— Я так и думал. Королева… помоечная…
— Вам нравится говорить мне гадости, да? — повернулась я к Уилберу и с усилием встала. — Вы за этим пришли? Унизить меня?.. Так говорите, не стесняйтесь! Я выслушаю! Все выслушаю… Уйти я не могу, защитить меня некому, развлекайтесь, ваше сиятельство! Не стесняйтесь… Ни в чем себе не отказывайте! Изваляйте в грязи, ударьте! Только не затягивайте, мне стебли сжечь надо, пока дождь не начался… — Я подняла подбородок, чтобы удержать щипающие глаза слезы, но они все равно пролились. — Что вы молчите? Что вам нужно от меня?.. У меня и так розы не растут, а еще вы…
Вместо рыжей ведьмы, летающей в грозу над обрывом, перед ним стоял призрак.
Серые губы, осунувшееся лицо, глубоко ввалившиеся глаза. Скулы заострились, будто она не ела неделю, и натянутая на них желтоватая кожа, казалось, вот-вот лопнет. На лбу блестела болезненная испарина.
— Какого… — пробормотал Уилбер и вдруг уставился на мою руку. — Где кольцо, Вирджиния?!
Схватив за локоть, маг вытащил меня из лужи, содрал варежку вместе с пропитавшейся потом повязкой и заматерился при виде изрезанного пальца, распустившего по кисти багровые лучи воспаления.
— Кто это сделал?! — встряхнул меня маг. — Ллойд? Или кухарка?
— Я сама…
— Сама? — прошипел маг и сдавил больное запястье так, что я вскрикнула. — Я говорил, что сделаю с тобой, если ты снова попытаешься сбежать?!
— Я не хочу быть шлюхой, — всхлипнула я. — Даже герцога…
По щекам потекли горячие ручейки, смешались с первыми каплями дождя. Зарокотало, и в заалевших глазах Уилбера отразились зарницы. Плакать перед магом — еще одно унижение, но он ведь за этим и пришел? Пусть радуется, у него получилось…
Ноги подкашивались. Я опустилась на декоративный камень у дорожки, потом и вовсе на землю, и спрятала лицо в ладонях.
Уилбер стянул с моих волос косынку и ругнулся при виде буро-каштановых прядей. Дернул подбородок, заставляя взглянуть на него. Уши мага заострились, ноздри раздулись, словно он принюхивался к моей обиде и горю.
Капли дождя становились все чаще. Били по щекам, по лбу, смывая грязь и охлаждая пылающую кожу. Над головой клубилось свинцовое небо. Оно качалось, надвигалось, плыло, опускалось все ниже, давило, и в какой-то момент я вдруг поняла, что Уилбер несет меня на руках.
— Отпустите… — слабо шевельнулась я.
Маг промолчал, только крепче сжал, не позволяя вырваться.
— Мисс Тини! Мисс Тини!
Прикрываясь курткой от дождя, навстречу хромал мистер Ллойд. Странно, но нас он не видел. И не услышал, когда я окликнула его. Уилбер просто сошел с тропинки, пропуская старика, и повернул к крыльцу. В дом он и мистер Ллойд вошли одновременно — маг с главного, валлиец с черного хода.
— Не нашел? — донеслось из кухни.
— Прячется…
— Господи, бедная девочка… — Зазвенела посуда, скрипнул стул. — Сердце за нее болит…
— Р-райдеры!.. Говорил же!..
— Если будет дальше молчать — доктора и…
Дверь моей комнаты распахнулась, а потом закрылась под взглядом мага, отсекая голоса и призрачную возможность сбежать. Стукнул засов, к дракону на стене отъехало кресло — маг знал о тайнах дома.
Уилбер поставил меня на пол и толкнул к кровати:
— Раздевайся.
Я качнулась и едва не упала, в последний момент схватившись за резной столбик балдахина. Уилбер скрипнул зубами и сам расстегнул пуговицы на платье, рывками содрал его с плеч. Мокрая грязная ткань противно липла к телу, а когда жесткий рукав скользнул по воспаленной кисти, я тихо вскрикнула.
— Сама виновата, — бросил маг. — Что должно быть в голове, чтобы начать себя резать?
Сглотнув, я уткнулась лицом в подвязанные занавеси полога. Уилбер совсем не удивился, что избавившись от кольца, я осталась в коттедже. Знает о привязке? К чему тогда та трепка на ночной дороге? Его маяк? Требования не выходить за границу?..
…дурочка ты, Тини Хорн.
Горячие руки стянули нижнюю юбку, сорочку, чулки, надолго задержались на животе, развязывая шнурок панталон. Дыхание Уилбера жгло шею.
Я не сопротивлялась — все равно он сильнее, а криков никто не услышит — и просто глотала слезы, когда ногти мага царапали кожу. При воспоминании об усмешке, с которой он тискал меня, желая сделать больнее, начинало трясти.
— Ложись.
Дрожа, я вползла на кровать, под разгорающимся взглядом Уилбера потянула на себя одеяло. Маг снял пиджак, бросил его в кресло и сел рядом. Помедлил, рассматривая меня, уперся ладонями в подушку по бокам головы и крепко прижался к моему рту, заглушая испуганный стон поцелуем и силой.
Это было как с Александром, только совсем по-другому. Поцелуи Райдера рождали жар в груди, разгоняли его по телу, заставляя меня изнемогать от нетерпения и страсти, и порой огня становилось так много, что казалось еще чуть-чуть — и я вспыхну. Тогда Александр снова склонялся ко мне и легкими прикосновениями губ помогал отдышаться, унимая им же разожженное пламя.
