– Да ладно! Про тебя?
– И не только. Это Андерс Норберг.
– А кто это?
Лида рассмеялась.
– У меня была такая же реакция на его имя. Он актер, звезда сериалов и кино.
– Мне из-за тренировок некогда включать телевизор. И в кино не была лет сто.
– Аналогично. Мне поручили интервью, я посмотрела его фильмы… О, он роскошен. В общем, мы встретились, я к тому моменту порвала с Виталиком, и когда Норберг намекнул на продолжение банкета… Короче, это был один безумный поступок. И вуаля.
Аня выругалась по-английски. Годы в Штатах приучили ее даже думать на другом языке.
– Ну, ты даешь, – продолжила она. – Это вообще на тебя не похоже.
– Как-то так.
– Вы что, не предохранялись?
– Наоборот. Оказывается, ни один метод не дает полной гарантии.
– С ума сойти. Все равно я не понимаю, как это могло произойти.
– Я сама не понимаю. Вроде иногда при нарушении условий хранения размер пор латекса превышает размер клеток… Или микротрещины… Что-то в этом духе. Какая теперь разница.
– И как он отреагировал?
– В двух словах не опишешь.
– Отказался, что ли?
– Да нет. Мы будем делать специальный анализ, теперь такие можно делать во время беременности.
– Иглой в живот?!
– Нет, берут просто кровь отца и матери.
– Ну, анализ подтвердит твои слова. А дальше что?
– Понятия не имею. Мне, честно говоря, все равно. Никакого брака не будет, это ежу ясно. Жить вместе, строить счастливую семью… Ничего подобного. Значит, либо алименты, либо его имя в свидетельстве о рождении, либо фамилия ребенку, либо визиты раз в год. Мне это погоды не сделает.
– Зря ты так. У тебя сложности с работой, он должен хотя бы помочь деньгами.
– Заработок я себе найду. Гораздо хуже чувствовать охотницей за звездными алиментами.
– Ты же понимаешь, что ты не такая!
– Я понимаю. Но другим-то не докажешь. Все равно это клеймо останется.
– Какая разница, что думают другие! Тем более они все равно будут считать, что ты сосешь из него деньги, даже если он не будет давать тебе ни копейки.
– Пожалуй.
– Так не лучше ли тогда получать эти алименты?
– Как сам решит. Я ни копейки не попрошу.
– Гордая ты наша.
– Ты бы так же поступила.
– Может быть. Но тренер бы меня раньше убил за беременность. А ты таблетки не принимала?
– Какие?
– Противозачаточные?
– Нет.
– Странно. У нас их всем прописывают, есть у тебя парень или нет. Страхуются.
– Я понимаю, что все это некстати. Но для меня аборт – не вариант. Беременность первая, мне уже третий десяток. Рисковать я не хочу. Тем более что я в состоянии мало-мальски обеспечить себя и ребенка.
– Естественно. Это же ребенок… Господи, мне не верится. Ты – и мама…
– Странно, да?
– Да… – Аня замолчала.
– Ты тут? Это связь прервалась?
– Нет. Я думала. Слушай, у тебя столько проблем… Может, я помогу? Денег подкину или Александру Борисовичу оплачу сиделку. Мне это не сложно, правда!
– Ты что! Ничего не надо. Но спасибо.
– Я бы приехала, но мы сейчас с командой едем в Калифорнию, я как минимум месяц не смогу вырваться.
– Ничего страшного.
– Все равно, ты звони, если что.
– Конечно.
– И еще раз с днем рождения!
– Спасибо.
Лида улыбнулась и повесила трубку. Одно дело осмысливать ситуацию внутри себя, другое дело – выговориться кому-то другому. Вместе со словами проблемы обретали четкость, выстраивались в стройную иерархию. Беременность теперь уже не казалась Лиде трудностью, а решение Норберга перестало ее волновать. Его заботил собственный имидж. И нечего ему что-то доказывать. Как захочет, так и решит. В конце-то концов.
Лида встала и направилась к фонтанам. Она гуляла еще около часа, а по дороге домой зашла в магазин и купила себе в подарок легкую летнюю блузку и заколки для волос. Когда она вернулась домой, дедушка еще спал.
Вечером позвонил Виталик. Он поздравил Лиду и спросил, может ли заглянуть в гости. Она согласилась, и уже через полчаса он появился на пороге с букетом пионов и шоколадным тортом.
– Я подумал, не пропадать же празднику, – сказал он, разуваясь.
– Спасибо, – Лида прижала сверток с нежными малиновыми цветами к груди. – Ты столько сделал для меня в последнее время.
– Ну, я не из тех, кто бросает людей в беде.
– Я пойду, достану вазу и поставлю чайник. Хочешь, иди к дедушке, он только поужинал.
Накрыв на стол, Лида пошла за Виталиком. Тот сидел напротив Александра Борисовича и вслушивался в тихие слова старика.
– Ну, как вы тут?
– Виталик стал редко к нам заходить, – проговорил дед.
– У него много работы. Тебе включить радио?
– Нет. Я бы поспал. Что-то зябко.
– Ложись, дедуль, – Лида выключила верхний свет и зажгла торшер. Мягкий оранжевый свет пятном лег на диван и ковер. – Давай я подушку поправлю. Виталь, подай, пожалуйста, одеяло.
Они укрыли Александра Борисовича. Лида еще раз измерила давление и дала лекарство.
– Когда ты сказала, что ему лучше, я подумал, что он уже такой, как раньше, – сказал Виталик, заходя на кухню.
