Я кивнула, шало глядя на Ллойда. Я бы скорее от гвиллион помощи ждала, чем от него.
— Железо есть? Нет, конечно, откуда у тебя железо… — Охлопал карманы, нашел гвоздь, бросил в сумку. — А приедет за тобой — не верь. Они думают, раз маги, белая кость, им все можно… Приласкает мимоходом, как охотничью суку, а та рада, песни поет, руки ему целует… Р-райдеры… Тьфу!
Глаза Ллойда лихорадочно блестели, сутулая спина и всколоченные волосы на фоне луны превращали его в полуоборотня. Валлиец проводил меня до ворот и подтолкнул в спину:
— От тумана держись подальше. К Старой крови, может, и не попадешь, но заплутаешь так, что без мага не выйти. И это… ты ученая ведь? Дженни напиши.
— Обязательно! — пообещала я. — Спасибо вам, мистер Ллойд.
Я поправила сумку, спустилась к реке, на мгновение задержалась на границе защищенной договором земли и решительно переступила черту.
Доска указателя на перекрестке осыпалась светящимися гнилушками.
«Ландон — 300 миль, Кэрдифф 160 миль, Ливерпуль 100 миль», и ниже «Дрэгон Хиллс. Ллавелин — 25 миль, Коппер Бич — 19 миль». Дрэгон Хиллс, так вот где я жила последние месяцы. На Драконьих Холмах.
Оборачиваться я не стала.
Дорога пыльной лентой ложилась под ноги. Полная луна освещала окрестности, заливая холмы потеками меди, вдоль обочины стелился густой туман. Он перекатывался клубами, вытягивал длинные языки, касался платья и отступал, будто приглашая следовать за ним.
— Нет, спасибо.
Дважды я видела эллиллон — они наклоняли друг к другу головы, показывая на меня тонкими прозрачными пальцами, но заговорить или остановить меня не пытались, — не то благодаря договору, не то железному гвоздю, который я сжимала во вспотевшей ладони.
Идти по полночной пустоши было жутко. Слепящее сияние луны и флера над холмами сменялось в низинах чавкающей тьмой, натужные стоны корабельных сосен скоблили нервы.
Писки, шорохи, и резкие крики птиц. Смех, рыдания, шепот на грани слуха и чьи-то шаги. Я несколько раз оборачивалась, но дорога была пустой. И только следы в пыли — квадратный каблук и полукруг носка. Некоторое время невидимка шел позади, потом нагнал меня, явно приноравливаясь к походке.
— Что вам нужно? — прошептала я.
— Ничего. — Голос был молодым и насмешливым.
Шаг невидимки стал шире, каблуки теперь пропечатывались впереди, а через несколько ярдов следы исчезли, будто провожатый растворился в воздухе. С облегчением выдохнув, я сделала знак Триединого и пошла быстрее — так быстро, насколько позволяли юбки.
Мысли о том, какую глупость я совершила, сбежав в ночь, я старательно гнала, вспоминать об Александре себе запретила. Тогда я уже растравляла боль, надеясь и представляя, что все неправда, что родители живы, что дядя и тетя спаслись и скоро приедут, а приют — просто кошмар, от которого я вот-вот проснусь. Все закончилось истерикой, подвалом, где меня заперли, и беспамятством на несколько суток. Впадать в беспамятство мне сейчас нельзя.
Ноги начали ныть, когда я вышла к перекрестку с потемневшим от дождей указателем: «Ландон — 300 миль, Кэрдифф 160 миль, Ливерпуль 100 миль», и ниже «Дрэгон Хиллс. Ллавелин — 25 миль, Коппер Бич — 19 миль».
Ничего не понимаю.
Как я могла сделать круг? Я же прямо шла, никуда не сворачивая!
Над головой пыльным бархатом из сундука хлопнули крылья, зашумел в траве ветер. Сосны, отмечавшие дорогу к Медным Букам, заскрипели, заплакали, жалуясь на сырость и старость. Нахмурившись, я проводила взглядом низко летящую сову и снова повернула к Ллавелину.
Перестук копыт я услышала издали, и во рту пересохло. Чем может обернуться моя встреча со всадником — ночью, на пустой дороге — проверять не хотелось. Подхватив юбки, я бросилась обратно к развилке, продралась сквозь кустарник и рухнула на колени, прячась за стволом скрюченной, словно старуха, сосны.
Конский топот приближался. Стало ясно, что всадников не один и не двое, а как минимум четверо. Таясь, я выглянула из-за дерева — как раз вовремя, чтобы рассмотреть форму констеблей. Пахнуло лошадиным потом, блеснули оловянные пуговицы и восьмиконечные звезды на шлемах, и полицейские скрылись за поворотом на Ливерпуль. Зря испугалась… Хотя констебли тоже бывают разными.
Я потерла виски, поднялась. Сердце все еще колотилось, расшибаясь о ребра, и я позволила себе несколько минут постоять, прислушиваясь к стихающему ржанию и неясному плачу. Сначала я подумала, что это ночная птица или зверек, но чем дальше, тем отчетливее становились человеческие всхлипы.
— Джейми, где ты? Джейми, малыш…
Ребенок потерялся?
Откуда здесь взяться детям? Ночью?
— Джейми, милый…
Неужели из Медных Буков?
Я сделала шаг и остановилась, вспомнив гвиллион. Потом крепче сжала гвоздь и все-таки раздвинула ветки боярышника.
Внизу, ярдах в тридцати, темнело озеро, окруженное густым туманом и низкорослыми ивами. Его поверхность рябила, и медно-желтый двойник луны от этого казался больным. На камне у самой кромки сидела женщина. Распущенные черные волосы облепили плечи, с белого платья ручьями стекала вода.
