Вот оно!»
В зал входят двое мордоворотов, обводят зал пустыми глазами, расходятся в разные стороны и занимают два свободных столика у входа. Следом за ними появляется невысокий человек в потертой куртке. Гладко выбритая голова, плотно прижатые к черепу уши — Хуан Тоарес собственной персоной.
«Хорошо, что меня он не видел, у этого гада, судя по досье, фотографическая память». Это была еще одна причина, по которой девушка стояла на сцене, шепча в микрофон. Рейнджера «с земли» мало кто знает в лицо — мобильные патрульные группы работают в масках и шлемах с глухими забралами, сведения о них доступны лишь достаточно узкому кругу руководства и смежных служб.
Тоарес прямиком направился к столу, за которым сидели человек и темирник.
— Мне одиноко, и ты та-а-а-а-ак далеко, — Татьяна раскачивалась, закрыв глаза. Точнее, почти закрыв.
Неужели только двое? Быть того не может. Двое агентов у стойки бара — парень и девушка. Парень положил руку девушке на плечо, что-то шепчет на ухо, та визгливо смеется, откидываясь назад и стреляя глазками по сторонам. Ага — срисовала обстановку.
Двое подтянутых мужчин за столиком у сцены. Плечистые, коротко стриженые, у одного какие-то странные, тревожащие черты лица. Бледная кожа, узкие глаза — похож на темирника, но не темирник. Одеты неброско, очень функционально. Разведка? Прикрытие покупателей? Не просчитываются, и это плохо.
Кто-то спускается по ступенькам.
Татьяна смотрит на вошедшего, и у нее замирает сердце.
Три года она засыпала и просыпалась, крепко обняв его. Мое. Не отдам. Никому. Просыпалась и крепко прижималась к его спине — убеждалась, что он здесь, не исчез, лежит и тихо посапывает во сне. Только после этого можно было открывать глаза и начинать жить — зная, что мир прекрасен и она самый счастливый человек на свете.
Об их связи знали, но руководство закрывало глаза — Татьяна Вольски и Брюс Сосновски были одним из лучших патрулей, придраться не к чему, а что до нарушения устава... Ну... такие нарушения принято не замечать.
А потом была ночная засада, ударившая в грудь пуля, выбившая ее с заднего сиденья джипа, тяжело ударившая в спину земля и машина, подлетающая на столбе оранжевого огня, и человеческая фигурка, бессильно повисшая на ремнях безопасности.
Она смогла доползти до машины. Перерезав ремни, выволочь тяжелое непослушное тело.
И потеряла сознание.
Ее спас бронежилет. Его — везение. Но везение — редкая сука, как оказалось. Сначала он глушил боль таблетками. Потом наркотиками.
Потом его уволили.
Теперь она сжимала его каждую ночь, чтобы он не ушел.
Но он уходил. Возвращался под утро и снова засыпал.
Потом он ударил ее.
Татьяна собрала вещи и ушла.
Она слышала, что Брюса видели в притонах для любителей ксеномодов. Потом он пропал совсем и объявился год спустя. Всплыл в окружении одного из контрабандистов. Поговаривали о его причастности к исчезновению нескольких особо несговорчивых таможенников и одного не в меру принципиального фермера.
Услышав такие разговоры, Татьяна вставала и уходила. Отчаянно хотелось вычеркнуть прошедшие годы из головы, но не получалось. Помог маленький джаз—клуб.
Брюс посмотрел на сцену и улыбнулся.
Очень нехорошо улыбнулся.
Закурив, он подошел к столику, за которым что-то негромко обсуждал с покупателями Тоарес, и, закрывая его от Татьяны, что-то сказал.
Не прекращая петь, Татьяна завела руку назад, надеясь, что со стороны это выглядит как чувственный изгиб, и нащупала рукоятку пистолета в поясной кобуре.
Выхватила оружие и гаркнула в микрофон:
— Полиция! Всем оставаться на своих местах!
В тот же момент пьянчужка, дремавший над порцией джина рядом с агентами, вытянул руку, в которой оказался компактный игольник, и прострелил девушке голову.
Парень тут же откинулся назад и, падая со стула, попытался достать оружие. Снова шипение игольника, но агенту везет, перекатившись, он рыбкой ныряет под прикрытие столов.
Брюс разворачивается — белые глаза, застывшая ухмылка, в руках — короткоствольные пистолеты—метатели.
Татьяна стреляет ему в центр груди и прыгает со сцены. Грохочут метатели, разнося в пыль задник, взвизгивают колонки, летят искры. Где-то над головой раздается стаккато автоматной очереди.
Черт! Автомат-то у кого?
Подобное оружие было безнадежно устаревшим, но дешевым и в городских условиях не менее эффективным, чем игольник. Да еще и более безопасным, чем лучевое. За это его любили преступники во всех концах Империи, но протащить такое оружие в таверну?
Бармен поливал зал огнем, выцеливая уцелевшего агента, а со стороны дверей доносилось шипение игольников и рявканье метателей. «Пьянчужка» не давал высунуться уцелевшему агенту, тот пытался отвечать, но безнадежно мазал. В ухе ожила горошина коммуникатора:
— Рейнджер, что происходит?
— Штурм! Командуйте штурм! — проорала Татьяна, нажимая на спусковой крючок. Времени на объяснения не было, как и на то, чтобы сказать все, что она думает об идиоте, вздумавшем задавать такие вопросы.
