– У меня нет желания уходить. И моя личная жизнь никак не влияет на мои профессиональные навыки.
– Ты могла бы спать с кем угодно, лишь бы имя моего журнала не всплыло в связи с этим. Но ты изваляла «Богему» в грязи, а вместе с ней и меня. Я настоятельно тебе рекомендую написать заявление, Стрельникова. Иначе я сделаю так, что ты и правда захочешь уйти. И уж я постараюсь, чтобы тебя потом никуда не взяли. Хотя ты сама все сделала за меня. Теперь о твоей беременности не знает только ленивый. Ни один работодатель не захочет влезать в декретные выплаты ради такой… – Казакова смерила Лиду презрительным взглядом. – Потаскухи, – наконец выплюнула она.
– Я вас услышала, – сказала Лида и поднялась со стула. Она держала спину прямо и чувствовала, что ее начинает трясти. – Я напишу заявление. Я понимаю, что вы вряд ли измените свое мнение, но я не хотела, чтобы все так вышло. И я не аферистка.
– Ну-ну.
– Мне надо отрабатывать две недели?
– Обойдемся без твоих услуг, если только ты не согласишься мыть полы.
– Не соглашусь.
– Я так и думала. Тогда занеси заявление в бухгалтерию, забери трудовую и собирай свои вещи. За последний месяц зарплату получишь на карточку, как обычно.
– До свидания.
Лида вышла из кабинета и прислонилась к стене. Ей хотелось кричать от унижения, бессилия и злости. Она собрала остатки самолюбия и вернулась к себе.
– Ну что? – спросила Катя, когда Лида закрыла за собой дверь.
– А как ты думаешь? Ухожу по собственному желанию. Олесе отдельная благодарность, – Лиде хотелось высказать все в лицо, но Кузнецова куда-то испарилась.
– Но она говорит, что ничего не сделала, – с сомнением заметила Катя.
– А если бы ты сдала меня бульварной прессе, то сразу бы призналась? – Лида стала вынимать из ящика стола диктофоны, зарядки и другие свои немногочисленные вещи.
– Вот сука! – с чувством сказала Рита Вернер. – Честно скажу: я разделяла ее негатив, когда тебя поставили на интервью вместо нее. Но устроить такую засаду!..
– Какая теперь разница. Все равно ее тоже упомянули в статье. Я сильно сомневаюсь, что шеф вернет ее на прежнюю работу. А то и вовсе не уволит. А если нет, ей самой будет здесь тяжело, я уж тебе обещаю, – Катя положила Лиде руку на плечо. – Ты в порядке?
– Не знаю, какой порядок тут может быть. Придумаю что-нибудь, – Лида убрала вещи в пакет и положила на стол белый лист. – Но если кто-нибудь услышит о вакансии, я готова браться за все.
Пока Лида писала, все молчали.
– Вряд ли у тебя теперь будет недостаток в деньгах, – не вытерпела Вернер, когда Лида поставила под заявлением свою подпись.
– Вряд ли тебе вообще надо будет работать, – добавила Катя. – Может, он тебя к себе заберет, чтобы ребенок был рядом.
– Ага, а может, еще и женится, – ехидно сказала Лида. – Вы, девчата, не обижайтесь, но это не ваше дело.
– Да какие обиды! И потом, – Рита задумчиво намотала локон волос на палец, – ты всегда можешь пойти на телевидение или в журнал, лучше даже американский. Они неплохие деньги заплатят за откровения.
– Фу, Рита! Даже думать об этом не собираюсь! Грязь какая.
– Грязь, не грязь, а деньги хорошие. Где ты теперь найдешь работу по специальности?
– Ладно, достаточно, – Лида встала, перекинула сумочку через плечо, взяла заявление и пакет. – Спасибо вам на добром слове, конечно, но я не готова ко всему этому. Успехов в работе и всего хорошего.
– Да чего ты сразу! Мы не хотели тебя обидеть.
– Звони, может, как-нибудь встретимся, выпьем кофе…
– Ага.
Лида кивнула, окинула взглядом помещение, в котором провела не один месяц, и вышла.
После оформления документов Лида пошла в первое попавшееся кафе, которых в модной высотке было пруд пруди. Она заказала зеленый чай и свежий салат, устроилась в плетеное кресло и достала телефон. Ей надо было срочно написать Андерсу, что она не виновата. Да, она еще не успела подписать бумагу о неразглашении, но ей было важна не юридическая сторона, а то, что он подумает о ней. Надо было удалить письмо из своего компьютера, женский коллектив – тот еще гадюшник! К тому же она сама приходила к Олесе, чтобы узнать, как выйти на Норберга.
Лида открыла в телефоне скайп, не ожидая увидеть Андерса в сети. В Лос-Анджелесе день еще не наступил. Но напротив его псевдонима горела зеленая точка.
– Андерс, привет!
Ты здесь?
Нужно поговорить.
– Привет, Лидия. Что-то случилось?
– Да. Ты читал газеты?
– Нет. Здесь ночь, у меня ночные съемки.
– Я мешаю?
– У меня перерыв. Что случилось?
– Пресса обо всем узнала. О тебе и мне.
