— Далеко ушла? — спросил он, завинчивая крышку.
Я тоскливо посмотрела на дорогу:
— До развилки на Медные Буки.
Из-за реки медленно выползало тусклое солнце. Утренний ветер прошел волной по вереску на холмах, зашелестел в ветках свесившейся через ограду сирени, и мне на голову посыпались холодные капли росы.
— Маяк, небось, навесил, — кивнул старик. — Ублюдок он, этот Уилбер. Еще хуже Райдера. Ладно, не реви, придумаем что-нибудь. — Мистер Ллойд неловко похлопал меня по плечу, взял ружье под мышку. — Пойдем в дом, простынешь.
— Не хочу…
Я не хочу возвращаться. Кем я буду, оставшись? Сперва нищая приживалка, потом любовница, несостоявшаяся невеста. А теперь, выходит, содержанка. Я не хочу ей быть, я никогда не искала легкой жизни, хотя Безносая Сьюзан весь последний год намекала, что может «устроить» и убедить Арчера! До тех пор, пока я не притворилась чахоточной…
За что он так со мной?
А Уилбер? Какое ему дело? Неужели мстит за часы? Или заботится об удовольствии будущего мужа сестры?
Гадость какая…
Желудок свело, к горлу подкатил ком, и меня стошнило желчью и проглоченным пойлом. Старый валлиец покачал головой, повесил на плечо ружье, сумку, и повел меня к коттеджу.
Они потом громко ругались внизу — мистер и миссис Ллойд. Джейн все порывалась подняться, поговорить со мной, а брат не пускал:
— Отвяжись от нее! Ты уже наговорила!.. И наговорила, и научила, и намолчала! Сама гулящая, и девочку…
Раздался звук пощечины, грохот — хлопнула дверь — и женский плач, а я лежала в своей прежней комнате с гобеленами и большим страшным шкафом, смотрела в балдахин и чувствовала, как преданность и безграничное доверие Александру Райдеру вытесняются глухой злостью.
3
Иногда кажется, все идет настолько плохо, что хуже просто не бывает. Тетя Скарлет говорила, главное в такие моменты не начать роптать, ведь смирение — добродетель, а Триединый не пошлет нам больше испытаний, чем мы можем выдержать. Тем более, что зачастую эти испытания — расплата за наши же ошибки.
Но даже несмотря на это, смиренно ждать Александра не получалось. Я злилась, ужасно злилась на Райдера, убедившего меня остаться, ненавидела Уилбера, заставившего вернуться, и презирала себя — за собственную глупость и трусость: при воспоминании о ледяной плети, которой поигрывал маг, по телу пробегал озноб, а шрам на боку багровел и пульсировал. Я останавливалась на мосту, не находя в себе храбрости перейти границу, и терла средний палец с маяком Уилбера — кольцо, о котором я совсем забыла, прощупывалось под кожей между костяшкой и третьей фалангой.
Отрезать палец я не смогу.
Понурившись, я возвращалась в коттедж, встречавший меня запахами сдобы, теплого дерева и виноватыми скрипами. Поднималась в отведенную мне комнату — в спальню Александра я больше не входила — и часами, как зимой, смотрела в зеркало с порченной амальгамой, понимая, что снова ничего не могу сделать. И если в Ландоне у меня была призрачная, но все же надежда что-то изменить, то противопоставить двум магам мне нечего.
Не-че-го, — забили часы в гостиной, и я изо всех сил ударила кулаком по подушке.
— Тини, обед готов, — тихо позвала из-за двери миссис Ллойд.
— Я не голодна, спасибо.
Джейн я избегала. Она ведь знала, знала, что Александр несвободен, но не сказала мне! Мистер Ллойд хотя бы не пытался казаться другом!..
Совместные ужины я пропускала, кухню обходила стороной, а услышав шорох юбок, пряталась на втором этаже. Понимала, что веду себя неправильно, видела, что Джейн раскаивается, но простить ее молчание не могла. Я ведь заперта здесь и из-за нее тоже! Предупреди она меня о мисс Шелл, я бы никогда, никогда не пошла к Александру! Не позволила бы уговорить себя остаться, не попалась бы ловушку собственных чувств!
Тетя Скарлет наверняка отчитала бы меня за уныние — смертный грех, обеспечивающий дорогу к падшим, и посоветовала бы перестать его лелеять, иначе Триединый покарает меня по-настоящему.
Так в итоге и вышло: сначала я узнала, что по Ллавелину гуляют непристойные слухи о девушке, живущей на Драконьих Холмах, а потом меня едва не изнасиловал Уилбер.
С ночи злополучного побега прошла неделя. Я сидела на берегу в тени моста и пыталась читать, но изыскания древних философов не задерживались в голове, оставляя ее пустой и гудящей — не то от жары, не то от бессонницы.
Заметив, что перечитываю предложение в третий раз, не понимая его смысла, я отложила книгу и легла в траву, слушая хоралы эллиллон и глядя на клубящийся за мостом туман. Серебристо-белый, слоистый, он скатывался с вершины холма, обтекал валуны и несся к далекому морю и если присмотреться, в нем можно было увидеть развевающиеся гривы и вымпелы.
В случившееся странно не верилось. Первое потрясение прошло, и хотя я понимала, что газетная статья — вот она, на трюмо, и буквы из нее никуда не делись, но всю неделю просыпалась по ночам, пытаясь найти рядом спящего Александра, ловила себя, что прислушиваюсь, не громыхнет ли портал, и то и дело прижимала ладонь к груди, желая коснуться топаза.