— Джейми! Джейми, милый… — всхлипывала незнакомка.
Камень под ней был светлым, сухим.
Сглотнув, я попятилась в кусты, молясь про себя, чтобы не привлечь внимание Женщины в белом [призрак детоубийцы]. От такого призрака гвоздь не спасет. Хорошо, что я не успела нашуметь или подать голос. Четверо всадников ей не по зубам, но одна я, разговаривающая сама с собой, чтобы было не так страшно…
Ветки боярышника словно не хотели отпускать меня. Платье зацепилось за острый шип, затрещало.
— О Господи…
Призрак замолчал и повернулся к соснам. Вместо глаз у него были дыры, сочащиеся черным по мучнисто-бледной коже.
— Кто здесь? — резко выкрикнула плакальщица. — Джейми?
До крови прокусив губу, я уставилась в землю. Нельзя смотреть на неупокоенных духов — если долго глядеть в бездну, однажды она тебе улыбнется.
— Джейми?.. — приподнялся призрак, и на меня повеяло холодом. — Дже-ейми-и…
Женщина в белом разочарованно вздохнула и зарыдала.
Нарисовав на лбу знак Триединого, я аккуратно сняла край подола с сучка и поправила сумку на боку. Ощупав землю кончиком ботинка, сделала шаг назад. Еще один, расправляя ветки между собою и привидением. Еще — с ухающим сердцем и подрагивающими пальцами. И глухо вскрикнула, натолкнувшись спиной на подкравшегося ко мне человека. Или нечеловека — я не успела понять. Пригнулась, уворачиваясь от длинных рук, с силой пнула каблуком чужую ногу и под громкую ругань и радостный визг призрака бросилась прочь, чтобы через несколько сотен ярдов вылететь на перекресток с осыпающимся гнилушками указателем, заросшей дорогой на Медные Буки и прислонившимся к столбу Уилбером.
Появления мага на ночной дороге я испугалась едва ли не больше, чем Женщины в белом.
— Вы?..
Пиджак Уилбера был порван, на щеке и шее багровели струпья, будто от удара розгами. Со стороны озера тянуло гарью и дымом.
На лодыжке мага красовался грязный след каблука.
— Собственной персоной, — недобро взглянул на меня Уилбер. — Гуляешь, Вирджиния?
Маг говорил тихо, но ходящие по скулам желваки выдавали бурлящую злость.
— Я в Ллавелин… — шагнула я к зарослям.
— В Ллавелин? — сверкнул глазами Уилбер. — А кто позволил тебе идти в Ллавелин? — прошипел маг, поймав меня за воротник. — Кто?! — встряхнул так, что я прикусила язык. — Разрешил?! Ночью?! В Ллавелин?! — Он трепал меня за ворот, как пес, поймавший мышь, и впившиеся в горло пуговицы заставляли хрипеть.
— Мистер Райдер!
Ткань треснула, не удержавшись на ногах, я хлопнулась в пыль. При виде занесенной руки тело отреагировало само — вскрикнув, я подтянула колени к груди, пряча живот, закрыла ладонями голову.
— Никто, я сама! Не бейте меня!..
Уилбер рывком поднял меня за плечо и швырнул в портал — я обожгла лицо крапивой перед воротами коттеджа. Отползла, прижалась спиной к ограде, не отводя расширенных глаз от мага. В руке Уилбера замерцала плеть. Ее хлыст становился то жестким, материальным, то полупрозрачным, растворяясь в воздухе.
— Если ты еще раз перейдешь реку, я с тебя шкуру спущу. Ясно, Вирджиния?
Я кивнула.
— Что тебе ясно?
— Не переходить реку…
— Именно.
Он все стоял, поигрывая плетью, смотрел, как я прижимаю ладонь к горящей от крапивы щеке. Тонкий рот мага кривился, будто перед ним было что-то ничтожное и отвратительное взору аристократа.
— Почему мне нельзя уйти? — хрипло спросила я. — Вы же сами сказали, что когда я… и мистер Райдер… Что вы отпустите меня! — Хлопнула створка окна — раскат портала и голоса разбудили Ллойдов. И надо бы говорить тише, но какая разница теперь, когда они и так знают?! — Я хочу уехать! Я его всю зиму развлекала!
Плеть в руке Уилбера вдруг обросла острыми кристаллами льда.
— Заткнись, — процедил маг. — Слишком смелая ты для шлюхи. — Наклонился, запустил руку мне в волосы, заставляя поднять голову. — Если ты снова попытаешься удрать — я ведь узнаю об этом, Вирджиния! — больно дернул он пряди. — Если снова попытаешься удрать — пожалеешь.
— Отойди от нее!
Маг ухмыльнулся при виде хромающего к воротам Ллойда, пытающегося одновременно запахнуть халат поверх пижамы и зарядить ружье. Оттолкнул меня, хлестнул плетью по высокому ботинку и исчез в портале.
Ллойд плюнул ему вдогонку и протянул мне руку, помогая встать.
— Жива? Не обидел?
— Нет… — просипела я.
Старик мельком взглянул на ссадины на шее, на свисающий обрывок воротника и смачно выругался. Уперся дулом ружья в кочку, достал из глубокого кармана халата флягу:
— На, выпей. Пей! — прикрикнул он, когда я замотала головой.
Крепкая жидкость обожгла горло. Я даже не поняла, что это было — подавилась, закашляла, хватая ртом воздух и хлынувшие слезы. Теплее не стало.
Мистер Ллойд отобрал флягу, пригубил.