овой ягоды, но он у меня просроченный и все равно не мог бы действовать постоянно, – сказала Гло Хэтчету. – Так что, если понадобится освежить заклятие, просто придешь сюда еще раз.
– Очень хорошо, но, прежде чем удалюсь, я должен купить кекс «красный бархат».
Гло положила заказ в фирменный бумажный пакет и протянула его Хэтчету.
– Прости, что свалила тебя вчера вечером, но тебе не следовало подслушивать. Это действительно ужасно невежливо.
– Мой хозяин ведет священный поиск, и я считаю своим долгом помогать ему любыми способами.
– Ну что, он еще не разгадал эту загадку? – спросила я.
– Не ваше дело! – заявил Хэтчет. – Но я скажу так: мы преуспеем там, где вы потерпите неудачу. А сейчас я должен идти выполнять приказание своего повелителя.
Распахнув дверь, он вылетел на улицу вместе с бумажным пакетом, а Клара после этого зажгла в зале магазина ароматическую свечу и побрызгала освежителем воздуха.
– Это было впечатляюще, – сказала я Гло. – Твое обратное заклятие все-таки сработало.
– Если бы у меня была чертова ягода, было бы еще лучше. К тому же я должна была бросить через плечо щепотку сушеного хвоста сухопутной саламандры, когда читала насчет порчи крови, но, видимо, это было не так уж важно.
– О боже! – вздохнула Клара.
– Не похоже, чтобы у него действительно была испорчена кровь, – сказала Гло. – По крайней мере, насколько я в этом понимаю.
Я вернулась в кухню и закончила выдавливать глазурь на кексы. Потом помогла Кларе с хлебом и принялась убирать на своем рабочем месте. Подняв голову, я увидела, что в дверях стоит Гло. Глаза у нее были квадратные, а лицо – белее полотна.
– Там кое-кто пришел и хочет с тобой увидеться, – доложила она. – Она сказала, что зовут ее Деирдре Ээрли. Не знаю почему, но у меня приступ паники. Раньше со мной такого не случалось.
Я вытерла руки кухонным полотенцем и протянула Гло кекс с лимонным безе.
– Сделай глубокий вдох и съешь кексик, – посоветовала я. – А я пока поговорю с этой Деирдре.
В магазине, не считая Ээрли, никого не было, и, встав за прилавок, я поняла, в чем была проблема Гло. Деирдре Ээрли как бы высосала весь воздух в помещении или, по крайней мере, сделала так, что создавалось ощущение, будто из комнаты откачан воздух. Ее короткие черные волосы были гладкими и блестящими; с одной стороны они были заправлены за ухо и свободно падали на противоположную половину ее лица. Кожа ее была белоснежной, как у актеров театра кабуки. Ресницы густо накрашены черной тушью. На губах огненно-красная помада. На ней были сапоги на высоких каблуках, плотно облегающие кожаные брюки и пышная рубашка из красного шелка.
– Я знаю, кто вы такая, – тихо, почти шепотом сказала Деирдре. Голос у нее был мягкий, а зрачки так расширены, что глаза казались совершенно черными. – И знаю, что вы умеете делать. А теперь я скажу вам, что если вы будете продолжать служить Дизелю, то я вас уничтожу. В буквальном смысле этого слова. Когда я закончу, от вас останется только пепел, который разнесет ветер.
Я немного растерялась, мысли в голове путались. Уж не знаю, что именно я ожидала от нее услышать, но уж точно не такое.
– Я не могу устранить его, – продолжала она, – зато могу устранить вас. А без вас он станет слабым и никчемным. Поэтому предупреждаю: прекратите поиски!
С этими словами она развернулась и вышла из магазина.
В дверях в кухню стояли Гло и Клара.
– Ух ты! – сказала Гло. – Это было сурово.
– А Дизель о ней знает? – спросила Клара.
Я кивнула:
– Да. Как вы думаете, она правда меня убьет?
– Похоже, что такая может, – кивнула Клара. – Но все же она решила сначала предупредить тебя.
– Я уже получила точно такое же предупреждение от Вульфа, – сообщила я.
– Наверное, они оба побаиваются расплаты со стороны Дизеля, – предположила Клара.
Я сняла поварскую униформу и сунула ее в корзину для белья.
– Это сумасшествие какое-то! Мы разыскиваем камень Вожделения, и по меньшей мере два человека уже готовы за него убить. При этом никто даже не уверен, что он существует или обладает какой-то магической силой. Это сильно смахивает на охоту на Пасхального Кролика или на Фею молочных зубов.
– А как же насчет скрытых посланий? – возразила Гло. – Ты же не можешь отрицать, что они волшебные.
Я натянула куртку.
– Подсказки были оставлены Джоном Лавеем и его последователями. Вероятно, один-два из них обладали сверхспособностями и смогли запрограммировать картину и колокол откликаться на определенный тип энергии. Я полагаю, что это своего рода волшебство, но с таким же успехом это можно было бы сказать об ультразвуке или дрожжах.
Со стороны парковки в кухню вошел Дизель.
– Волшебство – удобная штука.
– Ты только что разминулся с Деирдре, – сообщила я.
– Она покупала у вас кексы?
– Нет. Она пришла предупредить меня. Сказала, что если я буду продолжать помогать тебе, то она сотрет меня в порошок.
