Поздравь от меня всю семью.
Лидия
Она не стала писать про давление и больницу, потому что даже не знала, когда приедет Андерс, и не хотела его волновать, надеясь, что он еще сто раз позвонит.
Но он не звонил. Лидия собрала вещи, и такси отвезло ее в «отель для пациентов». Он так и назывался: «Пациент-отель». По сути, там были обычные палаты. Больничные кровати на колесиках с регулируемой спинкой, кнопки вызова медсестры, дежурный пост. И все же он разительно отличался от российской больницы, где довелось побывать Лиде. Никакого запаха хлорки и бахил для посетителей. Лида повесила уличную одежду прямо в номере-палате на крючок, и никто даже не подумал отбирать у нее вещи.
Госпожа Хедлунд вызвала Лиде доктора, у нее взяли анализы и поставили КТГ.
– С ребенком все в порядке, – сообщил врач. – Но из-за давления может нарушиться кровоток в плаценте, а это вызовет у плода кислородное голодание. Поэтому вам лучше остаться. Я назначу некоторые лекарства. И вам каждый день будут делать КТГ.
Телефон Андерса не отвечал. Возможно, муж уже получил злосчастное видео от Элин и теперь не желал знать Лиду. Она пыталась позвонить Ингрид домой, но трубку взяла Элин и тут же бросила ее, как только услышала голос Лиды.
В какой-то момент Лида почувствовала смертельную усталость. Как дура она пыталась влиться в эту семью, старалась всем понравиться и угодить. А ведь у нее тоже была гордость! Пусть она и не заслужила мировую известность, она любила Андерса и готова была стать ему хорошей женой. И если он хотел бы, то непременно нашел бы способ с ней связаться.
Старательно отбрасывая эмоции, чтобы не вредить малышу, Лида осваивалась в отеле. Она подружилась женщиной из соседней палаты, которая готовилась произвести на свет своего третьего ребенка. Полноватая Вильма была рада сбежать перед родами в Пациент-отель на недельку.
– Какая тишина, – блаженно говаривала она. – Поверь мне, скоро ты научишься ценить тишину. И ни одного, – о, Господи, – ни одного кубика лего! Ты не представляешь, как больно то и дело на них наступать!
Лида верила, что однажды тоже соскучится по одиночеству, ведь с сыном она больше никогда не будет одна. Но теперь без Андерса ей было невыносимо, и она так хотела, чтобы его высокая фигура появилась в дверях.
На Рождество подавали праздничный мясной пирог и вкусный картофельный салат. Еда не слишком полезная, но такая утешительная! Накануне Лида спустилась в магазинчик при отеле и купила себе несколько дисков с хорошими добрыми комедиями. Но и за ними время тянулось нещадно долго.
Вечером 25 декабря, когда Лида была уже не в силах оставаться взаперти, она натянула пальто и вышла на улицу. Подморозило, и дорожки покрылись скользкой коркой. Она прошлась по улице, разглядывая праздничные витрины. Магазины уже закрылись. Лида была одна в чужой стране. Волшебная маленькая Швеция встречала ее закрытыми дверями и холодным зимним ветром.
Лида поежилась и решила вернуться в номер. Было слишком опасно гулять по льду с ее огромным животом. Она открыла свою дверь и замерла: на ее кровати сидел Андерс.
– Ты не хочешь ничего мне сказать? – спросил он. – Или, может, тебе удобнее будет говорить по-шведски, фрау Норберг?
– Андерс, я пыталась позвонить тебе… – радость от встречи разбилась о его разъяренное лицо.
– Что все это значит?! – взревел он и вскочил.
Лида в испуге отшатнулась.
– Успокойся, я не бью беременных женщин! Я вообще не бью женщин. Сядь.
Она послушно опустилась на стул.
– А теперь говори.
– Андерс, я пыталась тебе позвонить, – снова начала Лида. – Ты был недоступен. А потом я позвонила фрау Хедлунд, и она сказала, чтобы я приехала в Пациент-отель. Твоя мама не брала трубку, то есть ответила Элин и…
– Это самое нелепое объяснение, что я слышал. Давай лучше я буду говорить. В Нью-Йорке у меня разбился телефон. Но я решил сделать тебе сюрприз и приехать на Рождество. Я знал, что ты под присмотром мамы. Я прилетел домой, желая поскорее увидеть свою дорогую жену. Вот кретин, правда?
– Андерс…
– Я еще не все. Я прихожу в пустую квартиру. Ни тебя. Ни твоей одежды. Но угадай, что я нашел? Записку. Это, видимо, твой фирменный стиль. Изящный способ попрощаться. На сей раз ты даже оставила подарок. Боже, ты всей моей семье оставила подарки! Какая щедрость! – Андерс извлек из кармана ее часы. – Что это, черт подери, означает?! «Помни»?! Я вряд ли это когда-нибудь забуду!
Лида поняла, что муж неправильно истолковал надпись на часах, но он не давал ей вставить и слово.
– Потом я пошел к маме. Где моя жена? Почему мне никто ничего не сообщил? Мама встречает меня с известием, что ты завела себе любовника. Лидия, после свадьбы прошло всего пару недель! Оказывается, Элин отправила мне видео, но я его не получал, ведь я разбил телефон. И тогда она показала мне все сама. Я бы никогда не поверил, если бы не увидел своими глазами. А ведь ты была такой страстной со мной! Это не мне, это тебе стоило выбрать актерскую профессию! Я позвонил фрау Хедлунд, и она сказала, что ты здесь. Неудачное ты нашла место, чтобы спрятаться!