Бармен вскрикнул и скрылся за стойкой.
— Штурмгруппа под огнем, — ответил голос в наушниках. — Сильный обстрел. Не можем подойти ко входу. Доложите обстановку в зале!
— Плотный огонь. Минимум трое. Автоматическое оружие, метатели.
Над стойкой появился автомат, бармен, не глядя, выпустил длинную очередь.
Мигали лампы аварийного освещения, кто-то визжал у дверей. Татьяна рискнула выглянуть из-за колонны, за которой нашла укрытие.
Троица, беседовавшая за столом, сноровисто удирала в сторону служебного входа, а прикрывал ее... Брюс!
Державшийся за грудь, бледный, но двигающийся уверенно и быстро.
Из служебной двери появилась еще парочка боевиков, вооруженных метателями. Бармен и «пьянчуга» усилили обстрел.
— Огонь! — прокричала Татьяна, отчаянно надеясь, что агент ее услышит, и выкатилась из-за колонны, стреляя в сторону боевиков.
— Мне не нравится это место, —негромко сказал Ян.
Огерд кивнул, делая глоток неожиданно хорошего местного пива
— Да, напряженная атмосферка. Вон та парочка у стойки на службе, —он показал глазами на сидевших у бара парня и девушку. Девушка положила голову на плечо спутника, тот что-то нежно шептал ей на ухо.
— Город портовый. У полиции всегда много дел. Но как-то мне не по себе, — Ян чувствовал неприятный сосущий холод в районе солнечного сплетения. Ощущению этому он доверял, но никак не мог определить причину тревоги, отчего нервничал еще сильнее. Подзабытые рефлексы требовали действия. Но какого?
— Где этот твой брат-библиотекарь? Тот тихий бухгалтер, что сидит позади меня, левее? Не пора ли вам уже упасть друг другу в объятья и отправиться спасать мир?
— Он самый. Меня он опознал, так что можно допивать пиво, вставать и уходить. Он выйдет чуть позже.
Глянув в сторону входа, Ян почувствовал, как холодок в животе превращается в ледяной ком. По ступеням спускался невысокий темноволосый франт, а чуть позади, страхуя шефа, шел хорошо подготовленный боевик. С хорошо видимыми тому, кто умел видеть, ксеномодификантами.
В этот момент высокая фигуристая шатенка, шептавшая на сцене в древний микрофон о любви и одиночестве, профессиональным движением извлекла из-за пояса пистолет и скомандовала:
— Полиция! Всем оставаться на своих местах!
Тут же очнулся пьянчужка у стойки, открыв огонь из игольника.
Ян и Огерд отреагировали одинаково. Откинувшись на спинки стульев, они упали на пол и перекатились под прикрытие колонн. Огерд старался не терять из вида брата-библиотекаря, который тоже юркнул под стол и тут же перевернул его — тяжелая псевдомраморная столешница служила хоть какой-то защитой.
Помещение заполнил грохот древнего автомата, короткий рык метателей, шелест игольника.
И крик.
Истошно визжала толстая блондинка, сидевшая со своим спутником за столиком у стены. Прижимая руки к животу, она с ужасом смотрела на расползающееся по светлой ткани кровавое пятно. Стонал кто-то за спиной у Яна, обернувшись, он увидел официанта, пытающегося уползти в подсобку, придерживая простреленную ногу.
Певичка с пистолетом что-то кричала, прижимая левую руку ко рту — профессиональный жест копов и солдат штурмгрупп, старающихся плотнее прижать наушник к уху. И неважно, что наушник встроен в шлем и настроен так, чтобы звук шел даже если снаружи грохочет вулкан. Все равно — прижимают.
— Как выбираться будем? — прокричал Ян.
Огерд пожал плечами:
— Бери библиотекаря, прикрывай, держись за мной.
— Копов постарайся не калечить! — и Ян рванул к столу, за которым прятался библиотекарь.
Невзрачный мужчина с лицом грустной панды, однако, совершенно не казался испуганным и, едва Ян оказался рядом, в подбородок ему ткнулся холодный ствол.
Зарев скосил глаза и очень осторожно отвел ствол в сторону:
— Некогда, уважаемый. Давайте спокойно пойдем вот за тем мужчиной, а уже потом будем разговаривать.
Огерда на месте не было. Разлетелись на стойке бокалы, и один из боевиков исчез в кровавом фонтане.
Бармен с автоматом полз вниз по стене, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. «Пьянчуга» наугад палил из игольника, пока его голова не дернулась — во лбу чернело аккуратное отверстие, а певичка уже перевела ствол на последнего боевика, перекрывавшего дверь в служебные помещения.
Но не успела — голова бандита взлетела в воздух.
— Двигай! — Ян толкнул библиотекаря вперед.
Со стороны входной двери глухо рвануло, помещение заполнили клубы дыма и пыли.
Воняло горелым пластиком. Из белесой мути на Яна вывалился человек с метателем. Белые от боли и страха глаза, лицо в темных разводах, правый глаз закрывает пласт содранной со лба кожи.
— Стоять! Полиция!
Не останавливаясь, Ян ткнул копа в солнечное сплетение, аккуратно нажал за ухом.
Коротко и страшно закричали сзади, затопали по лестнице чьи-то шаги.