[25]. А что в таком случае означает строка lastnightatdinnerisawabundanceonthetable (вчеравечеромявиделизобилиенастоле)? Было ли это событие обычным или из ряда вон выходящим?
Говоря, что не понимал смысла слов, Ерм, очевидно, имеет в виду то, что он не мог бегло читать текст, однако узнавал буквы и копировал их одну за другой. Безусловно, когда текст переписывает тот, кто не может его прочесть, вероятность допущения ошибок многократно возрастает.
О переписывании Ерм упоминает еще раз. Старуха снова является ему и спрашивает, отдал ли он уже переписанную книгу предстоятелям церкви. Услышав, что еще нет, она продолжает:
Хорошо, потому что я добавлю еще несколько слов. Когда же исчерпаю все слова, тогда пусть через тебя они дойдут до избранных. Для этого ты напишешь две книги и одну отдашь Клименту, а другую — Грапте. Климент отошлет во внешние города, ибо ему это предоставлено; Грапта же будет назидать вдов и сирот. А ты прочтешь ее в этом городе вместе с пресвитерами, предстоятелями Церкви (Пастырь, 8.3)[26].
Так текст, который с трудом переписал Ерм, был дополнен; Ерму пришлось изготовить две копии. Одна из них досталась некоему Клименту — может быть, тому же человеку, которого в других текстах называют третьим епископом Рима. Вероятно, во времена описываемых событий он еще не стал главой церкви, так как здесь говорится о его переписке с «внешними городами», с христианскими общинами в других городах. Был ли он своего рода официальным писцом, занимавшимся копированием текстов? Другая копия предназначалась женщине по имени Грапта, вероятно, тоже переписчице, может быть, снимающей копии с текстов для приверженцев церкви в Риме. Сам Ерм должен был прочесть свой экземпляр книги христианам местной общины (большей частью неграмотным и потому неспособным самостоятельно прочесть ее) — но каким образом, если он так и не понял смысла переписанных слов, не сказано.
Здесь мы видим проблеск действительности, благодаря которому можем понять, как обстояли дела с перепиской текстов в ранней церкви. Можно предположить, что похожая ситуация складывалась в различных церквах, рассеянных по всему Средиземноморью, несмотря на то, что среди них не было (вероятно) таких же крупных церквей, как в Риме. Несколько избранных членов общины выполняли обязанности переписчиков. Среди них некоторые отличались особым мастерством: по — видимому, Климент постоянно занимался распространением христианской литературы, в то время как Ерм взялся за эту задачу по случаю, потому что ему дали такое поручение. Копии текста, изготовленные грамотными членами собрания (среди которых были и более и менее грамотные), затем читали вслух перед всей общиной.
Что еще можно сказать о переписчиках из христианских общин? Мы не знаем точно, кем были Климент и Грапта, зато располагаем дополнительными сведениями о Ерме. Он говорит о себе как о бывшем рабе (Пастырь, 1.1). Очевидно, он грамотен и сравнительно хорошо образован. Ерм не принадлежал к главам Римской церкви (он не включен в число «пресвитеров»), хотя в более поздних источниках говорится, что его братом был человек по имени Пий, епископ церкви в середине II века[27]. Если это правда, возможно, вся семья занимала видное положение в христианской общине, несмотря на то, что некогда Ерм был рабом. Поскольку лишь образованные люди могли быть грамотными, а для получения образования требовались свободное время и деньги (разумеется, если речь идет не о рабе, которому по каким‑либо причинам дали образование хозяева), следовательно, раннехристианские переписчики принадлежали к числу наиболее богатых и высокообразованных членов христианских общин.
Как мы уже видели, вне христианских общин, на территории Римской империи в целом, тексты обычно копировали либо профессиональные переписчики, либо грамотные рабы, которых держали в домах для выполнения подобной работы. Это значит, что, помимо всего прочего, люди, воспроизводившие тексты по всей территории империи, как правило, не входили в число тех, кто нуждался в этих текстах. Переписчики в основном копировали тексты для других. Вместе с тем не так давно ученые, изучающие раннехристианских переписчиков, сделали важное открытие, противоречащее предыдущему выводу. По — видимому, тексты переписывали те самые христиане, которые нуждались в них, — иначе говоря, они копировали тексты либо для личного и общественного использования, либо специально для других членов общины[28]. Словом, те, кто переписывал раннехристианскую литературу, не были профессионалами, зарабатывающими этим занятием себе на жизнь, а если и являлись таковыми, то очень редко (ср. Ерм, ранее): они были просто грамотными представителями христианских общин, которые могли делать копии книг (так как были грамотными) и стремились их делать.
