Вечером хоронили Шимуру. Народу было преизрядно, сам покойный был, вроде, им, но изрядно в ритуальном гриме. То ли грибочки есть не хотел, то ли все–таки не он, Корневище нехороший. Впрочем, загримированное сожгли, поскорбели и разошлись.
Поспать нормально опять не смог, опять приперлась Эйка, опять размножаться. Надо б ей или снотворного, или психиатра, — засыпая под утро, думал я.
Примечание к части
Чет у Автера межушное пространство разболелось. Автер таблетку принял, но изрядно в сомнениях. Ежели есть чему болеть, это хорошо. А вот если болит отсутствие?
философский, головой почти прошедший, старина Киберъ Рассвет
Бечено.
15. Близок час, ужасный час
С утреца, позевывающий я призадумался, а не потеребить–ка мне Огнетня насчет ряда моих хотелок? Но, обдумав, решил, что медленное движение вероятнее приведет к достижению цели. Потому как если Обезьяныч добросовестный лопух, закрывавший глаза на творящееся, то он сейчас в сомнениях и печали, и из–за моего давления может психануть. А если гнида приматожопая, то мои «хотелки и пожелалки» лишь добавят мне как неприятностей, так и точек давления. Так что нафиг Огнетня, принял я мудрое решение и пошел завтракать.
После жестокого надругательства над моими нежными чувствами на тренировке пополз я в любимый подвал. Да и призвал лютую, необоримую орду духов. Мелких и жалких, мда. В общем, забацал я с десяток трио из кристал–заряд–разум, да и направил обследовать–составлять карту подземных и внутрискальных пустот Конохагакуре и окрестностей. К вечеру, думаю, управятся, глубину им я в полкилометра задал, так что будет у меня карта подземелий, нычек и прочих мест прельстивых. Надо уже разбираться, что в моем хозяйстве творится, — думал хозяйственный я.
Ну и в силу вынужденного ожидания, засел я за добытые, как дарами, так и бартером, нестихийные техники чакры. Вот, что любопытно, было их, только припертых кланами Конохи, не хиденов каких лютых, а вот вполне доступных любому шиноби, с полторы сотни. Ну, про то, что требовательны они к объему чакры и контролю более, чем стихийные, я знал, однако там такие перлы были, что и биджудама в сторонке курит. Правда, таковые перлы были «групповой техникой», нафиг мне притом не нужной.
Но сам факт любопытный. Еще была пара так называемых «пространственно–временных дзюцу», но, признаться, лезть к ним я пока опасался. Вот распотрошу архивы–тайники, изучу все, подумаю — вот тогда и можно будет пробовать или нафиг посылать. А то оторвет, например, ненароком, мне тулово с мозгами два, от мозгов раз. Просто по «незадокументированному свойству», о котором никто не знал.
А вот на чем мое внимание остановилось, это техники «создания оружия», «иглы чакры» и, наконец, наши родимые, хиденисто–клановые «Несокрушимые Запечатывающие Цепи». Последние я пробовал пару раз, но уж сильно «тяжеловаты», в смысле контроля и чакры, оказались. В принципе, штука несложная и полезная, псевдоматерия из чакры с нанесенной шодомахщиной различной сложности. Ими и по морде бить можно было, и чакры лишать, и лютые по действию и размерам печати–круги составлять за секунды.
Однако был нюанс — каждое звено повторяло другое, было проработано, и надо было досконально всю шодомахщину держать как образ при создании. Или связка желание–море чакры косяки выправляли. В общем, для филигранного владения надо было мне качать мозги, первые и вторые. Потому как «моря чакры» не было, да и как–то самооскорбительно и внутренне неприемлемо дубиной из «моногочакры» махать, как по мне.
А вот создание оружия и игла были техниками в чем–то схожими, но на шодомашество не завязанными. При этом, особенно учитывая мои «мерцательные» навыки боёвки, крайне полезными. Все та же псевдоматерия, правда, с рядом свойств, зависящими от, как ни смешно, знаний и воображения пользователя. Например, создающий оружие хотел «всепротыкающее ковыряло». Ковыряло преобразовывалось, пол–раза «всёпротыкало» и нафиг рассеивалось, потому как чакру жрало в безумных количествах. Из–за того, например, что «всёпротыкаемость» основывалась на межкварковых взаимодействиях. Ну или еще какой дичи. А вот, представив кромку из мономолекулярной, сверхплотной, но не чрезмерно, материи, при небольших затратах чакры, можно было создать не только «всёпротыкающее», но и всережещее пыряло. И тыкать и резать, с вполне приемлемыми чакрозатратами.
А поверх этой, мономолекулярной–сверхплотной прелести, можно было вполне свободно шидомахство какое присобачить, мне приятное, а вражинам болезненное. В общем, сидел я и делом любимым занимался, гадости придумывал и козни строил неближнему своему.
И тут произошло нашествие карапузов. В лице Масами и Ичиро, родственничков малолетних. Приперлась сия орда в мои пенаты для алчного разграбления. Ну и, заодно, пропищать нагло, что мол «Хизуми–аники, ой, Хизуми–доно, мы все сделали!». И тычут в меня, спиногрызы неприличные, доспехом.
Проверил я «все получилось». К прискорбию моему, хоть и не все, пара мелких огрехов была, но докапываться до такой мелочевки у меня рука не поднималась. А вот потыкать пальцем, по подзатыльнику умеренно–легкому отвесить, да и демонстративно поправить — вполне поднялась. Ну и разграбился я, на богатства несметные, как и обещано было мелким.
