Ветер свистит в ушах, фонарные столбы у дороги сливаются в одну полупрозрачную стену и волей неволей настроение само начинает повышаться.
Пытаясь отвлечься от недавнего спора с Эдиком, я сосредоточился на вождении и старался подумать о чём-нибудь отстраненном. Например, о том, как классно давить на педаль газа и чувствовать мощь мотора. Причём это особенно классно, когда управляешь чужим джипом и не переживаешь о штрафах за превышение скорости.
Когда я попросил ключи от машины, Эдик с Мироном очень сильно удивились. Всем давно известна моя позиция о необходимости собственной машины в столице, но это ж не значит, что у меня нет водительского удостоверения. В конце концов, я пограничник, а это значит, что умею управлять практически всем, что способно сдвинуться с места.
Так-то я считаю, что в Москве машина для их владельцев давно превратилась из роскоши в каждодневную обузу. Мест для парковки с каждым годом становится всё меньше, цена на бензин целеустремленно ползёт вверх, не обращая никакого внимания на курсы валют и биржевые котировки. Бесчисленное количество реагентов, высыпаемое на дороги, сокращает срок жизни любого «железного коня» максимум до нескольких сезонов.
И это только некоторые из факторов, которые убеждают меня в ненужности собственного автомобиля. Если возникает необходимость куда-то поехать, то есть большой выбор разнообразных таксопарков. Впрочем, спуститься в метро или покататься на автобусе, тоже никогда не казалось мне чем-то зазорным.
В конце концов, если уж возникнет острая необходимость, то машину вполне можно взять в аренду.
Почему-то вспомнилось, как классно было, когда меня вообще возили водители. Причём, как не удивительно, такое счастье полагалось офицерам пограничных застав, чему многие из наших коллег в погранотряде искренне завидовали. Впрочем, как правило, стать водителем за радость было и для бойцов, потому что это сразу дарило им некоторое привилегированное положение среди однополчан. Лично у меня успело смениться четверо, всё-таки срок срочной службы не так уж и долог.
Когда-то давно, когда я ещё был начальником пограничной заставы, мой уазик водил забавный парнишка с оригинальным именем Батыр. Если я правильно помню, Батыр был родом откуда-то из калмыцких степей и обожал регулярно рассказывать мне свою родословную. По его версии семейного древа, Чингисхан, Тохтамыш и Батый приходились моему водителю кем-то вроде троюродных дядюшек, о чем естественно никто особо не упоминает, всё-таки скромность украшает, но и не считает нужным скрывать от окружающих подобное близкое родство.
Признаюсь честно, поначалу я даже принял его рассказы за чистую монету и втайне возгордился, вон дескать какой у меня родовитый водитель. Однако время шло, подробностей в рассказах про «родственников» становилось всё больше, и я понял, что Батыр, мягко говоря, преувеличивает. Особенно в тех историях, где Чингисхан в промежутках между походами для завоевания мира варил маленькому «Батырёнку» кашу по утрам и водил в детский садик.
Но это я отвлёкся. Как водитель Батыр меня устраивал на двести процентов. Я никогда и никуда с ним не опаздывал, потому что потомок татаро-монгольских завоевателей летал по любым дорогам воистину с космической скоростью. Естественно, что периодически за такое лихачество нам приходилось выслушивать от начальника тыла, который ревностно следил за соблюдением правил дорожного движения и в случае необходимости решал вопросы с гаишниками.
Так вот именно Батыр задал мне удивительный вопрос, который заставил меня задуматься надолго. Самое интересное, что даже сейчас, по прошествии пары десятков лет, я до сих пор не знаю на него правильного ответа.
— Товарищ лейтенант, — обратился ко мне тогда боец, отчаянно крутя баранку на горном серпантине. — Вот скажите… Зачем делают машины, способные ездить двести километров в час, если почти на всех дорогах можно разгоняться не больше девяноста? Получается, промышленники в сговоре с гаишниками и подталкивают нас к нарушению правил?
Помню, что я тогда чуть ли не воздухом подавился от неожиданности. Логика моего водителя была железной, а ответить ему было нечего. Конечно, с тех пор многое изменилось, даже появились дороги, на которых безбоязненно было ездить гораздо больше сотни, но всё-равно вопрос повисал в воздухе. Вокруг нас ездили машины, способные разогнаться гораздо больше двухсот километров в час, и это при том, что в центре столицы надо ползти на максимально разрешённых сорока. Видимо, это одна из тех загадок, познать которые никому не суждено.
Так я и ехал, придаваясь философским размышлениям и убеждал себя, что всё закончится хорошо. Светка наверняка жива и здорова, а я обязательно успею вовремя.
Впрочем, до конца успокоиться мне так и не удалось, поэтому я невольно продолжал незаконченный спор с Эдиком. Тема конечно философская и наверняка где-нибудь на кухне под бутылочку, в опосредованном виде, она обсуждалась бы гораздо интереснее, но сейчас меня интересовал один конкретный момент моей жизни, касающийся меня напрямую, поэтому спокойно и отстранённо не получалось.
