Собственное смятение обескураживало и злило, мешало уснуть. Александр раздраженно переворачивался на спину, на бок, на живот, и чувствовал, как под ладонью тлеют простыни.
Да какого черта?! — Кулак мага ударил в чугунные узоры изголовья, и кровать натужно загудела. — Любит, не любит — какая разница? Она все равно принадлежит ему. Этансель живет в его доме, по его слову, и будет принимать его в гостиной и в спальне, когда он прикажет. Будет ждать его, будет встречать, будет подавать обед и себя — она отлично смотрится на столе. А еще лучше на четвереньках, прогнувшись в пояснице.
На зубах заскрипел песок ублюдочного цинизма, и сон окончательно пропал. Чертыхаясь, Александр бросил подушки выше, сел, ударив затылком о стену.
…есть разница.
Чувства Этансель согревали и льстили. Юная чистая девочка полюбила не богатства Райдеров, не ауру власти Королевского Гончего, не наследника леди Элизабет, а его, Александра — мага без магии, запертого на пустоши. В зимней шутке о Драконе была лишь доля смеха: нежность Этансель, ее уступчивость, ее преданность и пылкая страсть оказались сокровищем, которое он ни с кем не собирался делить. Которое намеревался сохранить для себя, и при мысли, что может лишиться пьянящей эйфории ее обожания, сквозь вены прорывалось пламя.
Запуганной покорности было мало — он хотел, чтобы Искра его любила. А значит…
…значит, Этансель не должна узнать о судьбе, которую он изначально для нее приготовил.
Александр надел пижамные штаны и, поигрывая сгустком огня, пошел по комнате. На запястье в ритм движениям руки блестели и позванивали амулеты.
…в конце концов, почему бы не жениться на Искре? Ему в любом случае нужна герцогиня, а мезальянс с Этансель подарит отлучение от двора и время поправить финансы. Тини Хорн умна, красива, ненавязчива, прекрасно воспитана и покладиста. Она не будет шпионить и интриговать за его спиной, вдобавок сирота — леди Элизабет не сможет обвинить его в сговоре с кем бы то ни было. Он встретит Этансель у церкви, потеряет голову и женится. Это так просто — потерять от нее голову. — На жестком, похудевшем от постоянных пережиганий лице Александра мелькнула улыбка.
…Тини, Тини, Тини, мышонок, лишивший его покоя. Нежные губы и тонкий стан, пушистая макушка, трогательно пахнущая розовым мылом. Робкие ласки. Тихие вздохи. Теплые руки, теребящие пуговицы рубашки, скользящие по его плечам и груди. Лучистые глаза, полные такой веры и доверия, что невозможно представить себя без их света.
Нет, Искру он не отпустит и не отдаст.
Он создаст для нее новое прошлое, без Арчера и Уайтчепела. — Приняв решение, маг потушил огонь на ладони и остановился у окна, глядя в чернильную с редкими звездами ночь. — Детство с родными можно оставить, а годы на улице заменит любопытным монастырь. От Источника, как ни жаль, придется избавиться — выпив все, что получится, и распылив остатки в Тумане; тяжело, но не сложно. Куда сложнее будет внушить воспоминания монахиням и подчистить память тех, кто знает Искру-беспризорницу, но в любом случае это не сравнится с нынешней работой в Ист-Энде. Переживет и лишний раз помоется.
Нужно объясниться с Тини. Он займется их будущим, когда найдет Потрошителя и закончит ремонт Санта-Катарины, но поговорить следует в ближайшие дни, не откладывая. Заодно отдаст мамино кольцо, Искра будет рада. — Алекс потер ноющие виски и посмотрел на часы. Половина четвертого. Если прямо сейчас начать строить энергетическую оболочку голема, Королева потеряет возможность отслеживать его перемещения уже через несколько дней.
Александр набросил халат и, по-кошачьи мягко ступая босыми ногами, вышел в коридор.
— Эшли, принесите мне кофе.
Охранные плетения сползли со стен кабинета, свернулись клубком сонных змей, время от времени выпускающих охотничьи жала. Александр вынимал голема из шкафа, когда внезапная догадка заставила его распрямиться, звонко ударившись затылком о верхнюю полку.
— Черт! — рявкнул маг, уронив голема, и хрипло выдохнул, когда глиняный обрубок плеча расшиб ему мизинец. — Вот ч-ч-черт…
…если от страха потерять женщину ты не можешь уснуть, если ради ее любви готов рискнуть головой и прожить чужие жизни — бродяг, воров — кто еще знал Этансель в Уайтчепеле? — если ее взгляд будоражит кровь, а плач способен выдернуть из безумия…
У меня для вас интересные новости, мистер Райдер.
В ярком утреннем свете шрамы казались волосками, прилипшими к коже. Две тонких белых линии расчертили лицо по вертикали, от левого глаза до скулы; еще одна, длиннее и глубже, шла от мочки уха к верхней губе — не моргая, Шелл затирала ее пуховкой. Синяк, оставшийся от пощечины, скрыла мушка.
- Поняла, за что? — выпустил клыки Шон. Опираясь на ладони, Шелл села на ковре и кивнула. — В этом сезоне тебе ловить уже нечего, но если не найдешь мужа в следующем — на Рождество выйдешь за Норфолка. Все ясно?
Еще один кивок.
