— Адриана? Вашего брата?
— О да. В отдельные моменты он колеблется между Дидо и Ирен Коллис. Адриан может атаковать любого, если его должным образом спровоцировать.
— Я слышал об этом. Что ж, мистер Маколей, вы относитесь к неприятному типу людей. Возможно, вы и не знаете больше, чем вы говорите, но определенно создается впечатление, что вы знаете. Просто позвольте мне дать вам небольшой совет. Не дайте мне поймать вас на вмешательстве в ход правосудия, или это плохо закончится. Вы понимаете?
— Вполне. Кстати, могу ли я увидеться с этим человеком, Лоуренсом? Потому что я не верю в то, что он виновен, и собираюсь предложить помощь с его защитой.
Флеминг задумался на секунду, а затем сказал:
— Хорошо. Я не возражаю против этого.
— Спасибо, — сказал Роберт, взял свою шляпу и вышел.
Флеминг вызвал Мэйтленда.
— Мэйтленд, позвоните начальнику тюрьмы и скажите ему, что мистер Маколей направляется туда, чтобы увидеться с Лоуренсом. Скажите ему: самое главное, чтобы пару минут во время их разговора Маколей считал, что его больше никто не слышит, и попросите начальника стенографировать то, что он скажет.
— Да, сэр.
— Мэйтленд, этот молодой человек — отъявленный лжец, до мозга костей.
Лоуренс встретил посетителя без интереса или недовольства. Казалось, ему было все равно, пришел Роберт или не пришел. Надзиратель остался на посту у двери камеры.
— Я должен объяснить причину своего визита, — сказал Роберт. — Я считаю, что могу помочь вам в покрытии расходов, очень крупных расходов на вашу защиту.
— Что вы получите взамен?
— Удовлетворение от помощи невиновному человеку.
— Офицер полиции, да? — Тон Лоуренса не оставил никаких сомнений по поводу того, как он оценил незаинтересованность Роберта.
— Называйте это так, если вам хочется, — невозмутимо сказал Роберт. — Вы можете не верить, но в стране еще осталась пара человек, которые заинтересованы в том, чтобы с невиновными людьми обращались справедливо.
Это была одна из самых длинных речей, которые Роберт поизносил за последнее время, и, повернувшись спиной к надзирателю, он закончил ее подмигиванием. Лоуренс, обращенный лицом к надзирателю, сразу понял его, но ничем не выдал того, что что-то видел.
— Если вы скажете мне, что вам нужно — конечно, я имею в виду деньги, — продолжил Роберт, — я буду только рад сделать то, что в моих силах. И, пожалуйста, поймите, что я не хочу ничего взамен.
Пока он говорил, он медленно вертел свой котелок в руках, пока Лоуренс не увидел подкладку, к которой был приклеен клочок бумаги с крупными печатными буквами: «СЕКРЕТ МАНДУЛЯНА».
Лоуренс прочел это, глазом не моргнув, и ответил:
— Мне нужны не деньги. Деньги не могут ни спасти невиновного человека, ни повесить виновного. Это сделает свидетельство. То, что мне нужно — это показания, мистер… мистер…
— Маколей.
— Мистер Маколей, если вы хотите спасти невиновного, вы не станете предлагать деньги, чтобы заплатить чванливым адвокатам. Вы будете действовать, пока не найдете кого-то, кто подтвердит мою историю, кого-то, кто видел меня в поместье, одурманенным наркотиком на этом диване, со старым Мандуляном под наркотиком на другом диване, где-то с одиннадцати до четверти второго. Вот чего я хочу. Подкрепляющее свидетельство. И я не могу получить его.
Тут раздался вызов из глубины коридора. Надзиратель встал по стойке «смирно» и сказал: «Сэр!», а затем спешно удалился по коридору.
Лоуренс собирался заговорить, когда Роберт предупреждающе поднял руку и покачал головой. Затем он сунул карандаш и бумагу в руку обвиняемого. Лоуренс быстро написал: «Геноцид армян, 1912. Есть еще одно письмо, думаю, оно находится в Смирне» — и сунул бумагу и карандаш назад; Роберт в это время спокойно и естественно говорил о подкрепляющем доказательстве.
— Время вышло, сэр, — сказал надзиратель, вернувшись, и Роберт поднялся, чтобы уйти.
— Я сделаю для вас все, что в моих силах, — таковы были его прощальные слова, — будь то финансовая помощь или сбор доказательств. До свидания.
Он быстро возвращался на мотоцикле из главного города графства в Килби-Сент-Бенедикт, когда начальник тюрьмы говорил с Флемингом по телефону.
— Я посылаю вам дословную запись разговора, — сказал он, — но боюсь, вы будете разочарованы. Когда мы оставили их одних, они просто продолжали разговаривать также, как и раньше. Вряд ли нужно говорить, что в зале был микрофон. Тем не менее, вы можете извлечь из этого нечто стоящее. Запись вскоре должна быть доставлена.
Роберт Маколей был человеком, который верил в использование нечестных методов, когда таковые требовались, и дерзости, когда требовалась дерзость. И мало кто мог быть настолько изворотлив или настолько смел. Он приехал на мотоцикле прямо в поместье Килби и спросил мистера Мандуляна.