– Андерс, у меня не было… никакого любовника, – слабо сказала Лида.
От волнения у нее скрутило живот, и она поспешила в ванную, чтобы распрощаться с праздничным ужином.
– Ты в порядке? – спросил Андерс. Теперь он выглядел обеспокоенным.
Она кивнула. У нее не было сил говорить, и она достала из сумочки сложенный вчетверо лист бумаги.
– Прочитай, – сказала она.
Он развернул и пробежал глазами. Это было то самое признание в любви на шведском, которое она готовила к Рождеству.
– Что это значит?
– Это тебе. Я начала учить шведский в Нью-Йорке, чтобы сделать тебе сюрприз. Я хотела порадовать тебя. Мужчина на видео… Это Густаф. Он учил меня по скайпу все это время. В тот вечер у него не работал Интернет. И я позвала его домой. Чтобы он проверил мою речь. Я читала ее. Андерс, неужели ты не видел, что я читала? Я хотела, чтобы там не было ни одной ошибки. Знаешь, я всегда думала, что это мне придется ревновать тебя.
– А записка? – неуверенно спросил Андерс.
– После скандала с Элин я не могла до тебя дозвониться. У меня и до этого повышалось давление, но в тот день фрау Хедлунд сказала, что мне надо быть рядом с больницей. Потому что мое состояние может повредить ребенку. А эти часы… Я их купила в Нью-Йорке уже давно. Мне хотелось, чтобы ты вспомнил нашу первую встречу на премьере «Морской атаки».
– О Господи… – Андерс закрыл лицо руками. – И ты позволила мне на тебя кричать?
– Ты не спрашивал разрешения.
– Элин! Я убью ее!
– Перестань. Она не знала. Извини, я сейчас.
Лида снова поспешила в ванную. Ее тошнило. После нескольких мучительных спазмов она почувствовала, как что-то стекает по ноге. По полу расплывалась прозрачная лужица.
Лида приоткрыла дверь и заглянула в комнату.
– Андерс, позвони, пожалуйста, фрау Хедлунд.
– Зачем?
– У меня отошли воды.
– Но ведь еще рано!
– Спокойно. До срока всего пара недель. Ребенок уже доношенный.
– Да, но…
– Андерс! Звони.
Она приняла душ, и когда пришла фрау Хедлунд, была в полной боеготовности. Схватки начались, но были пока не слишком болезненными.
Процесс шел медленно. Андерс не отходил от Лиды всю ночь.
– Знаешь, я только что понял, – сказал он между схватками, держа ее за руку. – Ведь та длинная речь на шведском была для меня.
– Какое открытие, – сонно ответила Лида.
– Это значит, что ты меня любишь.
– Люблю.
– И я тебя люблю. Слышишь? Очень люблю. Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. Не только из-за ребенка. Хочу видеть тебя по утрам и засыпать с тобой. Хочу, чтобы ты родила мне еще много детей.
– Андерс, – она сжала его пальцы, сгибаясь от новой волны боли. – Пожалуйста, только не сейчас. Я не уверена, что вообще когда-нибудь снова займусь сексом.
– Дыши, Лидия, дыши. Это мы обсудим потом.
Их перевели в родовую палату только на следующий день к вечеру. Лидия не позволяла себе кричать, ей казалось это недостойным. Она молча раскачивалась на четвереньках и иногда грызла одеяло. Сильные руки Андерса мяли ей поясницу, принося недолгое облегчение. Вымотанная донельзя, Лида сдалась и попросила эпидуральную анестезию. Несколько часов она смогла урывками поспать. Иногда она открывала глаза и видела, как Андерс дремлет на стуле у ее кровати.
27 декабря в четыре часа утра врач, наконец, разрешил тужиться. Андерс стоял у Лиды за спиной, поддерживая ее голову. Через несколько неудачных попыток раздался долгожданный крик. Теплого и мокрого ребенка положили Лиде на живот, накрыв толстой пеленкой. Он тут же успокоился и попытался приоткрыть глаза. Маленький, сморщенный, с длинными и тонкими пальчиками, новый человек недовольно кряхтел.
Ничего прекраснее Лида не видела в своей жизни. Ее грудь болела от любви, которая, казалось, больше не помещалась внутри. Любовь к Андерсу и любовь к ребенку слились в огромную всеобъемлющую волну и хлынули из ее глаз. Сквозь пелену Лида взглянула на мужа и поняла, что он тоже плачет, глядя, как крохотный сын сжимает его палец.
– Спасибо тебе, любимая, – сказал Андерс по-шведски.
– Я люблю тебя. Я люблю вас обоих, – прошептала она.
Потом малыша взяли обработать и сообщили, что новый член семьи Норбергов весит три с половиной килограмма, а ростом – 56 сантиметров.
– Давно не видела такого роста в 38 недель, – покачала головой пожилая неонатолог. – Неудивительно с такими родителями.
Дедушка был бы рад.
Ребенка запеленали и дали на руки отцу, пока врач обследовал Лиду.
– У вас сильное кровотечение, – сказал он. – Плацента плохо отделилась. Нам придется забрать вас в операционную.
Лиду переложили на каталку и повезли, и она только мельком успела увидеть бледное лицо Андерса.
– Тебе лучше?
Туман в голове рассеивался. Лида попыталась сфокусировать мысли и оглядеться.