Кто-то на работе влез в мой компьютер. Сегодня вышла газета со статьей о том, что я беременна от тебя.
Потом несколько новостных сайтов скопировали информацию. Я не успела проверить американские издания.
Андерс?
– Это плохо. Они назвали твое имя?
– Да!
Они даже напечатали мою фотографию.
Но я этого не делала, Андерс!
Мне это не нужно!
– Я верю. Тебе кто-нибудь звонил или писал? Ты можешь не давать комментарии?
– Да, конечно! Я не собиралась!
– Я тебя не виню. Я же не прислал тебе соглашение о неразглашении.
– Дело не в этом.
Я все равно бы так не поступила.
К тому же меня уволили.
– За что? Беременных нельзя уволить.
– За скандал.
В России можно уволить кого угодно.
– Подай в суд, если хочешь. В Америке журналы готовы доплачивать за скандал. Это называется «черный пиар». Я думал, ты знаешь.
– Я слышала о таком.
Но наш шеф дорожит репутацией.
И я не подам в суд.
– Хорошо. Я поговорю с адвокатом.
– Это очень плохо для тебя?
– Что? Скандал в прессе? Я не люблю выставлять личную жизнь напоказ. И мне это неприятно.
– Прости, Андерс. Это моя вина.
– Ты не виновата.
– Это было глупо. Писать тебе. И надо было удалить письмо.
– Ты ничего не можешь изменить теперь. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. С учетом обстоятельств.
– Я хотел тебе написать. Мой юрист нашел международную компанию, которая занимается ДНК-тестами. У них есть филиал в Москве. Они берут анализ крови матери и отца. Это безопасно для ребенка. Тест можно делать после 9 недель.
– У меня 7 недель.
Я сдам, когда будет нужно.
– Для теста необходимо присутствие нас обоих. Но я смогу прилететь в Москву только через месяц.
– ОК.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Например?
– Деньги?
– Нет.
Я уже говорила, что ничего не вымогаю.
– Я помню. Но тебя уволили.
– Я найду работу.
Все ОК, Андерс.
– ОК. Извини, мне нужно идти.
– Пока.
Зеленая точка погасла вместе с надеждой Лиды на хоть какое-то тепло в отношениях с Норбергом. Она сама не знала, чего ждала от него. Поддержки хотелось, но Лида привыкла к одиночеству. В школе ее дразнили, друзей детства не нашлось. В институте она выбивалась из сил, совмещая учебу и подработки, а на работе… На работе были коллеги вроде Олеси Кузнецовой. Сокурсники, коллеги, знакомые, и ни одного друга. Единственные теплые воспоминания сохранились у Лиды о баскетбольной команде. Но капитан команды, лучшая подруга Лиды Аня Исаева, давно эмигрировала в Штаты, – там в женском баскетболе можно было сделать неплохую карьеру. Они переписывались, изредка созванивались, еще реже встречались, когда Аня приезжала в Москву к родителям на рождественские и летние каникулы. Последний раз Лида видела подругу перед Новым годом и с тех пор не сообщала ни о ребенке, ни даже о разрыве с Виталиком.
Лида вспомнила, что договаривалась с ним о встрече. До назначенного времени оставалось еще часов пять, и Лида, покончив с салатом, решила скоротать время в кино.
Показывали какую-то комедию, мультфильм и «Морскую атаку». Последнюю Лида не стала бы пересматривать, даже не будь там Норберга, поэтому взяла ведро попкорна и отправилась сначала на комедию, потом на мультфильм. Мультфильм был на редкость добрым и трогательным, и в темноте полупустого зала Лида выплакалась. То ли от сюжета, то ли от собственных проблем. К слезам она не привыкла: настоящая дедова внучка, она ни разу не ревела едва ли не со школы. Беременность сделала ее плаксой.
Странно, но Лида не чувствовала себя беременной. То есть тошноту и слезы никто не отменял, но ощущения новой жизни, радости и всего прочего, что положено будущим мамашам, Лида в себе не замечала. Возможно, она просто до конца не осознала. Иногда ей было страшно, что из нее не выйдет хорошей матери. Вечерами, укладываясь в постель, Лида прикладывала ладони к животу и прислушивалась. Она понимала, что для шевелений еще слишком рано, но ей хотелось услышать в себе хоть какие-то отголоски материнского инстинкта. И каждый раз ничего. Тишина. Лиду это пугало. Она никогда не отличалась повышенным чадолюбием: ее не умиляли чужие младенцы в колясках и малышня в песочницах. Дети и дети. Ничего эдакого. Теперь же она ждала рождения своего ребенка. Из-за него она лишилась работы и шанса на нормальную счастливую семью, а радости никакой.
Со времени УЗИ Лида ни разу не была у врача, даже не принимала витаминов. Из кино Лида забрела в детский магазин, побродила среди вешалок с маленькими вещичками, пытаясь пробудить в себе инстинкты, и, наконец, купила пару познавательно-обучающих мамских книг и маленькую мягкую погремушку в виде зайчика. Его белая мордашка с ниточной улыбкой казалась доброй и ласковой, а в пестром брюшке мелодично звенели маленькие бубенчики. Потом Лида заглянула в аптеку и попросила у продавщицы хороших витаминов