– Порошок – это плохо, – сказал Дизель. – Из порошка мне будет трудновато восстановить тебя обратно.
– Она сказала это совершенно серьезно! – возмутилась я.
Он обнял меня рукой за шею и поцеловал куда-то чуть ниже уха.
– Не волнуйся, я никому не позволю стереть тебя в порошок. И чтобы быть полностью уверенным в твоей безопасности, я собираюсь проводить тебя домой.
– Рискую показаться безнадежно циничной, но предположу, что, скорее всего, ты провожаешь меня домой, потому что хочешь, чтобы я покормила тебя обедом.
– Что ты, это не так! Но, раз уж ты сама об этом заговорила, обед действительно был бы кстати.
Дизель жевал сэндвич и рассматривал карту, которую разложил на кухонном столе.
– Я отметил три объекта в окрестностях Кембриджа, связанных с именем Тичи. Первый – статуя этого парня в небольшом парке. Первоначально парк принадлежал садоводческому товариществу, но три года назад был выкуплен и превратился в парк для выгула собак. Второй – это дом Тичи. Он жил здесь бо́льшую часть своего пребывания в Кембридже, здесь же и умер. Третий – Тичи-стрит. Длиной она всего в один квартал и заканчивается несколько уменьшенной статуей Тичазауруса Арматуса, расположенной на углу перед зданием, где находится кафедра истории Гарвардского университета. Думаю, начнем мы с этих трех мест. Пройдемся там и посмотрим, не почувствуешь ли ты каких-нибудь вибраций.
Я поручила Коту 7143 охранять дом. Под кроватью у меня лежал Ван Гог, в сушилке для белья был спрятан колокол. Дизель не хотел возвращать их на место, пока не будет найден камень. Хранить у себя дома ворованные бесценные артефакты представлялось мне тикающей бомбой замедленного действия, но и его я тоже понимала. Мы не хотели, чтобы к этим вещам получили доступ какие-нибудь новые охотники за сокровищами.
Я сидела на переднем сиденье рядом с Дизелем и наслаждалась поездкой. Воздух был прохладным, но солнце светило ярко, и по эспланаде, тянувшейся вдоль реки Чарльз, бегало трусцой или каталось на велосипедах множество народу. Мы пересекли мост и поехали по Массачусетс-авеню. За пару кварталов до Гарварда Дизель свернул и, ориентируясь по GPS-навигатору, поехал через жилой район. Собачий парк Тичи прилегал к более крупному муниципальному парку, где было бейсбольное поле с электрическим освещением. Мы припарковались и пошли к статуе, расположенной у входа на огороженную зону для выгула собак.
Бронзовая статуя изображала Педера Тичи тучным, практически лысым человеком с носом, похожим на луковицу, и двойным подбородком. У основания монумента висела простая табличка с его именем и датами рождения и смерти. В замкнутом пространстве парка носилась друг за другом целая свора собак, а их хозяева сидели на лавочках, болтали и следили за тем, как резвятся их любимцы.
– Когда торжествует чистая невинность, убеждает история Тичи, – произнес Дизель.
– И что это означает? О какой истории тут речь?
– Понятия не имею. Он интересовался многими вещами.
Я протянула руку и прикоснулась к статуе.
– Ничего не чувствую. В ней нет скрытой энергии.
– Двигаемся дальше, – предложил Дизель. – Дом Тичи находится в квартале отсюда. Мы можем дойти туда пешком.
Дизель – здоровый парень с широким шагом, и, когда идешь рядом с ним, приходится часто перебирать ногами, чтобы не отстать. Думаю, он может и помедленнее, например, когда гуляет босиком по песку пляжа, но сегодня он явно не хотел терять времени даром. Мы остановились перед крыльцом нужного дома и прочли висевшую на нем табличку. И снова ничего примечательного. «Дом Тичи. Примерно 1850 год. Открыт для доступа публики. Будем благодарны за любые денежные пожертвования».
Дом стоял на краю гарвардского кампуса, в районе, где, как мне показалось, в основном проживал профессорско-преподавательский состав, – так же, как это было в начале девятнадцатого века. Дома здесь были скромные, но добротные, хотя большинство из них выглядели не такими старыми, как дом Тичи.
Прежде чем войти в дом, я обернулась и обратила внимание на проезжавший мимо автомобиль. Это была изрядно потрепанная развалюха, за рулем которой восседал Хэтчет. Он был полностью сосредоточен на дороге и нас не заметил. Вероятно, он, как и мы, объезжал места, имеющие отношение к Тичи.
В двух передних комнатах были выставлены личные вещи Тичи и предметы, связанные с его памятью. Дипломы и грамоты в рамках, научные работы в переплетах, фотографии Тичи и его семьи, кое-какие личные ценности. Дощатый пол был застелен сильно изношенными восточными коврами. За бюро на высоких тонких ножках сидела дама, на вид такая же старая, как и эти ковры.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросила она. – Смотрите и чувствуйте себя тут свободно.
– А остальная часть дома открыта для публики? – спросила я.
– Да, но с исторической точки зрения она не представляет никакого интереса. Комнаты наверху пусты. Кухня и ванная комната были отремонтированы в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. Последний из семейства Тичи, который жил в этом доме, переехал отсюда в шестьдесят втором, а сам дом был передан в доверительную собственность трастовой компании.