Участковый и наряд полиции на лестничной площадке меня, конечно, удивили, но я быстро сообразил, откуда дует ветер. Судя по всему, ночные гости Вовчика действительно были ребятами со связями, поэтому доблестные стражи правопорядка среагировали предельно оперативно.
— Гражданин Винокуров, — начал было участковый, грузный старший лейтенант неопределенного возраста, но я не дал ему продолжить и выскочил на площадку.
— Капитан, у меня ребёнок спит, — перехватил я инициативу в разговоре, не обращая внимание на предельно серьезные лица патрульных, которые направили на меня автоматы. — Две минуты, я оденусь и пойдём к тебе беседовать. Лады?
Не дожидаясь ответа, я заскочил обратно в квартиру и начал судорожно одеваться.
— Андрей, ну что опять происходит? — буквально простонала Светка, наблюдая за тем, как я натягиваю футболку. — Мы только что об этом говорили.
— Света, дозвонись мужикам! — не стал ничего я объяснять и, чмокнув ее в макушку, вышел из квартиры. Судя по вздоху облегчения, капитан реально переживал, что я могу сбежать из квартиры. Делать мне нечего, только экстремала из себя изображать…
Визит полицейских удивил меня своей скоростью, если честно, я думал, что они заявятся утром или даже днём. По крайней мере, в обычных обстоятельствах бюрократическая машина просто физически не может раскрутиться быстрее.
Здесь же, судя по всему, имела место материальная стимуляция участкового, который, к его чести, быстро сообразил, кто именно из проживающих в подъезде может в одиночку отпинать четверых здоровых мужиков.
Я, к сожалению, с нашим околоточным до этого почти не пересекался. Так, видел пару раз, когда он по двору проходил, да и общался единожды, ещё только когда в квартиру эту переехал. Ну а какие у нас общие дела могут быть? Я не запойный, в местах лишения свободы не был, да и сомнительных знакомых у меня нет. Ну или, по крайней мере, я их стараюсь скрывать от людского глаза.
Так вот тогда капитан произвёл на меня вполне нормальное впечатление. Хозяйственный мужик, который точно знает, с какой стороны на бутерброде лежит масло.
При нашей первой встрече его явно не заинтересовал парень, работающий охранником, пускай и бывший военный. Хотя изучил он меня тогда своим цепким взглядом вдоль и поперёк, но скорее чисто в силу профессиональной привычки, потому что никакого желания общаться в дальнейшем не выказывал.
Ну а мне то тем более такая дружба была не нужна, своих забот хватает.
Так что никакого негатива к участковому у меня раньше не было, а вот сейчас капитан вызывал у меня чувство откровенной неприязни. Он же мало того, что сдал меня за долю малую, так ещё и согласился поучаствовать в моем задержании.
Самое удивительное, что меня почему-то не повели в опорный пункт полиции, а доставили прямиком в ОВД, где довольно невежливо затолкали в эту комнату со скудненьким ремонтом и оставили мариноваться.
Впрочем, я никуда не торопился. Чем дольше господа полицейские тянут время, тем для них же и хуже. Полковник Седых очень не любит отвлекаться на мелочи, а уж сегодня ночью, думаю, он будет недоволен особенно сильно.
Когда, наконец, дверь в допросную распахнулась, то мне пришлось удивиться ещё раз. Я ожидал появления Эдика, или хотя бы Мерзкого, но вместо них в дверном проеме показался невысокий круглоголовый толстячок с узкими губами и свернутым набок носом. Мятая форма с погонами старшего лейтенанта сидела на мужичке как-то криво, что, впрочем, его абсолютно не смущало.
Вместе с ним в кабинет зашел высокий сержант и молча прислонился к стене. Это был конвойный, тот самый, который и посадил меня несколько часов назад в этом кабинете.
— Ну что, Винокуров, допрыгался? — произнёс старлей немного визгливым голосом. Видимо, мой новый собеседник знал о своей физиологической особенности, поэтому для солидности старался басить, однако помогало не очень. Он явно был похож на персонажа из какого-то мультика, но у меня никак не получалось вспомнить, на кого именно.
— Я старший лейтенант Пеньков, старший дознаватель…, — именно в этот момент я потерял нить произносимых слов, потому что меня пробило на посмеяться. Огромным усилием воли я старался сдержать рвущийся из меня хохот, но образ госпожи Беладонны перед глазами никак не желал исчезать.
— До десяти лет лишения свободы! — пафосным тоном завершил тем временем свою речь Пеньков. — И я крупно сомневаюсь, что у вас есть хоть какой-то шанс избежать этой участи!
— Да что вы говорите, — включился я в разговор. — А вот вы что-то про две статьи уголовного кодекса говорили. А трое напавших на меня гражданина ни в чем не обвиняются?
— Гражданин Винокуров, — Пеньков изобразил на лице серьезное выражение. — В наш отдел поступило заявление, что сегодня ночью вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, избили с нанесением увечий средней тяжести трёх граждан Российской Федерации. Более того, вышеуказанные граждане являются помощниками депутата городской думы и находились при исполнении своих служебных обязанностей. Учитывая крайнюю опасность для общества, сообщаю, что вы задержаны, а материалы будут переданы в прокуратуру для возбуждения уголовного дела по статьям…
«Интересно», — отвлёкся я от повизгивания Пенькова. — «Почему трое, а не четверо? И насколько случайной была эта драка? Если неведомый Ярослав раздобыл мой номер телефона, то он мог и адрес где-то разыскать… А если всё было подстроено?»
