А спустя еще миг — удивление. Обычный человек, чего бояться?
Мужчина обогнул его и, лавируя между грузчиками, растворился в толпе, а Александр — не Александр, Джозеф! — спотыкаясь, побрел в паб. После смены отчаянно хотелось выпить.
Ментальный дар все не успокаивался, продолжая выхватывать чужие мысли и чувства, и вместе с ним бунтовал желудок. Александр сидел на настиле, привалившись спиной к укрытым парусиной ящикам, сплевывал в воду и тупо смотрел на покрытую копотью стену склада.
Морозило, дрожали руки. От слабости кружилась голова. В Темзе, предвещая ветер, топилось багровое солнце. И надо вставать, идти по следу, ведущему в Уайтчепел, искать мужчину с белым пятном лица — или открыть портал и переместиться домой, отдохнуть и поесть, но шевелиться не хотелось. Вообще ничего не хотелось: слияние сознаний вымотало больше, чем опустошенный резерв. А прочувствованное стало шоком.
Он видел войну, видел смерти, убивал, умирал сам, но нигде и никогда не сталкивался с такой всепоглощающей ненавистью и распирающей злобой.
…или просто не заглядывал в людей так глубоко? — заскрипело песком на зубах.
…а что бы нашел, копни он поглубже? В себе, в Уилбере, в Шелл? В Искре?
Хотя в Искре точно ничего, — мелькнула слабая улыбка. — Этансель прожила с ним полгода, и все это время ее эмоции воспринимались нестабильным даром как яркие вспышки и мягкий свет. Радость, грусть, счастье… Даже злость, с которой она влепила ему пощечину, не испачкала, а согрела. Теплый мышонок, ждущий его в Уэльсе, — опираясь на баррикаду из ящиков, встал маг.
С Уилбером и его сестрой тоже порядок — у них нет ни малейшего повода быть другими. И не плевать ли на остальных? В людях много дерьма, он всегда это знал, а уж в Ист-Энде, где сам воздух располагает…
Сырость от реки пробралась под пиджак. Александр повел плечами, чувствуя, как липнет к спине пропотевшая за день рубашка, и, оглянувшись по сторонам, открыл портал. Сюда он вернется завтра, когда отоспится и выжжет чужую память. И искупается — магу смертельно хотелось смыть с себя грязь и агрессию доков.
— Еще чаю, мистер Уолтер? — угодливо спросил получивший два соверена архивариус Ландонской библиотеки.
— Да, будьте любезны, — не поднимая глаз, ответил Шон.
Архивариус мистер-Как-Его-Там поклонился и, пятясь, скрылся за заваленными периодикой стеллажами.
В поисках некрологов Вирджинии и ее родных Шон листал газеты уже третий час. Тонкие листы пачкались краской, сухо хрустели под пальцами, перчатки и обшлага пиджака покрыла бумажная пыль. Лампа коптила — окон в архиве не было — и маг морщился, вдыхая керосин и гарь.
Первое упоминание о мисс Э. Хорн он нашел в «Таймс». Сухая заметка в пять строчек от 20го сентября 1884 года гласила о трагической гибели семейства Хорнов из Хэмпстед Хисс. Помним, любим, скорбим. Батлеры, Кори, Дэниэлсы, де Маре.
Значит, двадцатое сентября.
Шон потер переносицу и, придвинув подшивку «Дейли-Ньюс», сразу перебросил половину нанизанных на медные кольца газет, добираясь до осенних выпусков.
— Bhar men jao…
Найденный некролог был точной копией первого. Обезличенный протокол, хотя из протокола он узнал бы больше. Шон тихо проклял невозможность оформить запрос в полицейское управление и городские регистратуры и открыл полубульварную «Морнинг-Ньюс», поднявшуюся на военных репортажах и интервью с заключенными Ньюгейта.
За спиной послышались шаркающие шаги, и Шон, листнув назад, с притворным вниманием уткнулся в фельетон, высмеивающий некоего законотворца лорда С.
— Ваш чай, — сказал архивариус, поглаживая сквозь карман соверены. — Может, что-нибудь еще?
— Пока нет, — старательно сдерживая раздражение, буркнул маг. — Я позову.
— Кейси, — напомнил архивариус, кося глазом на газетный разворот. — Эндрю Кейси. А мистера Стэнли повесили, — постучал он пальцем по фельетону.
— Ожидаемо, если хотя бы треть написанного правда, — криво улыбнулся Шон и демонстративно уставился в газету. — Спасибо, мистер Кейси.
Человек раздражал — назойливым любопытством, панибратством, жадностью и всем своим видом пакостного кота, состарившегося вместе с хозяйкой. Маг вспоминал, с каким скандалом покинул галерею де Маре, и терпел. Кейси должен запомнить американского адвоката из «Уолтер и братья», запросившего ландонские газеты за последние пять лет, а не мага, нарывающегося на вызов полиции.
…чего ему будет не хватать, когда метка Гончего исчезнет, так это прямых дорог к цели. Шон потер шею, проверил, чем занимается голем и, убедившись, что архивариуса поблизости нет, открыл нужную страницу.
«Морнинг Ньюс» не разочаровали: прямо под некрологом красовалась паскудная статейка редактора, хамски проехавшегося по личной жизни букиниста Чарльза Нортона Хорна, его жены Скарлет Амелии Хорн и их подопечной Этансель Хорн, дочери «также скончавшихся» инженера Дэвида Нортона Хорна и Лилиан Э. Хорн, урожденной Кэмпбелл.
Шон читал статью и чувствовал, как ногти на пальцах рук пропарывают плотную замшу перчаток.
