В целом, жизнь немного наладилась, хотя бы в сфере стабильного графика. Подъем, завтрак, тренировки в течение четырех часов, пара часов занятий с мелкими, обед, часа четыре отработка шадомахства, пару часиков на социальную активность в рамках клана, от Эйки с Карин до каких–нибудь сказок–историй мелюзге. Ужин, медитации и попытка создать бионику, пока изрядно громоздкую и, как по мне, слабоэффективную. Ну и сон, с Эйками всякими — вот же дамочка, упорная в своих начинаниях. График такой продержался с неделю, никто не нападал, на советы не звали. В целом, я даже немного расслабился, в хорошем смысле слова, то есть, параноить не перестал, но удерживать себя от попытки придушить перевернувшуюся во сне присутствующую рядом даму уже не приходилось.
А потом посыльный от Хокаге известил, что «по причине восстановления стены Конохагакуре, почтенного Удзумаки–доно приглашают ей полюбоваться». Ну, пахать так пахать, подумал я и направился к восстановленному участку стены.
Обозрев фронт работ, слегка удивился нерациональности как защитной, так и сигнальной системы. Ну защитная, как я понял, сделана по принципу «доспеха Удзумаки», только накопленное в печатях идет не в «контратаку», а на защитный барьер. Как и с доспехами, остроумно, но не сказать чтобы рационально, ощущение, что систему разрабатывал тип технически подкованный, но скудный воображением.
Но вот сигнальная система меня печально поразила. Ни связи сигналок друг с другом, ни проверки целостности элементов. Причем, за стеной располагалась не только логичная там сенсорная, но и, по логике, долженствующая находится в безопасности управляющая часть.
Как камера наблюдения, носитель записанной информации которой находится в самой камере. Впрочем, я тут пашу бесплатно, за «идею», так что рационализировать и новаторствовать точно не буду. Но на будущее, раз уж Коноха все же избрана домом, надо бы что–нибудь поразумнее и эффективнее придумать, а то уж совсем какая–то кустарщина коленосделанная.
Ну и занялся карябаньем печатей на стенах. Приставили ко мне шиноби, со стихией земли, донтонщика. Покрывал он свеженакарябанное слоем камня, сантиметра в полтора. Чистая защита от непогоды, как по мне, учитывая силу атаки техник шиноби.
Возился с этой общественно полезной деятельностью дня четыре, прервав прочие свои занятия, резать хвост по кусочкам — не мой метод. И пытался понять очередную встретившуюся мне в постижении шодомахства засаду.
Дело в том, что была техника «выжигания чакрой» на поверхности, которая мне вполне далась и легко освоилась. Однако следующая ступень, формирование символов чакрой в воздухе, мне упорно не давалась. Детальное описание было, требование к контролю мной значительно превышалось. Да блин, Эйка, у меня на глазах, успешно карябала на воздухе пусть и не самые ровные, но вполне рабочие закорючки.
А у меня выходило ничего. Вот прям совсем. Согласно инструкции, представлял плоскость в воображении, с подачей чакры рисовал закорючки. И чакра благополучно ухала в никуда, с нулевым эффектом. Да блин, поднатужившись, решил даже делать трехмерные значки. Ну что–то получилось. Фигурки, наподобие перекрученных надувных шариков, лопающиеся с забавным «пуф!». Ну хоть какой–то эффект, да.
И ведь не то чтобы жить я не мог без этого «воздушного черчения», в конце концов, на нем свет клином не сошелся. Раздражало отсутствие вменяемого результата при доскональном исполнении инструкций.
Так что, по окончании накарябывания печатей на стене и щедрого засеивания пространства за стеной сенсорными кругами, на поживу врагам, ухватил Эйку и уволок в уголок.
Стал тиранить на тему «делай и объясняй». Эйка «делала и объясняла», Хизуми–доно слушал, делал сам, ни фига не получал и зверел. Чакра–медик даже начинала проявлять профессиональный интерес на тему «не ударился ли головой почтенный Хизуми–доно».
В раз, наверное, двадцатый, слушал монотонное бормотание Эйки: «представляю в воздухе лист и воображаю, как рисую на нем символы, подавая чакру». И начинал я понимать выражение «горе от ума». Потому как Эйка представляла лист, а Хизуми–доно изволил представлять «двухмерную плоскость». В описании техники фигурировала «поверхность», многомудрый Хизуми–доно вполне аутентично представлял двухмерную плоскость и пытался на ней рисовать.
Куда ухала чакра — непонятно, но есть подозрения, что я откармливал каких–нибудь 2,5 мерных кракозябр, параллельно вызывая в их мирке разные забавные эффекты.
Попробовал представить «лист» и вполне успешно, хотя не без огрехов и не с первого раза, чертеж на «воздухе» карябался, да и накарябанный эффект оказывал.
Вот ведь бисовская чакра, как–то она больно «физически» и нестандартно работает, захватывая в процессе осуществления эффектов часть законов трехмерья. Вообще, очень и очень странно, и магия, и духи работают по–другому, привязка к условиям трехмерного мира мне кажется явно искусственной.
И понимания «что это» ни на грош. Да, есть. Да, управляемая. Но вот ни магзрение, ни доступные ритуалы не дают вменяемого ответа, что это за присутствующая управляемая фигня.
