Я слышу, как Петер отходит вглубь коридора и передает информацию Голе. Слышны также голоса повстанцев на первом этаже и множество других звуков – скрип дерева, приглушенное дыхание, крики кружащих над площадью птиц и сердцебиение двух человек, прячущихся за дверью. Такое ощущение, будто у меня вдруг появилось шестое чувство или в несколько раз обострился слух. От всего этого у меня трещит голова.
– Откуда он может об этом знать? – спрашивает Голя.
– Не знаю, господин сержант, но несколько недель назад он тоже кое-что предвидел во время операции, – отвечает Усиль. – Засек нож у арестованного, которого задержали «жетоны».
– Ни хера себе, блядь, – комментирует Голя, проталкиваясь к выходу. – Маркус, возьмешь своих солдат и проверишь, кто там. Только, блядь, без лишнего шума. Петер, твое отделение прикрывает их и наблюдает за лестницей. Остальные ждут наготове.
Мы подходим к квартире. Баллард осторожно нажимает на ручку и по моему знаку быстро распахивает дверь. Мы врываемся внутрь, обыскивая помещение за помещением. Справа туалет, дальше ванная и небольшая кладовка. Слева – большая спальня, потом комната поменьше, а в конце кухня, частично выходящая в гостиную.
Именно там, под деревянным столом, мы обнаруживаем двоих скорчившихся, жмущихся друг к другу детей. Я останавливаюсь на пороге рядом с Пуричем, который прикладывает палец к губам, давая знак детям, чтобы те не кричали. Они совсем малыши, еще дошкольники. Похоже, заснули в своем импровизированном убежище, и теперь смотрят на нас щуря глаза.
Прежде чем они успевают заплакать, мы с Баллардом бросаемся вперед и вытаскиваем обоих из-под стола, а затем, зажав им рот, снова бежим в квартиру, откуда пришли. Там их забирают Инка и Васс, чтобы перенести через дыру в предыдущее здание. Несколько парней явно взволнованы нашей находкой.
– Откуда там взялись ребятишки? – вполголоса спрашивает кто-то сзади.
– Тихо! – говорит Остин. – Приготовиться к спуску вниз.
Голя машет мне, и мы вместе спускаемся на этаж ниже, держа оружие на изготовку. Позади меня мои солдаты, за ними отделение Вернера. Мы ступаем с осторожностью, чтобы не спугнуть противника. Голоса внизу слышны все отчетливее. Повстанцы, вероятно, собрались в комнате, вторжение в которую инсценирует взвод Северина. То и дело раздаются выстрелы на улице.
Двери обеих квартир на третьем этаже заперты. Сержант вопросительно смотрит на меня, будто на какого-то гребаного ясновидца.
– Ну как, Маркус?
– Похоже, чисто, – шепотом отвечаю я.
– Выламывать двери нет времени, – принимает решение Голя. – Да и шуметь нельзя. За мной!
Мы идем дальше, столь осторожно, что болят от напряжения мышцы. На втором этаже отделение Вернера входит в квартиру слева. Там никого нет, но коричневая дверь напротив не дает мне покоя. В голове раздается писк, будто кто-то подключил к электроду ГСМ гитарный усилитель с искажениями. Стиснув зубы, я морщусь от боли и знаками показываю сержанту, что эту квартиру нужно обязательно проверить. Голя машет Усилю, чтобы тот вошел туда со своими людьми.
Петер нажимает на ручку и исчезает в темном коридоре. За ним входят Труман, Инка, Васс и Бенеш. Писк усиливается, перед глазами кружится голубой снег. Я заглядываю в прихожую, в глубине которой заслоняет остальное отделение массивная фигура Бенеша.
Дверь стенного шкафа справа бесшумно отодвигается, и оттуда высовывается мужчина с автоматом в руках. Приставив оружие к плечу, он целится в сторону парней. На мгновение у меня возникает искушение позволить ему выстрелить. Есть шанс, что достанется только Бенешу, на чем завершится его бесполезная жизнь. Но затем я нажимаю на спуск и стреляю ремарцу в спину.
Грохот выстрела разносится по всему дому. Парни бросаются вниз, слышен топот ног на лестнице и крики командиров. Я прячусь в квартире, чтобы им не мешать. На мгновение мой взгляд встречается с взглядом спасенного мерзавца. Маленькие глазки на свиной роже блестят от страха. Усиль подходит к Бенешу сзади и что-то шепчет ему на ухо. На дальнейшее у меня нет времени – я киваю им и бегу за остальным отделением.
Понедельник, 6 июня, 03.25
Операция «Эмиль»
Во время штурма отряда повстанцев погиб Бартош Полок из отделения Вернера, ветеран с базы Адмирум – ему выстрелил в лицо кто-то из арейцев, которых мы захватили врасплох в квартире внизу. Первое отделение вошло первым и сделало свою работу – шестеро врагов ликвидированы, один взят в плен. Мы смогли доложить, что очередной дом зачищен.
Капрал Хенрик Бернштейн и старший рядовой Алан Элдон из третьего взвода погибли около полуночи, когда повстанцы пытались отбить здание. Мы попали под тяжелый обстрел, пулеметы извергали в нашу сторону тысячи пуль. Мы не сумели продвинуться дальше, но удержали позиции, настолько связав силы противника, что парни с базы Кентавр смогли занять два здания по другую сторону площади.
В конце концов террористы отступили за ограду особняка, в спешке поджигая брошенные дома. Небо над сквером Героев Ремарка затянули густые клубы дыма.
