— Познакомиться.
— Отшила? — Я кивнула. — Молодец. …А что соседи появились, это хорошо, хоть дорогу починит. Если его раньше не сожрут, — ухмыльнулся старик.
— Кто? Туман? Но он выехал здоровым, хоть и заблудившимся…
— Да кто-нибудь. Буки-то в другой стороне, — кашляя, засмеялся Ллойд.
Мне смешно не было. Совсем. Щеки горели от стыда и пристального взгляда Гамильтона, который я все еще чувствовала на своем лице.
«Наслышан о прекрасной соседке».
Выходит, обо мне уже гуляют слухи, причем такие, что даже гость из Ландона успел сделать выводы. Триединый, как же так? Кто их пустил? Откуда обо мне знают?! Неужели мистер Ллойд?.. Или Джейн — они пробыли в Ллавелине два месяца? Кто-то из их семьи?
Господи, что же теперь делать?
И совсем плохо стало, когда Гамильтон приехал с бутылкой вина и вульгарным звенящим браслетом в расписной шкатулке — такими обвешивались танцовщицы в кабаре Уайтчепела.
— Может быть, этот скромный подарок сгладит возникшую неловкость? Вы позволите? — Мужчина вынул витое серебряное украшение, и свисающие с него колечки забренчали, как мониста цыганок.
— Я не могу это принять.
— Почему? Вам не нравится? Красивый браслет для красивой леди.
— Вы зря тратите время, мистер Гамильтон, — глухо сказала я, крепко держась за перила моста. К счастью, Гамильтон не подъехал к дому, — я даже не представляю, как бы выпроваживала его из гостиной. Особенно учитывая, что мистер Ллойд ушел на охоту.
— Мисс Ллойд, я не понимаю, чем вызывал вашу неприязнь, но в любом случае прошу меня простить. Я совсем недавно переехал в Уэльс, никого здесь не знаю, и подумал, что вы…
…буду рада завести знакомство, скучая в глуши без мужчины.
Я плотнее запахнула шаль, борясь с желанием завернуться в нее с головой. На солнце набежала туча, и глаза мужчины заблестели жадными огоньками.
Неужели в Ллавелине нет ни одной… ни одной?
…а поначалу он выглядел даже симпатичным…
— Вы зря тратите время, — повторила я. — Я не принимаю гостей и не наношу визитов. Если вы продолжите настаивать, я буду вынуждена сообщить о вас мистеру Райдеру, — спряталась я за именем Александра.
— Дождь собирается, — сказал после паузы Гамильтон. — Не повезет кому-то промокнуть.
На пустошь действительно шла гроза. Горизонт затянуло исчерна-синим еще утром. Зяблики и воробьи смолкли, попрятались бабочки и жуки, и только стрижи цепляли грудью молодой вереск, гоняясь за прибитой духотою к траве мошкарой.
— Поэтому вам лучше поторопиться, — твердо сказала я. — До Медных Буков больше двадцати миль.
— Ясно, — наклонил голову, признавая поражение, Гамильтон. — Простите за назойливость, мисс Ллойд. — Мужчина громко хлопнул шкатулкой и спрятал ее в карман, протянул мне руку. — Просто скажите, что не сердитесь. Дождь и вправду вот-вот хлынет, — добавил Гамильтон, видя, что я медлю. На мост он так и не поднялся, стоял в ярде от настила, и палец с маяком Уилбера заболел.
Переступить границу мне не позволил Один. Волк появился с подветренной стороны, и конь Гамильтона истерично заржал, встал на дыбы, увидев зверя вблизи. Мужчина, ругаясь, повис на узде, а Один, преодолев почти десять ярдов одним мощным прыжком, встал между мною и гостем. Рявкнул и, щерясь, угрожающе рыча, прижимая к голове рваные уши, пошел на Гамильтона.
— Один, нет!
— Р-рав!
— Один, стой! — Я попыталась схватить его за ошейник, и волк цапнул меня за руку. Предупреждающе сжал клыки — не лезь! — и отпустил, толкнул мохнатым боком назад.
Минуты, на которую я задержала Одина, Гамильтону хватило, чтобы вернуться в седло.
— Какой милый… пес, — прошипел он, жестоко натягивая поводья, заставляя бедного коня высоко вскидывать шею.
Зарокотал гром, упали первые самые тяжелые капли.
— Это волк мистера Райдера! Простите, мистер Гамильтон, он совсем меня не слушается! — крикнула я.
— Я вижу. До встречи, мисс Ллойд, — сверкнул глазами мужчина. Ударил коня каблуками и галопом помчался по дороге, опережая бурю.
— Знаете, вы сегодня очень вовремя, мистер Вулф, — сказала я, когда незваный гость скрылся за холмом.
С отъездом Райдера волк перестал приходить к дому, лишь оббегал время от времени границу и снова исчезал.
Я хотела погладить зверя, но Один независимо стряхнул мою руку. Втянул воздух, ткнулся носом в следы Гамильтона и зарычал.
— Да, я уже поняла, что он не самый приятный человек. Очень мило с твоей стороны отправить его восвояси. Но кусать все равно не стоит.
— Р-рав! — Готова поспорить, это значило «Сам знаю, что делать».
— Что «р-ры»? А вдруг отравишься?
Один фыркнул, чихнул и потрусил вверх по холму. На полпути к нему присоединилась волчица. Снежная обнюхала волчий бок, шею и ревниво обернулась на меня. Я сделала ей книксен и побежала к старому дубу, прячась от набирающего силу дождя.
Над Ир-Уитва сверкали молнии, гремело, словно боги Старой крови пробивали себе выход на землю сквозь толщу гор, но до пустоши докатывался лишь глухой рокот, и под деревом, раскинувшим над обрывом узловатые ветви, было совсем не страшно.