— Какая же ты все-таки дура, — процедил Шон. — Я тебе Райдера на блюдце принес, все, что от тебя требовалось — хлопать глазами и не взбалтывать ему мозги. Но ты… Вся в мать, — сплюнул он красную от бетеля слюну. — Если и шлюхой такой же окажешься — в Темзе утоплю. — Хлопнул дверью и вышел.
Встав на колени перед туалетным столиком, Шелл внимательно осмотрела в зеркале заживленную щеку и промокнула безымянным пальцем уголок глаза. Сдерживать слезы и страхи она давно научилась.
Страх — это слабость.
Слезы — уязвимость.
Разрыдаешься — сожрут.
Тем более если ты сирота Старой крови в человеческом мире, отца у тебя нет, мать думает о нарядах и новом муже, а любящий отчим использовал, чтобы избавиться от брата. Все это Шелл поняла в неполные шесть, когда Шона забрали Гончие, лорд Дэмиан увез жену на воды, а она осталась в большом гулком доме с плюшевым слоном, вышколенными слугами и гувернанткой.
— А я? Почему мама и папа уехали без меня?
— Потому что хиндостанских девочек нельзя брать в приличное общество, — сухо ответила мисс Локвуд.
— Я альбионская девочка! — топнула Шелл.
— Докажите это. Пока что я вижу перед собой невоспитанную дикарку, которой стоит крепко задуматься над своим поведением, если она не хочет провести остаток жизни в зоопарке. Немедленно спрячьте клыки или останетесь без ужина!..
Доказывать пришлось всю жизнь, но отчим так и не поверил, а Шон не простил — «Продалась за дебют?»
Как будто у нее был выбор.
Шону легко говорить, всем им легко говорить — брату, отчиму, Александру Райдеру, — магам и мужчинам, живущим по собственным законам. Общество сквозь пальцы смотрит на их проступки и «потребности», на откровенное пренебрежение устоями, а у женщины всего одна дорога — замуж. Только так можно стать кем-то большим, чем просто мисс Уилбер.
А без выхода в свет приличного брака не заключить.
Шелл с детства знала, чего хочет от жизни и каким должен быть ее будущий муж. Знатным. Богатым. Влиятельным. Желательно без детей и нестарым. Обязательно пэром, членом Парламента, которому необходима помощница — контракты и союзы заключают в кабинетах, но подготовка к ним начинается в гостиных, задолго до идеи о переговорах. В мечтах девушка видела себя не праздной домоседкой вроде матери, а альбионской Жанной-Антуанеттой, все-таки ставшей женой своего Короля.
…и чтобы никогда больше ни единого шепотка: «Вы слышали, что ее дед наполовину хиндостанец? Не то из туземных князьков, не то выродок Старой крови… А по виду не скажешь».
Вскоре все кандидаты в супруги были оценены и взвешены, разложены на составные и снова собраны воедино. Перспективные приближены, не подающие надежд посажены на крепкий поводок обещающих улыбок — не стоит отталкивать тех, кто однажды может оказаться полезен. Шелл всерьез продумывала осаду лорда Фостера, когда внезапно объявившийся Шон посоветовал ей не торопиться.
Александр Райдер на роль мужа подошел идеально. Сильный маг, Королевский Гончий, сын герцога и наследник леди Элизабет, он стал ее самой большой надеждой и самым жестоким разочарованием. Умный, расчетливый, амбициозный, методично возвращающий себе земли и титул — Шелл была в него заочно влюблена. Когда же оказалось, что друг ее брата еще и красив…
При виде высокого темноволосого мужчины, вышедшего из портала, губы Шелл сами собою сложились в восхищенное «о-о…» Тихо засмеявшись, девушка спряталась за портьеру; вниз она спустилась через четверть часа, когда пальцы перестали подрагивать, а щеки предательски полыхать.
— Мисс Уилбер, — склонился к ее руке Александр Райдер. — Шон столько рассказывал мне о вас.
— И мне о вас, мистер Райдер, — затрепетала ресницами Шелл.
— Надеюсь, только хорошее, — усмехнулся маг. — Из нас получится прекрасная пара, мисс Уилбер, — добавил он позже, провожая ее к столу.
— Я тоже так думаю, сэр…
Сидя справа от мага, Шелл с удовольствием поглядывала на подчеркнутые мундиром широкие плечи — занявший место напротив Шон по сравнению с Райдером казался субтильным — на жесткий волевой подбородок с ямкой и чуть прищуренные серые глаза. Поза Александра была открытой и свободной, приятный низкий голос почти гипнотизировал, заставляя кивать отчима, маму и приглашенных на помолвку гостей.
«Не упусти» — одними губами сказал ей Шон.
Шелл согласно наклонила голову и поправила перстень, сияющий крупным бриллиантом и перспективами.
…от которых остались шрамы.
Александр Райдер оказался любителем дурочек, не способных произвести сентенции сложнее, чем цитата из проповеди. Все ее слова, все предложения, все попытки сделать что-то ради их же совместного будущего маг воспринимал в штыки:
— Не забивайте себе голову, Шелл. — Сперва снисходительно, потом сквозь зубы: — Никогда. Не смей. Брать деньги у Тернера!
Сент-Клера он не выносил, Найтли отказывался принимать, доставшуюся от отца и кузена Марлоу свиту разогнал, — Шелл хотелось придушить мага всякий раз, когда тот походя отказывался от предложений, за которые любой продал бы душу: трон. Корона. Альбион. Абсолютная, ничем неограниченная власть — посмотрела бы она на Парламент, попытавшийся навязать Дракону свою волю! Но…