С базы танковых войск в Любее, в ста пятидесяти километрах на север от Хармана, прибыли легкие танки типа «Дракон», используемые для боев в городах. В два часа с минутами началась атака. Мы получили приказ прикрывать правый фланг, прочесывая подъезды и пожарища с нашей стороны. Шестая рота второго батальона при поддержке экипажей «драконов» и звена «фениксов» в буквальном смысле стерла повстанцев с лица земли.
– Они передают, что штурм завершился успешно, – говорит лейтенант Остин. Лицо его измазано сажей, руки дрожат от усталости; он с трудом удерживает наушник, и ему сложно сосредоточиться на одном человеке.
– Кто-то из заложников остался жив? – спрашивает Голя.
– Да. – Лейтенант долго смотрит на подворотню сгоревшего здания. – Спецназ атаковал со стороны склона. Мэр Зола освобожден, но партизаны убили его жену и сына.
Он садится на каменные ступени, ведущие к будке охраны. Нас окутывает неестественная тишина. Не слышны выстрелы и взрывы, никто никому не кричит, чтобы тот шевелил жопой и бежал вперед. Смолк даже свист пролетающих дронов.
– Господа, благодарю вас за отвагу и поздравляю с выполнением задания. – Остин опирается спиной о закопченную дверь и закрывает глаза, в которые кто-то посветил фонарем.
Голя присаживается рядом с ним и о чем-то вполголоса докладывает. К ним присоединяются сержант Северин и капрал Соттер. Я вздрагиваю, когда меня трогает за плечо Норман, с грустью показывая разбитые очки. Оба стекла разлетелись вдребезги, раздавленные чьим-то тяжелым ботинком.
Мы стоим в глубоком колодце внутреннего двора. Последнее здание значительно больше предыдущих и возведено на другом уровне. Гаус и Водяная Блоха ведут к стене Пурича, получившего поверхностное ранение в бедро. Ничего страшного, но, когда адреналин выветривается из крови, становится чертовски больно. Несколько солдат из нашего подразделения тоже слегка пострадали: у Трумана кровоточит щека от осколков стекла, у Халлера надорвано ухо, Франк Хинте блюет в углу, наглотавшись по дороге дыма, а может, просто от усталости.
Сейчас последует приказ возвращаться на базу. Мы с тоской его ждем, хотя охотнее всего легли бы прямо здесь, посреди мощеного двора, и провалились в сон. В голове все путается и покрывается смолой, будто кто-то сдавил память гигантской ладонью, вылепив из нее шар. Последние часы сжимаются, накладываясь друг на друга.
Баллард закуривает рядом со мной и, несколько раз затянувшись, протягивает мне половину сигареты.
– Похоже, мы все-таки доживем до этого гребаного отпуска, – тихо говорит он.
– Похоже на то.
– Загляни как-нибудь в Палавию. Выпьем водки. Моя жена неплохо готовит.
Я не знал, что он женат. И не знаю, будет ли у меня желание видеть кого-то из взвода во время пребывания в Рамме. Даже если это Крис, которого я люблю и уважаю. Охотнее всего я просто исчез бы на десять дней, растворившись в толпе.
Я думаю о родителях и о своем сыне, которого должен найти. Возможно, это наш последний шанс встретиться, но вместе с тем я не представляю себе возвращения домой. Подобный визит напоминает посещение театра, в искусственном мире хрустящих булок из пекарни и чистых освещенных улиц. Прохожие – будто статисты, а автомобили – тщательно изготовленный реквизит.
В каком-то смысле настоящая жизнь именно здесь.
Среда, 8 июня, 10.00
Командование разрешило нам посетить торговый центр, но я не покупаю подарки, мне сегодня не до этого. Я отправился вместе с курьерской почтой на базу Кентавр, чтобы увидеться с Неми. Сержант Голя коротко сообщил, что если я не вернусь до обеда, то вместо Раммы и дома окажусь на гауптвахте. Что ж, вполне честно.
Я еду к Неми, чтобы вспомнить, как она выглядит. Память у меня словно у лягушки – через несколько дней я забываю черты лица, забываю голос и жесты близких людей. Все скрывает мягким покровом идущий в голове голубоватый снег. Такое ощущение, будто я видел Неми столетия назад.
– Тебя есть кому потом отвезти на базу? – спрашивает сержант Сильва, командир почтовой машины.
– Парни за мной заедут, когда будут возвращаться из «Гермеса».
– Отправились за покупками посреди дня? Вы что, едете домой?
– Нам дали несколько дней отпуска. В пятницу у нас вылет.
– Блядь, ну и завидую же я вам.
Если бы он знал, что после отпуска нас ждет пустыня Саладх, он не болтал бы подобных глупостей, но вступать с ним в дискуссию я не намерен. Я благодарен ему за то, что он согласился меня подвезти, возвращаясь на базу Кентавр. Блок сигарет – весьма скромная плата за риск. Въехать на базу без письменного разрешения значительно труднее, чем ее покинуть.
По крайней мере, теоретически.
Четверть часа спустя мы проезжаем через ворота мимо усталых часовых. Я даже не успел вспотеть от страха. Сильва высаживает меня перед боковым входом в здание для гражданского персонала. Сердце бьется быстрее, я чувствую легкий комок в горле. Открывается стеклянная дверь, и мне, улыбаясь, машет Неми. Преодолев несколько ступенек, я врываюсь в коридор.