Бросив в рюкзак кое-какие вещи, я отправился в путь около двух часов дня, и теперь смотрю из окна автобуса на поля и зеленые луга, на которых пасутся коровы. Ярко светит солнце, но, похоже, собирается гроза.
На перроне автовокзала в Палавии уже ждут Баллард и Вернер. Похоже, Крис в самом деле не врал и организовал встречу. Адам хромает на левую ногу и мрачно смеется, что его обманула судьба – за все время службы в Ремарке он не получил ни одной травмы, а на второй день отпуска вывихнул лодыжку на лестнице в собственном доме. Повреждение на вид несерьезное и должно пройти до конца отпуска.
– В худшем случае буду стрелять по тем мудакам сидя, – добавляет он.
До дома Криса мы едем на такси, поскольку хозяин успел выпить пару банок пива. Вернер добрался до Палавии на час раньше меня, и они посидели в вокзальном баре, дожидаясь автобуса из Раммы. Мила, жена Криса, оказывает нам радушный прием.
На столе оказываются яства, о которых у тетки Беллы даже не слышали, – рыбный суп с креветками, утка по-пекински и фаршированная мясом паприка. Есть еще кукурузные лепешки, которые сперва кажутся сладкими, но потом от них жжет во рту. Впервые с начала отпуска я ем с удовольствием и накладываю себе еще кусок мяса.
– Ну как вам, господа? – допытывается Мила.
– Великолепно! – отвечаю я с набитым ртом.
– Жаль, что вы жена Криса, – говорит Адам. – Немедленно бы на вас женился.
– Думай, что говоришь, – грозит пальцем Баллард. – А то моя жена может и поверить.
– Уже поверила. – Мила хлопает его по спине.
– Кстати, знаешь, Адам, что она опаснее, чем повстанцы? Нападение на базу Адмирум – по сравнению с ней детские игрушки.
Мила откидывает назад светлые волосы и строит грозную физиономию. Она подает нам рассыпчатые пирожные и кофе, после чего улетучивается к подруге, сообщив, что вернется через два часа. Баллард даже не скрывает, что будет лучше, если к тому времени мы уже уйдем. Терпимость любой супруги имеет свои границы.
– Я бы оставил вас переночевать, – говорит Крис, – но, сами понимаете… Я приехал на несколько дней, так что нам нужно немного побыть вместе.
– Ясное дело, – киваю я.
– Через две улицы отсюда есть приличный недорогой отель. Остановитесь там до завтра. После завтрака поедем в Град, за тридцать километров от Палавии, а потом я подброшу вас на вокзал.
– А что там в Граде? – удивленно спрашиваю я.
– Психиатрическая больница, – отвечает Вернер. – Месяц назад я попросил брата, способного компьютерщика, чтобы он пошарил в Сети и выяснил что-нибудь про исследовательскую группу с базы Дисторсия. Оказалось, что вместе с Мейером работал физик из Раммы, доктор Бернард Вайнхаус. После возвращения из пустыни Саладх ему пришлось лечиться у психиатров, пока он в конце концов не попал в клинику в Граде. Это одна из крупнейших больниц такого типа в стране.
– Если этот человек серьезно болен, нас к нему не пустят. Или с ним будет тяжело объясниться. Не знаю, есть ли в том смысл.
– Я проверил, Маркус. Вчера я разговаривал с ним по телефону. Психиатрическая больница – не тюрьма, и даже в тюрьме осужденным положены свидания.
– Но с ним вообще можно общаться?
– Вполне. Может, у него и есть какие-то галлюцинации, этого я не знаю, но умственно отсталым он мне не показался, скорее достаточно умным и симпатичным человеком. И он сказал, что, если мы хотим поговорить о Ремарке, он с удовольствием с нами встретится.
– Даже верить не хочется – столько везения сразу.
– Я тоже так подумал, – вставляет Крис. – Но, собственно, что нам терять? Несколько часов, за которые Мила задаст мне завтра перцу, и только.
– Моя старуха только рада, что я уехал, – говорит Вернер. – Такая же вредная, как и жена нашего сержанта.
– А моя осталась в Хармане.
– Да, кстати, Маркус, как там Неми?
– Я звонил ей несколько раз, но она не отвечает, – внезапно я ощущаю навалившуюся тяжесть. – Наверняка обиделась из-за того, что я не хотел, чтобы она летела в пустыню. Мы с ней из-за этого поссорились на базе Кентавр. Я объяснял Неми, что она может отказаться от участия в этой операции, но она чертовски боится потерять контракт и не получить убежища.
Мы разговариваем так еще около часа, сравнивая свои впечатления от отпуска и слегка сетуя на судьбу. Если из этой пьяной болтовни что-то и следует, то только черная картина солдатской жизни. Короче говоря, мы в полной заднице, даже вернувшись на родину. Разве что кто-то тебя ждет и скучает – так, как Мила ждет Балларда или Мария Нормана.
Мы с некоторой неохотой собираемся. Крис провожает нас до подъезда, мы пожимаем внизу друг другу руки и отправляемся вдвоем в отель. Вернер постоянно спотыкается, но, похоже, все реже. В отеле берем два соседних номера и в коридоре договариваемся выпить вечером водки. Ничего другого нам в голову не приходит.