Некоторые из этих людей — или большинство? — вполне могли возглавлять общины. У нас есть основания полагать, что главы христианской церкви принадлежали к числу самых богатых ее приверженцев, так как собрания обычно проводились в домах членов общин (как нам известно, в первые два века существования церкви у нее не было отдельных зданий), но лишь дома состоятельных людей были достаточно просторными и могли вместить много народу, а подавляющее большинство жителей древних городов ютились в тесных жилищах. Значит, можно сделать вывод, что человек, предоставлявший место для проведения собраний, также осуществлял руководство церковью, и это подтверждает ряд дошедших до нас христианских посланий, в которых автор приветствует такого‑то и «церковь, собирающуюся у него в доме». Богатые домовладельцы скорее всего были более образованными, поэтому неудивительно, что их порой призывали «читать» собранию христианскую литературу — например, как в 1 Тим 4:13: «Доколе не приду, занимайся [публичным] чтением, наставлением, учением». Возможно ли, что главы церкви отвечали, по крайней мере некоторое время, за переписывание христианской литературы, предназначенной для чтения собранию?
Проблемы переписывания раннехристианских текстов
Так как раннехристианские тексты переписывали отнюдь не профессионалы[29], по крайней мере, в первые двести — триста лет существования церкви, а просто образованные члены церковных собраний, способные и готовые выполнять такую работу, можно предположить, что в ранних копиях встречается множество ошибок, допущенных при переписывании. Весомые доказательства подтверждают нашу правоту: время от времени христиане, читавшие переписанные тексты, жаловались на обилие ошибок и пытались выяснить, какими были исходные слова авторов. Например, один из отцов церкви Ориген (III век) так жаловался на качество экземпляров евангелий, имевшихся у него:
Различия между рукописями стали значительными, либо по вине небрежности одних писцов, либо из‑за порочной дерзости других; они или не удосуживаются проверить то, что переписали, или, проверяя, прибавляют или убавляют то, что им заблагорассудится[30].
Не только Ориген обращал внимание на эту проблему. Его оппонент, язычник Цельс, выявил ее семьюдесятью годами ранее. В своих нападках на христианство Цельс обвиняет христианских переписчиков в недобросовестной работе:
Некоторые такие, которые похожи на людей, доходящих вследствие пьянства до покушения на самоубийства, они трижды — четырежды, множество раз изменяют первоначальный текст евангелия, переиначивают его до тех пор, пока не получат возможность увернуться от всех возражений (Против Цельса, 2.27).
В этом примере удивительно то, что Ориген, узнав, как какой‑то чужак утверждает, что христиане недобросовестно переписывают тексты, решительно отверг какое бы то ни было внесение изменений в них христианами, несмотря на то, что сам осудил это явление в других трудах. Единственное исключение в ответе Цельсу он сделал для нескольких групп еретиков, которые, как признал Ориген, умышленно и злостно исказили священные тексты[31].
Мы уже видели, как еретиков обвиняют в намеренном изменении переписываемых текстов, в попытке привести их в соответствие с собственными взглядами — именно такое обвинение было выдвинуто против философа и богослова II века Маркиона, который составил свой канон из одиннадцати книг, но прежде исключил из них отрывки, противоречащие его убеждению, что для Павла ветхозаветный Бог не есть истинный Бог. «Ортодоксальный» оппонент Маркиона, Ириней, утверждал, что Маркион
урезывал и послания апостола Павла, устраняя все, что апостолом ясно сказано о Боге, сотворившем мир, что Он есть Отец Господа нашего Иисуса Христа, и что апостол приводил из пророческих изречений, предвозвещавших пришествие Господа (Против ересей, 1.27.2).
Виновным был признан не только Маркион. Ортодоксальный епископ Коринфа Дионисий, почти современник Иринея, жаловался, что недобросовестные лжеверующие искажают его слова, как делают с более известными священными текстами:
Когда мои собратья во Христе предложили мне писать им послания, я согласился. И ученики сатаны наполнили их плевелами, убирая одно и прибавляя другое, да будет им горе. Не удивительно, что постарались подделать и Писание Господне, раз занялись и не такими важными текстами.
Обвинения такого рода против «еретиков» — якобы искажавших тексты писаний, чтобы придать им требуемый смысл, — очень часто встречаются в раннехристианских трудах. Но следует отметить: недавние исследования показали, что, судя по уцелевшим рукописям, искать виноватых следует среди обвинителей. Переписчики из числа