— Кажется, я знаю, что сейчас увижу… — простонал ушастик.
Он не ошибся: на дне шлюпки, свернувшись калачиком и обняв дорожный мешок, спал Роману. Лэй взмахнул рукой — из воздуха прямо в лицо вору ударил фонтанчик ледяной воды.
— Убирайся отсюда! — прошипел эльф.
Лис невинно улыбнулся, поманил нас пальцем и, когда мы наклонились, шепнул:
— Хорошо. Только я в последнее время стал слишком болтлив. Ничего, если проговорюсь команде, что вы ищете на островах? Или расскажу, что мы видели вчера?..
Лэй тихо крякнул, вопросительно взглянул на меня. Я покачала головой. Конечно, Роману не мог знать о наших истинных целях. Но что будет, если вор расскажет морякам о несметных богатствах, которые видел в храме? Жажда наживы способна перевесить осторожность. В конце концов, моряки видят, что мы возвращаемся с островов целыми и невредимыми. Могут сами попытать счастья — тогда мы точно останемся без команды.
Все это понимал и ушастик. Выяснять отношения с Лисом перед моряками не хотелось. Лэй едва не скрипел зубами, произнося:
— Хорошо. Пойдешь с нами, — и едва слышно, чтобы не разобрали гребцы, добавил: — Надеюсь, тебя кто-нибудь сожрет на этом острове. Мы вмешиваться не станем.
Вор довольно закивал, усаживаясь в шлюпке. Сегодня его наши угрозы ничуть не пугали.
Подошел Клешня, в своей обычной манере подбодрил нас:
— Удачи на Веселом острове. Недаром, видать, его так назвали. Но на этот раз уж не опаздывайте. А если помрете, дайте знать! — Он расхохотался собственной шутке.
По настоянию Лэя «Хромая Мери» обошла вокруг острова. Впередсмотрящий не заметил никаких судов. Тогда Клешня скомандовал:
— Шлюпку на воду!
Издали этот остров ничем не отличался от остальных. Впрочем, я уже заметила: все острова архипелага маскировались под обычные куски суши, покрытые зеленью. На деле они были абсолютно разными, что становилось видно, стоило приблизиться к ним. В полумиле от берега уже стало заметно: остров покрыт непроходимой чащей.
— Заметь, — рассуждал эльф, пока шлюпка резво скользила по воде, — на каждом острове свой, особый растительный и животный мир, рельеф и даже климат! А ведь расстояние между ними совсем небольшое.
Его слова подтвердились, едва мы высадились на Веселый остров. В паре шагов от берега стояли высокие деревья, между ними стеной росли вьющиеся кустарники.
— Виноград! — Роману ринулся к зарослям.
— Стоять! — гаркнула я.
Лис замер и недовольно осведомился:
— Что еще?
— Пойдешь после нас! Ни к чему не прикасаться, нигде не останавливаться, никуда не сворачивать!
Лэй одобрительно кивнул и двинулся вперед. Но не успел он шагнуть в кусты, навстречу ему выскочило странное существо. Осанкой оно напоминало гоблина, только было покрыто коричневой шерстью. И налицо маленький народец, пожалуй, поприятнее будет. Существо подпрыгнуло, зацепилось руками за ветку дерева, принялось раскачиваться, корча нам гримасы и показывая язык. Тут стало понятно, что перед нами никакой не гоблин, а дикий зверь: у него имелся длинный гибкий хвост.
— Обезьяна! — прошептал Лэй. — Надо же, раньше я их только на картинках в книжках видел. Ну и еще в Юмерионе, у одного торговца. Но та маленькая была.
— И чего в них особенного? — поморщилась я.
Зверь мне не нравился. Было в нем что-то неприятное.
— Да ничего. Кроме того, что некоторые ученые считают их нашими далекими предками. Есть теория, согласно которой все мы произошли от обезьян. Правда, я в это не верю. Но зверьки забавные. Сейчас я с нею поговорю…
Лэй подошел ближе к дереву, пристально посмотрел на обезьяну, пытаясь поймать ее взгляд. Ему это долго не удавалось. Но наконец зверь все же перестал верещать и качаться и уставился в глаза эльфа. Этот молчаливый диалог длился совсем недолго. Обезьяна подтянулась, встала на ветку, добежала по ней до виноградной лозы, которая обвивала ствол. Сорвав гроздь черных с синевой ягод, животное набило рот, немного пожевало и выплюнуло очередь косточек прямо в лицо Лэю.
Мальчишка увернулся, зло выругался на эльфийском. Зверь визгливо расхохотался, повис вниз головой, потом спрыгнул, задрал хвост, показав нам красную задницу, и скрылся в кустах.
— Ну и что тебе сказала обезьяна?
— Да ну ее, — проговорил ушастик. — Ни одной связной мысли. То ли дурная, то ли бешеная. Здесь все животные какие-то странные.
Он осторожно раздвинул кусты, осмотрелся, махнул рукой:
— Идемте.
Мы вступили в заросли, где царил дикий виноград и еще какое-то красивое вьющееся растение, на котором висели плоды, похожие на зеленые шишки. Здесь было влажно, жарко и душно, от земли исходили тяжелые испарения.
Кусты росли так густо, что продраться сквозь них было трудно. Лэй действовал магией, заставляя гибкие стебли по-змеиному отползать, освобождая нам дорогу. Растения уступали эльфу, но тянулись ко мне и Лису, норовя ухватить, дернуть, сбить с ног. Приходилось рубить лозы пятипалым. По ветвям скакали безумные обезьяны, хохотали, визжали, швыряли в нас орехи и плевались косточками.