Чирикали воробьи, ворковали гнездящиеся в кроне голуби.
Я сидела на качелях, прижавшись щекой к толстой цепи, и смотрела на серую стену ливня, отгородившую меня от мира. Было грустно и немножко тоскливо. Осенью, еще в Ландоне, я обещала себе, что встречу восемнадцатилетие в Эденбурге, свободной от Арчера, и у меня будет если не пирог, то хотя бы пирожное. Не краденое.
До дня рождения осталось десять дней, а я все так же далека от Шотландии, как и полгода назад. У меня есть сомнительный «опыт», два человека, которых, пожалуй, я могу назвать друзьями — по крайней мере, я им небезразлична, двадцать фунтов и порядком потрепанное самоуважение. Нет больше Мэри и нет… впрочем, этого и не было. И думать об этом незачем. Когда Александр появится, я просто попрошу его снять маяк. И, по возможности, перенести меня в Эденбург — теперь, когда Ллавелин гудит «об очаровательной соседке», мне не стоит там появляться.
…и все-таки какое странное существо человек. Продолжает надеяться, даже понимая, что надежды нет.
Я поерзала на деревянной дощечке качелей, оттолкнулась от земли кончиками ботинок. Ветка дрогнула, и на меня пролился холодный душ.
— Иу!
Я встряхнула волосами и оттолкнулась еще раз — сильнее, и сразу же выгнулась, уворачиваясь от водопада капель и горсти зеленых желудей. Сильнее — вымачивая ботинки и чулки до колен под льющимся дождем. Еще сильнее — врезавшись в заросли вереска, и взвизгнула от неожиданности, когда земля ухнула вниз крутым обрывом, а по голове забили тугие струи дождя.
Сдвоенный удар грома заложил уши. Далекая, но яркая вспышка выбелила посеревшую от ливня пустошь, растопыренные пальцы сосен вдали, заиграла голубым на металлических пряжках ботинок.
На меня накатил какой-то бесшабашный азарт. Я наклонялась, вытягивала ноги вперед, раскачиваясь все сильнее. Дубовая ветка стонала, качели взмывали вверх, зависая над оврагом — полсотни футов до дна! — а потом со скрипом и лязгом неслись обратно. Платье промокло, по волосам, по груди текла вода. В ушах свистел ветер. Я запрокинула голову, умываясь дождем, ловила ртом холодные капли, в какой-то момент даже отпустила цепи, подставляя ладони рыдающим тучам. Триединый, ну почему люди не летают?!..
…летают!
Жгучая сеть оплела коконом, зашипела на платье, ужалила ладони, шею, содрала с качелей — я взвизгнула, царапнув ногтями деревяшку сиденья. Острые камни, клыками угрожающие небу со дна ложбины, рванулись ко мне и, сожалеюще щерясь, ушли вниз, а меня бросило под ноги Уилберу.
Икая от испуга, еще не веря, что подо мной замечательная твердая земля, я вцепилась в вереск и подняла голову.
Глаза мага горели алой злостью и ненавистью.
— Ты рехнулась, Вирджиния? — выругался он. Дернул меня за плечо, поднял на ноги. — Ты в своем уме, дура? Решила шею свернуть? Сказала бы, я с удовольствием… — встряхнул меня маг и вдруг, рывком прижав к себе, укусил за губу.
По-настоящему укусил!
Взвизгнув, я рванулась прочь, но Уилбер был сильнее. Маг схватил меня за волосы, впился в губы, больно прихватив их зубами — не целуя, жестоко наказывая. Рот наполнился вкусом табака и металла, и Уилбер оттолкнул меня.
Ослепительно-белая молния с громким шипением прорезала воздух вдоль обрыва, от удара грома задрожала земля. Прячущиеся в ветках дуба воробьи с истошным чириканьем метнулись в траву.
Прижимая пальцы к окровавленным губам, я шокировано смотрела на мага. Промокший, взъерошенный, Уилбер тяжело дышал, брезгливо вытирая рот тыльной стороной ладони. На его лице с горящими красным глазами отчетливо читалось отвращение пополам с желанием убивать.
— Какого черта ты… — Не договорив, маг поймал меня за руку, а я изо всех сил пнула его по колену и пулей вылетела под дождь.
— Сучка!
Ливень ослепил. Вода была всюду — справа, слева, в башмаках, оглушая, била по голове.
— Вирджиния!
Размокшая земля разъезжалась под ногами. Гроза все-таки сползла с Ир-Уитва и двинулась к морю: молнии одна за другой прошивали небо, били в холмы, и те, словно гейзеры, выстреливали вверх фонтанами грязи. Гром гремел, не умолкая ни на секунду, но даже сквозь его раскаты я слышала взбешенное
— Вирджиния!
и понимала, что к дому со спасительными драконами я не успею. И Александра, чтобы защитил меня от этой гвиллион, не дозовусь.
Маг за спиной исчез, чтобы появиться впереди — я едва не упала ему в руки. Дорога к коттеджу была отрезана. Задыхаясь, я метнулась в сторону, уворачиваясь от сети, перебежала мост и прыгнула в белую реку тумана.
Дождя здесь не было. Ни дождя, ни ветра, ни грома и молний, только холодная морось, серая мгла и камни, за которыми я спряталась, услышав булькающее, перекатывающееся «…джи-ни-я-я…»
Файербол в руке Уилбера походил на болотный огонек, а сам маг — на призрака. Злого неупокоенного духа, питающегося живыми. Туман исказил его облик — или показал суть? — и стало видно, что уши мага заострены, как у дитя Старой крови, а за спиной колышутся нити боевых плетений. Шесть штук, по три справа и слева.