И задумался. Мы как были, так и остались «на осадном». И вот получили карапузы денежку малую (да щаззз, малую, среднюю минимум!). Алчно строят свои карапузистые планы на закупки фигни всякой да вкусняшек. И вот, Хизуми–доно их щаз обломит, мол «дома сидим». При всем моем выдающемся педагогизме, это уж совсем былинное свинство выходит. Ну вот реально, мелочь почти месяц пахала, для своих силенок, стоит признать, более чем продуктивно, а я их обломаю.
Нафиг, принял я мудрое и волевое решение, прихватил карапузов на буксир и поперся к Эйке. И уведомил эскулапа нашего, что идем мы с мелкими гулять. Да, под охраной и по людным улицам. И настороже буду. Но идем, ибо торчат тут члены клана уже долго, мелкие в чем–то молодцы, а в ничтожной мере — даже красавчики. Да и (шепнул уже на ухо Эйке) хоть побываем где–то, кроме футона главы.
Эйка цвет лица под цвет волос перекрасить попыталась, да не осилила. Но в целом довольная побежала одеваться. В единственном я её обломал, Карин и маловата для прогулок, да и в случае чего — чрезвычайно уязвима.
А пока Эйка экипировалась и раскраску боевую наносила, зашел к Ацуко и сообщил, что ежели той возжелается, то погулять–пообщаться с подругами сможет завтра. Там с графиком посмотрим, но завтра весь день точно. А за мелочью мы с Эйкой проследим.
По совершении этих, беспримерно благих деяний, с минуту лопатки проверял, да над головой пространство сканировал, на тему крылов режущихся и нимба зарождающегося. Ни фига не обнаружил, видно, для выполнения всех условий, надо еще пару городков со всем населением спалить, да катаклизм какой многожертвенный сбацать.
В итоге отправились мы компанией по кондитерским да магазинчикам Конохи. Мелочь радовалась, Эйка пафосно гордилась, ну а телохранители бдели. Как, впрочем, и я, ибо «надо выгулять а то ппц» и «все будет хорошо» — две большие разницы. Но для выгуливаемых челом изображал расслабленность и довольство, так что выгуливались они вполне продуктивно. Мелочь опустошала кондитерские (я же злорадно представлял диатезные мордочки и коварно наказал Эйке всякие некритичные покраснения не лечить). Эйка посетила несколько магазинчиков, в ювелирном даже сам ей сережки–кулончик прикупил, при всем прочем, заслужила.
Ну а в конце нашего променада затащил я компанию в ресторанчик Акимичи, зверски обломав сластолюбивое большинство. Ибо, при всех прочих равных, перетопчутся. Я с ними по всяким местам престранным и нафиг не нужным полдня таскался, а сейчас Хизуми–доно кушать изволит, и не данги всякие премерзкие, а мяско свежезажаренное, что и самим сладкоедам не вредно будет.
Ну а в процессе поглощения затеяла Эйка «личный разговор». Причем, реально, нашла время и компанию, высокомудрая. Нет, я понимаю, общаемся нечасто, но тут сама, стоит признать, виновата. Полчаса разговора вечером никуда её «размножательные планы» не денут. Причем, я не раз и не два пытался «а поговорить?» С сомнительным притом эффектом.
Впрочем, ладно, мелкие–то мелкие, но хотят — пусть слушают, не поймут, так запомнят, а подрастут когда — пригодится сможет. Так что диалог я решил поддержать, а выглядел он так:
— Хизуми–доно, ой нет, Хизуми–сан, — на что я понимающе кивнул, все–таки различать «глава клана», «мой мужчина на улице» и «мой мужчина в постели» стоит, причем ОЯЖ это получше меня должна делать, — а что с нами дальше будет?
— Эйка–тян, а с кем с нами? С нами — кланом? С нами — Удзумаки, главой и медиком? Или с нами двумя, вместе? — на этом мелкие, закономерно уши навострили. Эйка же их то ли не замечала, то ли тоже считала, что разговор вреда «нежной и ранимой детской психике» не нанесет.
— С нами двумя, — глазки опустила, покраснела, вот прям верю в скромницу–смущашку, учитывая, хм, мдя, неважно, вот прям верю, в общем, да.
— Ты — мать моего дитя. Член моего клана, небезразличный мне и нужный клану человек. Пока тебе хочется быть со мной и клану это вреда не нанесет, будем вместе, как мужчина и женщина, — сформулировал я. — Потеряешь желание, возникнет нужда и благо клана — будем думать, что делать.
— А ты… Ну не хочешь… — замялась Эйка, вообще, японские табуированные «разговоры о чувствах и их словесные проявления», из виденных, более всего ударили по Удзумаки и Хьюгам. До смешного, в постели можно все и даже больше, но поговорить о взаимоотношениях — конец света.
— Взять в жены? Я не против, однако несколько рано. И политически, и по возрасту. Шестнадцать лет исполнится, можно и предметно поговорить, что, как и к чему приведет. Но, в целом, я не против, более того, такой вариант мне приятен.
Видно было, что Эйке хочется всяких «Ай–тян» и прочей розовой сопливости, но дурой она не была, и, похоже, поняла меня правильно. Может из «Главы клана и живого вибратора» удастся нормальные, человеческие отношения наладить. Ну а нет так нет, сама решать будет, как себя вести. В браке, если не друг, то ККК, — патриархально злоехидствовал я, — под венец её никто силой тащить не будет.