Сумасшествию способствовал дом. Удайся побег, я была бы сейчас на полпути к Шотландии, и насущные проблемы отодвинули бы обман. Но здесь, в доме Райдера, мне только и оставалось, что слоняться по комнатам, где каждый угол напоминал о маге и неполучившихся нас, и пытаться не задохнуться от колющей боли под ребром.
Александр Райдер — обманщик, не забывай об этом, Тини. Добрый, нежный и заботливый лгун.
Уеду. Обязательно уеду. Не станет же Александр удерживать меня силой, он ведь не Арчер! И не Уилбер… Пусть только объяснит своему будущему шурину, что рабства в человеческом Альбионе давно не существует, даже долгового!
Ллавелин. Дилижанс. Шотландия. Письмо в Ассоциацию Гувернанток — мистер Ллойд отказался брать деньги обратно, а с двадцатью фунтами я смогу позволить себе выбрать подопечных, а не хвататься за первое же предложение. Все еще будет хорошо. Обязательно будет, нужно только разобрать этот дурацкий параграф! — чем больше я знаю, тем большую плату смогу получать!
Я открыла заложенную клевером книгу и листнула назад, к началу главы, стараясь сосредоточиться на космогонических теориях, когда с противоположного берега реки послышалось конское ржание.
На спуске с холма, полускрытого молочной пеленой, гарцевал на вороном коне мужчина. Напуганное животное всхрапывало, приплясывало, но всадник держался в седле как влитой, и среди белых клубов мелькали то котелок шляпы, то обтянутое сюртуком худое плечо, то лошадиная челка. Наконец мужчина справился с конем и, пришпорив его, выехал из тумана. При виде меня его лицо расплылось в улыбке.
— Мисс! Мисс, добрый день! — прикоснулся он шляпе. — Не подскажете, где я? Я брожу в этом проклятом тумане с самого утра!
— Вы на Драконьих Холмах, — поспешно встала я, — мистер…
— Гамильтон. Грэхэм Гамильтон.
Мистер Гамильтон спешился у моста, взял коня под уздцы. Кричать через реку было неудобно. Оглянувшись на двор, где колол дрова мистер Ллойд, я подошла ближе.
— Приятно познакомиться, мисс…
— Ллойд.
— Наслышан о прекрасной соседке, — снял шляпу Гамильтон, и вежливая улыбка сползла с моего лица. Что значит «наслышан»? Откуда наслышан? Что именно он слышал?! — Все в порядке, мисс Ллойд?
— Все хорошо. — Я с усилием растянула губы. — Говорите, мы соседи?
— Я купил Медные Буки четыре дня назад.
И уже наслышан. Потрясающе, — я вцепилась в книгу, даже не заметив, что продавливаю ногтями дорогую кожаную обложку.
С трех шагов я дала бы мистеру Гамильтону не больше двадцати пяти. Высокий, симпатичный, зеленоглазый, его открытое лицо не портил даже острый нос, похожий на вороний клюв. Аккуратно подстриженные волосы отливали бронзой, костюм для верховой езды был поношенным, но из хорошей ткани. В другое время я бы с удовольствием продолжила знакомство.
— Мне кажется, я уже успел чем-то обидеть вас, мисс Ллойд, — сказал мужчина, протягивая руку.
Чтобы вложить пальцы в его ладонь, мне потребовалось бы пересечь границу, и я, покачав головой, отступила. Только Уилбера здесь не хватало.
— Нет, что вы.
А вот к отказам он не привык. Глаза Гамильтона стали колючими, на секунду мне даже померещились в них алые искры. Он сжал руку в кулак и всю мою симпатию к нему моментально сдуло.
— Простите за наглость, но не позволите ли вы войти? Я порядком устал, блуждая по пустошам. Никогда не видел в Ландоне такого тумана, погнался за лисой и… — улыбнулся мужчина, дерзко глядя мне в глаза.
Закусив губу, я сделала еще один шаг назад.
Если он «наслышан» обо мне, то не может не быть наслышанным об отъезде Райдера, и напрашиваться на чай в отсутствии хозяина дома — значит указать, кем он меня считает, несмотря на вежливые слова и экивоки. Легкомысленной, неразборчивой и доступной девицей.
— Извините, но мы не готовы к приему гостей, мистер Гамильтон.
— Тогда, быть может, вы позволите пригласить вас на ужин в благодарность за спасение? Скажем, завтра?
Какое спасение? Я просто сказала, где он! Гамильтон думает, что я еще и дурочка вдобавок?
…а ведь мы совсем одни на пустоши. Старик и две женщины.
Я снова оглянулась на мистера Ллойда. Держа топор, валлиец стоял у ворот, и от его молчаливого присутствия стало легче.
— Мы не наносим визитов, мистер Гамильтон. Извините, мне пора.
Я сделала книксен и, прижимая книгу к груди, торопливо пошла к дому. Гамильтон смотрел мне вслед пока я не начала подниматься на холм, потом нахлобучил шляпу, вскочил на коня и направил его вниз по дороге.
— Кто такой? — спросил меня Ллойд.
— Мистер Гамильтон, сосед — он так сказал.
— Да? Буки купили? — поскреб шелушащуюся от загара шею валлиец. — Не слыхал. Что хотел?