.