— Винокуров, вы меня слушаете? — от усердия старлей «пустил петуха». — Я спросил, хотите ли вы решить вопрос с заявителями в досудебном порядке?
— А что, так можно было? — изумился я. — Они готовы извиниться и уехать домой. Попрошу занести в протокол, что я за них не голосовал. И за их хозяина тоже.
— Один миллион рублей, — судя по всему, первое озвучивание суммы я тоже прослушал. — И тогда гражданин Магомедов готов простить вас. Естественно, придётся ещё извиниться перед ним и его помощниками.
Я недоуменно покрутил головой, шалея от такой наглости. Понятное дело, старлей наверняка в доле, но сейчас же не девяностые, чтобы откровенно вымогать деньги из честных граждан.
Однако, посмотрев на абсолютно спокойное лицо конвойного, я понял, что ему подобные разговоры не в новинку. Процесс выбивания денег из честных граждан в этой лавочке поставлен на поток, и единственный вопрос, как быстро сломается жертва, попавшая в жернова системы.
— Мне кажется, что вы не до конца разобрались в ситуации, — попытался я всё-таки воззвать к голосу разума Пенькова. — Посмотрите на меня! Разве похоже, что пару часов назад я был в стельку пьян и занимался избиением мирных граждан? Может быть, вы рассмотрите и другие версии произошедшего?
— Это лишнее, — отрезал старлей. — Я привык в своей работе опираться исключительно на факты, а они в данной ситуации трактуются абсолютно однозначно. Три человека нуждаются в медицинской помощи, а вы нет! Значит они потерпевшие, а вы преступник. Было бы наоборот, то я бы задержал их, а не вас.
— Железная логика, — согласился я. — А если бы они убили моего соседа?
— Никакой сосед в заявлении не фигурирует, — категорически отверг мою гипотезу Пеньков. — Не надо пытаться запутать следствие лишними и несущественными деталями.
— Старлей! — вскипел я, начиная понимать, что этот Пеньков меня отнюдь не разыгрывает. — Ты меня слышишь вообще? Этот Магомедов с дружками реально угрожал моему соседу! Ты вообще людей защищать должен, а не деньги с них вымогать!
— Гражданин Винокуров! — строго постучал пальцем по столу Пеньков. — Вы забываетесь! С вас никто и ничего не вымогает! Господин Магомедов является представителем действующей власти, и его предложение о материальной компенсации стоимости лечения должно рассматриваться, как одолжение…
— Ты еще скажи, как подачка, — усмехнулся я, отчаянно борясь с желанием сплюнуть. — Я не знаю никакого Магомедова и говорить буду только в присутствии адвоката. Отстань от меня!
— Ты, Винокуров, умничать будешь в другом месте! — буквально прошипел старлей, подпрыгивая с табуретки. — И думать в следующий раз, на кого пытаешься руку поднять… Понятно?
— Я жду адвоката, — улыбнулся я, стараясь не взорваться. Мама дорогая, мир открывается для меня новыми гранями!
— Значит, по хорошему не понимаем… — с угрозой в голосе процедил Пеньков, постукивая теперь уже кулаком по столу. Я не нашел ничего лучшего, кроме как улыбнуться. Где же Эдик? Помимо желания спать мне теперь захотелось курить и горячего кофе.
— Конвойный! — крикнул следователь, глядя на меня ненавидящим взглядом. А затем всё-таки высказался, обращаясь ко мне. — Власть, Винокуров, надо уважать! Просто за сам факт её существования. Если позволить таким, как ты, Винокуров, много умничать, то может наступить хаос и бардак…
— Я расчувствовался и проникся, — ответил я предельно серьезным тоном, даже не пытаясь посмотреть в глаза Пенькову и наблюдая за вошедшим в комнату полицейским. — Только в ваших рассуждениях есть одна логическая ошибочка. Власть это не вы, ни он, и уж тем более ни гражданин Магомедов. Вы люди, которых судят за поступки.
— Посмотрим, как ты сейчас запоёшь, — зло буркнул следователь и, едва не срываясь на крик, приказал конвойному. — Пристегни его!
Я с любопытством наблюдал за тем, как мои руки сковывают наручниками, предварительно пропустив цепочку через кольцо в центре стола. Вот теперь стало понятно предназначение этого мебельного аксессуара. Интересно, раз эта штука здесь приварена, то, что ж получается? Она так часто бывает востребована? А как же правовое государство? Куда смотрят правозащитники?
— Ну что, придурок, — на лице Пенькова появилась глумливая улыбка. Он выдернул из-за пояса конвойного резиновую дубинку и двумя руками согнул ее, проверяя на прочность. — Начинаешь вспоминать правильные слова? «Извините», «простите», «я больше так не буду» …
— Если честно, я пока больше удивляюсь, — искренне ответил я. — Так беззастенчиво продаться непонятно кому и теперь беззастенчиво уверовать в собственную правоту… Тебе, старлей, по утрам в зеркало смотреть не противно?