– Все равно ведь лучше. Не такой заторможенный и говорит четко.
– Он забыл, что мы расстались?
– Да. Иногда он забывает какие-то события, но при этом мыслит довольно ясно. Ты садись, я налью тебе чая. Кудрявцев говорит, что если с момента инсульта до начала лечения прошло больше нескольких часов, то восстановиться может не все. Тем более в его возрасте. Но это не страшно. Главное, что он поправился.
– А ходит он сам?
– Да. Я оставляю на ночь небольшой свет, в темноте он плохо ориентируется. И он сам ходит в туалет. Профессор сказал: «Теперь у вас в доме маленький ребенок». Это в основном касалось питания, но и остального тоже. Я так рада, что ты помог мне с работой.
– Ерунда.
– Знаешь, я верю, что ничего не бывает случайно. И то, что меня уволили с работы, оказалось даже к лучшему. Мне не надо разрываться между домом и офисом, и я могу спокойно сидеть с дедом.
– А что будет, когда родится ребенок?
– Я не загадываю. Времени еще полно, что-нибудь придумаю. Может, найму сиделку, пока буду в роддоме, а потом надо будет просто ухаживать за двумя маленькими детьми.
Лида улыбнулась, но лицо Виталика осталось серьезным.
– По-моему, ты просто храбришься, – сказал он. – И недооцениваешь трудностей.
– Забей, – Лида махнула рукой и стала нарезать торт. – Поначалу все и правда было страшно, а сейчас мне наплевать. Главное, чтобы все были живы. Дед всегда говорил, что безвыходных ситуаций не бывает.
– Ладно, не будем о грустном, – и Виталик положил себе большой кусок торта.
Глава 12
Родственники из Питера приехали в пятницу вечером на новом скоростном поезде. Лида едва успела припарковаться, как они уже вышли из здания вокзала. За несколько лет они сильно изменились, и по их лицам Лида понимала, что то же самое они сейчас думают о ней. Некогда высокая тетя Нина ссутулилась, кожа, изрытая морщинами, посерела. Тетя Оля немного располнела, подстригла длинные волосы и покрасилась в каштановый цвет. Темнее, чем помнила ее Лида. Андрюша вымахал ростом с деда. Теперь он носил модные очки в черной оправе и не менее модную небритость. Андрея она не видела дольше всего: лет десять, пожалуй. Странно было видеть взрослым человека, которого Лида знала ребенком. Казалось, что это тот же подросток, только в чужом бородатом теле.
По дороге домой тетя Оля рассказывала про жизнь их семьи, про свою сестру Татьяну и ее детей, про ремонт на даче. Лида сосредоточенно кивала и слушала.
– Ну как он? – наконец спросила тетя Нина, когда ее дочь ненадолго замолчала.
– Лучше. Он ждет вас.
После этого говорить почему-то расхотелось даже тете Оле, и они в полном молчании доехали до подъезда. Пока Андрей заносил в квартиру сумки, Лида кинулась включить духовку и разогреть ужин. Она запекла в горшочках мясо: так ей пришлось меньше вдыхать кулинарные запахи, мучаясь от тошноты.
– Вот, проходите, – Лида распахнула дверь в комнату деда.
– Нина! – негромко воскликнул дед.
Тетя Нина присела рядом и обняла брата. Лида заметила на щеке деда слезу, хотя его лицо не отражало эмоций.
– Шура, ну, здравствуй, – тетя Нина положила руку на его предплечье и потерла, словно стараясь согреть.
– Видишь, я немного приболел.
– Ничего, ничего, – тетя Нина шмыгнула носом, и Лида поняла, что та плачет.
От этого у нее тоже защипало в глазах, и она ушла на кухню под предлогом готовки.
Встреча деда с родственниками выглядела как прощание. На Лиду вдруг с новой силой накатил страх от мысли, что она может его потерять. Лида глубоко вздохнула и взяла себя в руки.
За ужином она свободно болтала с гостями, хотя есть почти не могла. После еды она застелила постели, а себе поставила раскладушку около деда. Лида долго лежала без сна, разглядывая тени на стене. В детстве она видела в рисунках на обоях причудливые картины: лица, животных, фигуры людей. Теперь обои были однотонными. По потолку ползли длинные полосы света от фар машин. Когда даже во дворе стихло движение, Лида провалилась в сон. Ей снился дед. Он был старым, как сейчас, но на нем была красная баскетбольная форма. Он двигался легко, каждый шаг словно отрывал его от земли. Он играл за свою команду, но в ней было много незнакомых Лиде лиц. Дед вел мяч, подпрыгнул – и, повиснув на корзине, забил. Во сне Лида подскочила с радостным воплем и вдруг увидела, что зал пуст. Исчезли игроки и болельщики, и только чья-то фигура продвигалась к выходу. Лида попыталась разглядеть лицо, все было каким-то мутным, и у нее никак не получалось сфокусировать взгляд. Наконец человек обернулся и улыбнулся ей. И под красной бейсболкой Лида узнала бабушку.
Она проснулась, пытаясь понять, где находится. Ей было жарко, одеяло сбилось в пододеяльнике комом. К горлу подкатила тошнота, и Лида бросилась в ванную. Умывшись холодной водой, Лида вернулась в комнату и увидела за окном тонкую розоватую полосу рассвета. Низ живота сжало спазмом. Лида попыталась успокоиться, ее нервы могли повредить ребенку. Она достала из шкафа две таблетки но-шпы и прилегла на раскладушку.