Впрочем, ладно, разобрался с практической частью — уже хорошо. Вот только хочу лабораторию большую, сотрудников побольше и Орочимару в рабы. Он трудоголик, на него можно рутину сбрасывать будет.
Мысли о змеепоклоннике автоматически напомнили мне о Митараши, а также о получении, в скором времени, ей очередного звания — то ли генина, то ли чунина. Причем, с генином облом, выпуск из академии происходит в конце января — уточнял. А потом и выяснилось, что была Анко в орочимарачьей учебной команде, чунина полевым патентом на днях получила. В этом мне мои охранники–тренеры помогли, угощал я их, да о новостях расспрашивал. Обидно, досадно, но фиг с ней. Бодаться с змеерожим нет ни желания, ни сил, до его ухода/побега из деревни от года до двух, персонаж любопытный, так что посмотрим что и как, может, попробуем канон подкорректировать.
А меня ждет встреча с главным героем этой саги, все–таки с Фугаку договаривался, да и вообще взглянуть любопытно. Ну и есть у меня задумка интригу некую провернуть. Не лишним будет, и, возможно, как с Учихами отношения улучшатся, так и, в итоговом результате, политические бонусы поимею.
Так что подло воспользовался служебным положением, да и напряг одного из троицы на доставку «официального послания главы клана Удзумаки главе клана Учиха». Заодно и проверил, не вскроет ли послатый мной товарищ «секретную и очень важную» депешу. Содержала сия писулина страшный секрет приглашения на чай и переговоры.
Иваши депешу принял, соседям доставил, и даже не вскрыл, за что мной был повышен в звании до «вот молодец».
И вот, прусь я к соседям, предварительно с Фугаку договорившись, зреть «на племянника моего Наруто, жив ли, здоров ли и вообще». Оделся «полу–церемонно», очень уж рукава широкие удобны были для ныканья там всякого–полезного.
Квартал Учих, в отличие от нашего «переулка», был именно кварталом. Двадцать с лишним двухэтажных домов, особняк главы и полигон. Учитывая размеры и «козырное» месторасположение в первом круге, неудивительно желание их «отселить». Хотя, на фоне аналогичных по размеру и «козырности» владений Сенджу, пустующих не первый год, докапываться до Учих можно только с целью провокации.
Кстати, моя сколько–то там юродная тетушка и еще более юродная сестренка Цунаде, пару дней назад срулила из Конохи, так что наше общение единственной встречей на Совете кланов и ограничилось.
Так, считая в уме чужое добро и возмущаясь нечуткостью окружающих, я до особняка главы клана и добрался. Фугаку мое Удзумачество встретил, отказ от чая принял и проводил в детскую, откуда фугачная супружница, после нашего прибытия, свалила.
Ну, из недостатков для моих коварных планов было то, что люльки были две. В одной лежал мой племяш, возможный будущий бешеный апельсин, а во второй, очевидно, фугачий сын, возможный будущий мстюн, Саске, как ни удивительно, Учиха.
Из достоинств же было то, что кроватки стояли не вплотную. Ну а в целом, карапузы были юны и несколько соответствовали будущим ролям. Черноволосый сосредоточено пытался извлечь из пустышки что–нибудь полезное, белобрысый же копошился и активно разматывался из пеленок.
А вот в магическом зрении и четырехмерье, джинчурики был любопытен и напоминал этакий гибрид из меня с виталом, старой моей подруги Хёки (духа, владычицы и манифестации в одном трехмерном лице аж целого подпространственного мира) и ритуального круга. Отражение в энергетическом спектре печати, как фуин, так и кучи управляющих элементов, занимало круг диаметром метра в три.
Ну, в общем, та еще кракозябра, хоть и племяш. Кивая трепу Фугаку, как Наруте у них хорошо, и как тот исправно ест и наоборот, я спокойно подошел к кроватке и не менее спокойно активировал барьерный свиток, закрывший меня и Наруто достаточно серьезной защитой от техник и кинетических атак. Повернулся с каменной мордой к Фугаку и выдал:
— Фугаку–доно, я требую вас назвать имя того, кто столь жестоким и преступным образом покусился на жизнь члена клана Удзумаки. Также требую выпустить нас с племянником с территории вашего квартала, не чиня препятствий. В противном случае, я буду вынужден обороняться, не принимая во внимание жертвы.
Фугаку пасть разинул, ей похлопал, но паре Учих, засунувших физиономии в детскую, видимо, привлеченных вспышкой чакры, дал отмашку свалить на фиг. Полминуты поизображал, что думает и, наконец, обратился ко мне:
— Удзумаки–доно, это не то, что вы думаете…
— Учиха–доно, члена клана, моего родича, новорожденного младенца, используют КАК СОСУД ДЛЯ БИДЖУ! — демонстративно выдохнул, продолжив спокойнее, — Соблаговолите объяснить, Учиха–доно, что не так я думаю? Тут я вижу попытку жестокого умерщвления, с разрушением разума и тела, моего малолетнего родича. Видимо, опасения о разрыве Конохой союзного договора не беспочвенны.
— Удзумаки–доно, да, в мальчике запечатан Лис, однако печать значительно доработана, все обследования показали, что жизни его ничего не угрожает.