Сейчас в меня вливался горячий поток. Тепло концентрировалось в солнечном сплетении и оттуда тонкими ручейками разбегалось по венам — грея, успокаивая ноющее сердце, снимая спазмы в мышцах и головную боль. Веки отяжелели, оглушающей волной накатила сонливость, но даже сквозь нее я почувствовала, как мужская рука легла на плечо, а язык Уилбера, пробуя, коснулся нижней губы.
Из-под ресниц выкатилась слезинка, сползла по щеке.
— Уйдите потом, — из последних сил борясь со сном, прошептала я. — Делайте что хотите, только уйдите…
Уилбер замер и отодвинулся.
— Спи, — севшим голосом сказал он. — Чтобы сила усвоилась, нужно спать.
Пальцы мага прижались к вискам, надавили, и передо мной засияли, отражая солнце, рисовые поля. Воздух стал жарким, влажным, запахло кардамоном и перцем, а над головой пролетела стая крикливых попугаев.
На попоне слона блестели сапфиры. Они перемигивались, разбрасывали блики по серой коже Падмы и чтобы этот лентяй шевелился, приходилось то и дело шлепать его раскаленной ладонью. Падма возмущенно хлопал ушами, ненадолго ускорял шаг, а стоило спуститься на землю, смешно защекотал хоботом ухо. Раньше я видела слонов только на картинках, но сейчас почему-то точно знала, что кончик хобота у них чувствительный и мягкий.
Сон был ярким и очень-очень теплым. Зеленое, розовое, голубое, солнечно-золотое и белое сплетались в причудливую вязь, несущую ощущение радости, детского счастья — взахлеб — и удивительной защищенности: все хорошо, Тини… Все будет хорошо… Я грелась в нежности и заботе, льнула к маминой ладони и, даже когда краски истаяли, лежала не шевелясь, пытаясь удержать волшебные видения.
Из полудремы меня вырвал едкий голос Уилбера:
— Значит, французский, итальянский, испанский и португальский? Да вы полиглот, мисс Хорн!
Подскочив, я натянула одеяло до самого подбородка, испуганно глядя на развалившегося в кресле мага. Уилбер сидел, положив ногу на ногу, и, картинно подняв брови, читал мое письмо в Ассоциацию гувернанток. Часы на трюмо показывали девять утра.
— «Математика, античная литература, начала философии, история, география» — декламировал маг. — Каллиграфия? — насмешливо удивился он. — «Игра на фортепиано, пение, живопись. Согласна на переезд, при необходимости готова подтвердить квалификацию». Вирджиния, ты на что надеялась, сочиняя эту ересь? Горничная и помощник садовника, — поднял он рекомендации, подписанные мистером и миссис Ллойд, — гораздо больше похожи на правду.
Уилбер даже не дал себе труда скрыть, что обыскивал комнату: ящики трюмо были неплотно задвинуты, шкаф приоткрыт, и на дне, под висящими платьями, белели сброшенные с полки кружева и подвязки.
На полу, рядом с креслом, лежала выпотрошенная сумка.
— Все написанное правда, — тихо сказала я.
— Qu' est-ce que c'est que la foi selon Voltaire, Virginie? [Что есть вера по Вольтеру, Вирджиния? — фр.] — прищурился маг.
— La foi en la Trinité, chatiant et bon, est le seul moyen de retenir les gens et les magiciens de l'autodestruction et de la destruction mutuelle. [Вера в Триединого, карающего и благого, единственный способ удержать людей и магов от саморазрушения и взаимного истребления.]
— Где находится Розеттский камень?
— В Альбионском музее.
— Тридцать семь в четвертой степени?
— Мне нужны бумага и карандаш.
Маг усмехнулся и еще раз перечитал мои письма — так, словно заучивал их наизусть.
— Хорошо, предположим, ты действительно все это умеешь и знаешь, — наконец сказал он. — Кто тебя учил?
— Мама. Потом гувернантка и учителя.
— Гувернантка и учителя, — шевельнул усами Уилбер. — Кто твои родители, Вирджиния?
Я опустила голову, но успела заметить, как в глазах мага заплясал алый.
— Я задал тебе вопрос, — повторил он. — И жду ответ. Мне забрать одеяло?
— Папа был инженером, а мама его женой, — вцепилась я в плед.
— Не прикидывайся идиоткой. Я хочу имена.
— Зачем?! — Чтобы потом еще и о них говорить мерзости?!
— Любопытно, — пожал плечами Уилбер.
— Я не буду удовлетворять ваше любопытство.
— Хочешь удовлетворить меня по-другому? — противно улыбнулся мужчина.
Побледнев, я вжалась в стену.
— Нет!
— Деньги откуда? — стер ухмылку Уилбер.
— Какие?..
— Двадцать фунтов из сумки. У кого ты их стащила?
— Я не крала! Мне одолжил мистер Ллойд… Можете спросить у него!
— Обязательно спрошу, — кивнул маг. Покосился на часы и встал. — Значит, так, — сказал он, поправляя перед зеркалом галстук. — Еще раз доведешь себя до истощения — я тебя не вытаскивать буду, а сдам пастору как самоубийцу. Ты же у нас верующая? — кивнул он на томик Слова Триединого, лежащий на трюмо. — Знаешь, как тебя похоронят и что будет дальше, да? Котлы, сковородки… Папу-инженера и маму — его жену ты вряд ли встретишь.
— Но это неправда! Я не…
— Кого волнует правда?
Маг повесил пиджак на сгиб руки и, не глядя больше на меня, отодвинул засов. Я услышала его шаги в коридоре за стеной, топот подметок по лестнице, и все стихло.