Роману шел позади, не отставал. Я слышала за спиной его недовольное сопение и тихую ругань, когда его цеплял очередной куст или ударял брошенный обезьяной орех. Казалось, вор не делал ничего запретного. Мы в это поверили и вскоре раскаялись.
Атик уже стоял в зените, а мы, по прикидкам, достигли середины острова, когда с Роману стало твориться что-то неладное. Сначала он стал чаще спотыкаться, шепотом поминая всех богов, потом принялся икать. Когда мы остановились на небольшой поляне, решив сделать привал, вор вдруг воскликнул:
— Мара, какая же ты красивая! Я тебя люблю!
Он бросился мне на шею и влепил слюнявый поцелуй в щеку. Лэй, вместо того чтобы отпустить какую-нибудь шуточку, внимательно всматривался в лицо Роману. Я пыталась оторвать Лиса от себя — тщетно.
— И ничего, что зеленая! — блажил он. — Изумруд тоже зеленый! Выходи за меня, Мара!
От него почему-то пахло вином, хотя я могла поклясться: Лису неоткуда было взять выпивку.
— Что у него с физиономией? — вдруг спросил Лэй.
— Ушан! Дорогой ты мой! — Роману переключился на эльфа. — А ты у нас будешь дружкой на свадьбе! И ничего, что вы нелюди поганые! Я вас все равно люблю, вы мне как братья… то есть сестры…
Он оторвался от меня, на заплетающихся ногах подошел к Лэю и попытался его тоже осчастливить поцелуем. Эльф решительно воспротивился. Короткое заклинание, и две лозы оплели руки вора.
— Посмотри на его рот!
Губы Роману были словно выкрашены очень темной краской. Лис, возмущенный тем, что его связали и разглядывают, показал нам язык.
— Ну вот, и язык черный! — воскликнул Лэй. — Он ел виноград!
— Ел! — подтвердил вор. — Он не ядовитый. Обезьяна тоже ела!
— Вот потому обезьяна и несла всякую чушь, — парировал эльф. — А ты еще хуже обезьяны. Мара, ты не пробовала виноград?
Я отрицательно покачала головой.
— Это хорошо, — вздохнул ушастик, освободив вора от заклинания. — Он пьяный.
— Как это?
Лэй сорвал гроздь винограда, раздавил одну ягоду, понюхал и пояснил:
— Бывает, что ягоды перезреют, сок в них бродит и превращается в вино. Тогда виноград называют пьяным. Но здесь ягоды не перебродившие. Просто в них вино вместо сока.
— Разве так бывает?
— Нет. — Ушастик пожал плечами. — Магия…
— Магия, магия, вот такая магия! — фальшивя, пропел Роману и пустился в пляс.
Он скакал по поляне, словно олень в период брачных игр, высоко задирал ноги, притопывал, размахивал руками — в общем, веселился вовсю.
— Это сколько ж надо было слопать ягод? — изумилась я, наблюдая за его нелепыми прыжками.
— Не знаю, — ответил эльф. — Мне другое интересно… ты ничего не чувствуешь?
Я прислушалась к себе, отрицательно покачала головой. Все было как обычно. Разве что где-то в виске тонкой, едва ощутимой иголочкой засела боль.
— Хорошо, — тающим голосом протянул ушастик. — Хотя бы ты сохранишь контроль над ситуацией. Потому что я… пьян, морт возьми. — Он расхохотался, зеленые глаза хмельно заблестели, на щеках появился яркий румянец.
— Мара, я уже говорил, как люблю тебя? — Роману, отплясав полный круг по поляне, повис у меня на плече.
— Мара, ты чудесный друг… дружка… подружка! — На другом плече болтался Лэй. — Всегда знал, что здоровенная зеленая баба с фламбергом — это самый лучший товар… товарка… товар-р-рищ!
Мысленно ругая хлипкость друзей, я усадила их на край поляны, прислонив к стволу дерева. Поднесла к губам Лэя флягу с водой. Ушастик напился, и мне показалось, что взгляд его стал чуть более осознанным. Я спросила:
— Ты ел виноград?
— Н-нет, — промычал эльф.
— Тогда почему ты пьян?
— Ой, какая прелесть! Белочка! — вместо ответа умилился Лэй, указывая куда-то мне за спину.
— Белочка! — подхватил вор. — А вон еще одна! И кукушка!
Я обернулась, но ни зверьков, ни птиц не увидела. Между тем парни заходились в восторженных визгах, словно выпускницы школы благородных девиц. По всему выходило, у них начались видения, которые случаются только у самых горьких, запойных пьяниц. С Роману все было понятно. Я пыталась сообразить, что могло так повлиять на Лэя, но головная боль усиливалась, мешая думать. Да еще эльф с вором орали наперебой:
— Вон зайчик!
— А вон овечка!
— А там пекарь в фартуке, и нос в муке!
— А во-он там — моя бабушка в розовой шляпе, верхом на пони!
Фантазии парней становились все более буйными, а речь — сбивчивой. Пожалуй, впервые за всю жизнь я впала в растерянность, совершенно не понимая, что мне делать с обезумевшими друзьями и как приводить их в чувство. Головная боль сдавила виски…
— Вон фея со стр… козиными крылышками! — заверещал Роману.
— Н-нет, это Лю… ик!.. сия! — возразил ушастик.
— Фея!
— Люсия!
— Одно другому не мешает! — возразил за моей спиной мелодичный, но сильно запинающийся женский голос. — Я — ф-фея Люсия! В’лшебница тоись… В’лшебница Мелодия тоись…