Что важнее? Уступить требованиям преступника, веря в то, что он тоже выполнит свои обещания или любые переговоры с негодяями обречены на провал?
Если честно, в тот момент, когда Эдик отказался давать мне ведьмовскую книгу, самым мягким словом, описывающим мое состояние было «Охренеть!» Причём обязательно с большой буквы и кучей восклицательных знаков.
Сказать, что я не ожидал такого поворота, это значит не сказать ничего. Мне почему-то казалось, что мои девчонки для Эдика также дороги, как и для меня, а значит никаких других вариантов как отдать книгу и быть не может. Сначала надо освободить Свету и спрятать её в безопасном месте, а потом уже обсуждать вопросы мести и всеобщего благополучия.
Как оказалось, мои ожидания, как сказал когда-то один невысокий юноша, это действительно мои проблемы. Причём, только мои и никого более.
Полковника госбезопасности волнуют вопросы более масштабные. Эдик так и заявил мне прямым текстом. Дескать, как бы сильно он не любил меня и моих девчонок, на первом месте для него всё равно останутся интересы страны, а не конкретного человека. Это он меня так обозвал, если кто не понял. Конкретным человеком!
Я вспомнил, что в тот момент меня буквально затрясло от возмущения.
— Эдик, давай ты не будешь опять будить во мне желание сделать из тебя отбивную котлету! — огрызнулся я в ответ на философствования полковника. — О стране он, видите ли, думает! Вот пускай хотя бы раз в жизни страна подумает не о себе, а о конкретном человеке! Отдай книгу! Мне нужно освободить Свету, и за неё я готов отдать Ледовскому хоть все фолианты из твоего хранилища!
— Отдавать книгу прямо сейчас опасно, — продолжал говорить в моём друге полковник госбезопасности. — Я ещё не разобрался до конца в её содержании.
— Потом разберёшься, — наседал я на Эдика. — Может быть, там и нет ничего страшного. Ты не разобрался, значит и Ледовский быстро не поймёт. Это всё долго, сложно, а Светлану спасать надо прямо сейчас! Ты действительно этого не понимаешь?
— Андрей, подожди, — продолжал стоять на своём Эдик. — Я же не говорю, что Свету не надо спасать. Но кроме неё там есть же и другие люди…
— Эдик, да что ты несёшь? — вклинился в наш диалог Мирон. — Может быть, нам еще и на службу устроиться? Гражданские и невиновные — это твоя забота, а не наша. Не надо сейчас переваливать с больной головы на здоровую.
— Да кто переваливает? — не сдавался Эдик. — Но неужели вы и правда готовы похоронить этих несчастных? Почему нельзя попробовать спасти всех? И Светлану, и тех, кто оказался в заложниках Ледовского по чистой случайности?
— Потому что это опасно, — жестко оборвал его Мирон. — Нас интересует один человек, а не все сразу!
— Знаешь старый анекдот про неудачников? — поддержал я напарника. — Не повезло людям, бывает… Но вот если ты забыл, то я недавно уже согласился тебе помочь, а теперь нахожусь в полной заднице. Мне нужна Светка, живая и здоровая, а всё остальное уже отложим на потом.
— Только вот потом у этих людей может не быть, — тихо сказал Эдик. — Андрей, дай мне пять минут. Я примерно представляю, что можно сделать, но мне действительно не справиться без тебя. Я помогу и дам тебе книгу, но без твоей помощи у меня и правда ничего не получится.
Я смотрел ему в глаза не меньше минуты.
Твою ж мать!
Кто-нибудь и когда-нибудь мне объяснит, почему я всегда его слушаю?
Я припарковал машину на пятачке возле КПП и медленно вылез из-за руля на улицу. Крупные капли ударились об мою макушку и я почувствовал, как Вода потекла за шиворот тоненькой струйкой.
Дождь это хорошо. Дождь перед дорогой или большим делом всегда к удаче! Верная примета, которая уже очень давно меня не обманывает. Так что дождь сейчас это прекрасно, удача сегодня мне очень понадобится.
Солнце пряталось где-то за облаками, но всё ещё стояло в Зените, поэтому Ворота воинской части оказались открыты. Приглядевшись, я понял, что около шлагбаума стоят оборотни, правда, их я раньше не видел. Судя по всему, мои опасения были не очень далеки от действительности, и у майора здесь действительно спрятана настоящая армия.
Оба высокие, широкоплечие и с одинаково наглым выражением на лице. Даже волосы их, несмотря на то, что один был блондином, а второй брюнетом, оказались пострижены идентичным полубоксом.
Я огляделся. Если бы не присутствие дежурных у шлагбаума, то можно было решить, что часть необитаема. Людей не видно, даже на территории за воротами не наблюдается никакого движения. На довольно обширном пятачке перед КПП не припарковано ни одного автомобиля. Да что говорить, здесь даже кошек и собак не было.
В памяти опять всплыло прошлое, вернее, беспородная шавка Маня, которую подкармливали все без исключения бойцы комендантской роты. К тому моменту, как я появился в части, собака была признана талисманом погранотряда, а заодно и штатным сотрудником всех подразделений режима.