«Чарльз Нортон Хорн». Треск.
«Букинист из Хэмпстед Хисс». Треск.
«Племянница Этансель». Треск.
«…единственная дочь Лилиан Э. Хорн, урожденной Кэмпбелл». Черта с два она Кэмпбелл, женщины из кланов Источников носят фамилию рода, а не отца!
Обтягивающая ладони светлая замша почернела и задымилась.
Ему всегда нравились вещи с историей — античные статуи, свитки, зеркала, антикварное оружие и мебель. Дожидаясь, пока рекомендованный профессором Грином букинист сформирует заказ, он с любопытством поглядывал на украшавших магазин полинезийских божков, на потрепанные морские карты с гербом д’Аркуа [здесь — стар. фр. род], рассохшийся штурвал и потрескавшийся от времени глобус.
— Сколько ему лет? — спросил Шон, тронув эмалированную сферу. Крепления взвизгнули, шар повернулся, явив очертания Старого Света и Океан на месте Америк.
— Больше четырехсот. Одна из немногих вещей, что наша семья смогла вывезти из Франции, — донесся из-за стеллажей голос Хорна.
Маг задумчиво провел пальцем вдоль инкрустированной черными опалами подставки в виде лапы грифона, золотого напыления Африки, слоновой кости Хиндостана и тусклых, похожих на стекляшки столиц-самоцветов Европы.
— Révolution française?
— Oui.
Вещи он запоминал куда лучше людей.
…а ровно полгода назад, проверяя, кому из родов принадлежит Вирджиния и с какой стороны стоит ждать неприятностей — не бывает беспризорных Источников, — изучил семейные древа всех четырех фамилий вдоль и поперек. И не нашел ни одной женщины, способной произвести на свет рыжее недоразумение, запертое в его спальне: все леди Источников были на тот момент либо стары, либо слишком юны, либо уже официально беременны. Не близнецами.
А рядом с именем пятнадцатилетней мисс Лилиан Элизабет Гордон, сироты и двоюродной внучатой племянницы графа Гордона, стояла пометка (*ум.) «Вечные пятнадцать» — подумал он тогда. К счастью — Ангус Гордон был мнительным и мстительным стариком, способным устроить локальную войну из-за предполагаемой родственницы.
…что граф способен вычеркнуть из списка живых внучку собственной кузины ему и в голову не пришло.
Неужели счел ее кровь недостаточно чистой для Источников — четыре семейства прочно срослись друг с другом, и только боковые ветви выпирали неухоженными прутьями? Или из-за мезальянса? «Мой папа был инженером, а мама его женой» — потомок француза, бежавшего от революции, не пара для леди?
…или он позволил ей уйти?
Так или иначе, в пятнадцать лет мисс Лилиан Элизабет Гордон была жива и, вероятно, замужем. В восемнадцать она родила дочь, которую не проверяли на Источник, а спустя еще восемь лет умерла по-настоящему. Дэвид Хорн пережил жену на две недели, и Вирджиния осталась с дядей и тетей.
…мать и дочь, объявленные мертвыми при жизни. И если с матерью все ясно, то кто и, главное, зачем похоронил Вирджинию?
Маг стянул испорченные перчатки, смял их в кулаке, угрюмо глядя на ворох газет.
Надо же, Этансель Хорн. Источник Гордонов, правнучка шотландского графа и французского маркиза, редкий бриллиант, который он выловил из канавы и собственными руками отдал Райдеру, решив, что девчонка — никчемный бастард.
— А мистера Ламберта убили.
Вздрогнув, Шон едва удержал боевое плетение.
— Кто такой мистер Ламберт? — повернулся он к подкравшемуся архивариусу.
— Прежний редактор «Морнинг Ньюс», — указал тот на автора пасквиля о Хорнах. — Громкое было дело… Он захлебнулся морской водой в собственном кабинете, убийцу так и не нашли. Из всех следов — горсть рыбьей чешуи. Еще чаю, мистер Уолтер?
— Нет, благодарю, — встал Шон. — Я узнал все, что необходимо. Вы мне очень помогли, мистер Кейси, — сказал маг и, оставив на столе два фунта, быстро пошел к выходу.
— Обращайтесь! — понеслось вдогонку.
Сент-Джеймс-стрит встретила его алым закатом и низкими тучами. Поднявшийся ветер гнал мелкий мусор и пыль, раздувал юбки проходящих мимо женщин, сбивал шляпы с мужчин. Кутающиеся в темные плащи кэбмены походили на нахохлившихся ворон, рассевшихся на экипажах.
— Пикадилли, Королевская Академия, — назвал Шон первый пришедший в голову адрес.
— Пять шиллингов.
Кэб мягко покачивался на рессорах, стучали подковы. Маг водил острым когтем по сиденью экипажа, и на вытертой коже обивки оставались белые полосы.
Все в мире происходит из-за денег, секса и власти. Еще из мести — но мстить тринадцатилетней Вирджинии? Девчонка осталась невинной, несмотря на более чем смазливое личико, и тот, кто вышвырнул ее на улицу, не подозревал о возможностях Источника. Значит, деньги.
Хорны не бедствовали: он был в магазине два или три… да, точно три раза, и неплохо помнил дорогие книги, старый глобус — продав его, можно было бы жить лет пятнадцать, — и атмосферу респектабельных буржуа. Вдобавок папа-инженер — годовое жалованье высококлассного инженера сравнимо с земельной рентой, обеспечивающей леди Дэмиан. Куда делись деньги? Кому отошла земля — участок на Хэмпстед Хисс стоит несколько сотен тысяч за акр? Что стало с домом и книгами? Неужели все сгорело?..