Крупный, вежливый миллионер всегда питал смутную симпатию к тихому, загадочному молодому человеку, насколько миллионер вообще мог питать какую-то симпатию к кому-то, кроме его обожаемой Дидо.
Он опустился в большое кресло напротив своего гостя, зажал конец сигары между большим и указательным пальцами, аккуратно зажег ее и сказал:
— Что ж, молодой сэр, что я могу предложить вам сегодня? Половины моего царства будет достаточно?
— Половины вашего царства? Нет, это слишком.
Миллионер приподнял тяжелые брови и улыбнулся.
— Не знал, что для ваших похвальных амбиций что-либо может быть «слишком».
— Я поднимаюсь ступенька за ступенькой.
— Мудро. Вы далеко пойдете.
— Да. Мистер Мандулян, положение таково, — Роберт сделал глубокий вдох перед исключительной ораторской речью. — Этот человек, Лоуренс, говорит, что провел определяющую часть воскресного вечера — с одиннадцати до начала второго — здесь, лежа одурманенным на диване.
— Я об этом слышал, — небрежно ответил армянин.
— Но у него нет подкрепляющего доказательства.
— Верно. Ему его очень недостает. Его не существует.
Роберт наклонился вперед.
— Оно существует. Я сам видел его.
Мандулян не выдал себя дрожанием рук и не моргнул и глазом. Он выдохнул длинное облако сигарного дыма и сказал:
— А! Вот как, вы сами видели его.
— Да.
— А почему вы не пошли и не сообщили в полицию? Я имею в виду: что вы собираетесь сказать полицейским в оправдание того, что не рассказали об этом раньше?
— Это мое дело. Я смогу уладить это — если придется, так придется. Вы меня понимаете?
— Прекрасно, — хладнокровно ответил миллионер. — Вы хотите, чтобы я выкупил ваше свидетельство. Что ж, я не стану этого делать. Вы можете пойти и выдать его им.
— Это также касается другого письма, — сказал Роберт, и на этот раз он явно попал точку. Господин Мандулян вздрогнул и воскликнул:
— Четвертого письма не существует. Их всегда было всего лишь три.
— Лоуренс уверяет меня, что оно существует, — пробормотал Роберт и будто бы вскользь упомянул: — Он сказал, что услышал о нем недавно в Смирне.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответил Мандулян, который к этому моменту уже полностью восстановил самообладание. — О каких письмах вы говорите?
— О письмах, которые свяжут вас с геноцидом армян 1912 года.
Наступило долгое молчание, в течение которого двое мужчин пристально смотрели друг на друга.
— Вы можете делать, что вам угодно, — наконец сказал Мандулян. — Для меня это не имеет значения.
Роберт стряхнул воображаемую пылинку со своей манжеты и сказал:
— Нехорошо выйдет, если Лоуренс не будет осужден.
— На это нет никаких шансов.
— Подкрепляющее свидетельство очень важно.
— Полиция не слишком-то оценит свидетельство, которое припозднилось на пять дней.
Роберт слегка зевнул.
— Я не знаком с уголовным процессом в Армении, но здесь не настолько важно то, что полиция думает о доказательстве свидетеля, как то, что о нем думают присяжные.
Наступила еще одна пауза, во время которой армянин размышлял над этой фразой.
— А биржевой маклер является таким внушающим доверие, надежным свидетелем. — Несколько мгновений спустя Роберт добавил: — Если Лоуренс избежит осуждения, они должны будут найти кого-то другого, чтобы посадить его на скамью подсудимых, — и продолжил: — Интересно, кого они найдут?
Все это время миллионер молча курил, его тяжелые веки скрывали темно-карие глаза. Наконец он поднял взгляд и сказал:
— Вы же понимаете — вы не можете ожидать, что сразу станете партнером.
— Я ведь сказал, половина вашего царства — это слишком.
— У меня есть объекты в Восточной Европе. Вы начнете с путешествия в Смирну?
— Если я найду человека, у которого находится письмо, сколько я должен заплатить ему за него?
Мистер Мандулян посмотрел на молодого человека с невольным восхищением.
— Что ж, — сказал он, — никто не может отрицать, что вы быстро соображаете.
— И вы увидите, что я преданный человек.
— Преданный? Вы имеете в виду, что будете придерживаться выгодной для вас стороны?
— Разве это не преданность? — спросил Роберт, и оба рассмеялись.
Глава XIV. Преимущество классического образования
Сеймур Перитон был убит в воскресенье вечером, тело было найдено в понедельник утром, а события, описанные в предыдущей главе, произошли в четверг. В пятницу утром второй разделочный нож, о существовании которого предполагал Флеминг, был найден в кроличьей норе в роще Килби. Он был очень схож с первым — почти все разделочные ножи имеют определенное сходство — на нем также были следы крови, гораздо больше, чем на первом, и он был немного меньше. Другими словами, он был слишком маленьким, чтобы нанести смертельную рану, которая убила Сеймура Перитона.
Первым побуждением инспектора Флеминга, и очень оправданным побуждением, было посмеяться над сержантом Мэйтлендом, который сомневался в существовании второго ножа. Его следующим побуждением было обернуть влажное полотенце вокруг головы и попытаться сохранять спокойствие. Ситуация, несомненно, была таково