Вторник, 14 июня, 11.15
Град, Центральная провинция, Республика Рамма
За несколько километров до больницы нам приходится остановиться на обочине. Вчерашнее возлияние с Адамом изгнало из моего желудка съеденную на завтрак яичницу. Пока я блюю под огромным деревом, Баллард и Вернер обмениваются шуточками возле машины. У меня трещит голова, ноги дрожат от усталости, а мир вокруг вертится будто чертово колесо. Хорошо еще, что в автомобильном бардачке нашлись обезболивающие таблетки.
Нет на земле более глупого зверя, чем человек.
– Здорово же ты набрался, – говорит Крис.
– Сегодня я ни на что не годен.
– Придется как-то собраться. – Он бросает взгляд на экран навигатора. – Сейчас будем на месте.
Мы подъезжаем к воротам клиники. Баллард берет парковочный билет, и мы кружим по площади, ища место в тени. Найдя его где-то на краю парковки, направляемся к главному входу, до которого несколько сотен метров.
Комплекс огромен – десятка полтора четырехэтажных зданий, разбросанных на территории парка. Глядя на них, можно подумать, будто половина населения сидит в психушке. Не обязательно та, что следовало бы, но тем не менее.
Перед нами раздвигаются стеклянные двери, и мы входим в прохладное нутро. В главном холле ходит туда-сюда персонал в голубой форме. На диванах у стен, похоже, ждут визита несколько пациентов. За стойкой сидит женщина лет пятидесяти, с дежурной улыбкой на лице.
– Здравствуйте, – говорит Крис. – Мы хотели бы навестить знакомого, который лечится в вашей больнице. Его зовут Бернард Вайнхаус.
– Да, конечно. – Женщина вводит фамилию в компьютер. – Господин Вайнхаус находится в корпусе «С». Налево от выхода и дальше по указателям.
– Большое вам спасибо. Нам нужно оставить свои документы?
– Нет, просто запишитесь на отделении в реестр. Но вам следует знать, что всем вместе вам туда нельзя.
– Как это? – спрашивает Адам. – Не понимаю.
– По нашим правилам, на отделениях для тяжелобольных пациента может навещать одновременно только один человек. Чтобы не нарушать тишину и не подвергать стрессу других пациентов.
– И ничего с этим не поделать? – уточняет Крис.
– Увы, персоналу даны соответствующие указания, и вас на отделение не пропустят. Если хотите, можете войти по одному, с интервалом не менее часа.
– Заебись! – вырывается у Вернера.
– Прошу прощения за товарища, – примирительным тоном говорит Баллард. – Мы приехали издалека и не знали. Может, как-нибудь договоримся?
С лица администраторши исчезает улыбка.
– Нет, господа, мы не договоримся. А если персонал сочтет нужным, вас могут вообще не пустить. В рабочие дни посещение зависит от усмотрения медсестер.
Мы выходим и останавливаемся на ступенях. Баллард угощает меня сигаретой. Вернер тихо ругается и сплевывает на тротуар. Ситуация, может, и не патовая, но немилосердно нас бесит.
– И что будем делать? – прерываю я невыносимую тишину.
– Тебе придется пойти туда и поговорить с пациентом. А мы подождем в машине.
– Что ты несешь, Крис? Сам же видишь – я едва на ногах держусь.
– Справишься. Это твое расследование, и это тебя поразило в Кумише. Если кто-то и поймет этого человека, то только ты, Маркус. У вас, так сказать, есть нечто общее.
– Кто бы знал, – говорю я, опираясь о стену.
– Мы с Адамом пойдем на парковку и подождем тебя. Давай, иди в отделение, пока та баба не позвонила и не устроила нам какое-нибудь говно.
– Удачи! – машет рукой Вернер.
Я направляюсь к корпусу «С» с таким чувством, будто меня собираются там запереть.
Звоню в дверь. Открывает высокий санитар с веснушками на лице, который велит мне записаться в тетрадь, спрашивает о степени родства, делает короткую заметку и просит соблюдать тишину. Он проверяет содержимое пакета, который я взял с собой: внутри сладости, растворимый кофе и электронная головоломка. Ничего лучшего в качестве подарка мы не придумали.
Затем мы идем по коридору, по которому бродят одурманенные лекарствами пациенты. Врач, которого мы встречаем за поворотом, испытующе смотрит на меня. Санитар открывает дверь небольшого клуба.
– Сейчас я приведу господина Бернарда. Но предупреждаю, что сегодня у него не самый лучший день, так что прошу его долго не утомлять.
– Конечно.
Оставшись один, я от нечего делать разглядываю картины на стенах, нарисованные пациентами в процессе лечения или в свободное время, чтобы чем-то заполнить пустоту. Черный рот на окровавленном лице, деревья из конфет, радужная трава и летающие в воздухе дети, большой золотой дракон. Одно лишь сидение тут месяцами может довести человека до безумия.
Я нервно поворачиваюсь, увидев входящего в комнату седого худощавого мужчину. Возраст его трудно определить – ему с тем же успехом может быть как сорок с небольшим, так и шестьдесят лет. Он садится за самый дальний стол и смотрит прямо перед собой, словно пронизывая взглядом стену. Поколебавшись, я занимаю место напротив, представляюсь и кладу пакет на стол.
– Это с вами я вчера разговаривал? – спрашивает Вайнхаус.