Алекса тоже задело. Сбрасывая снег, маг встал сперва на колени, потом, опираясь ладонью о стену, на ноги. Встряхнул головой, разгоняя тяжелую муть. Осколки льда изрезали его спину, грудь, правый бок, превратили рубашку в лохмотья — я растерла слезы по щекам, глядя, как он, спрятавшись за уступом, спускает с плеч окровавленные полосы ткани и, распустив их, рывками стягивает рану от заклятия на руке. Я…
— Нет! — обожгло висок. — Не высовывайся!
Но…
— Я сказал «нет», Этансель! — рявкнул маг. Его губы снова кривились в неприятной усмешке.
И я поняла, почему. Из-за стены, спеша присоединиться к загонщикам, вышли двое: длинные мечи, исцарапанные кирасы, хмурые взгляды из-под низко надвинутых шлемов; при виде Алекса они замерли, будто встретили призрака.
— Ты…!
Райдер не дал им прийти в себя, пнув говорящего в пах. Тот вскрикнул и в грохоте доспехов повалился на спутника, опрокинув обоих на землю. Александр метнулся вперед, сорвал шлем-морион с придавленного солдата и вбил острый козырек в висок мужчины.
От хруста, с которым треснула кость, к горлу подкатила тошнота. Зажав рот ладонями, я хватала воздух через нос, широко раскрытыми глазами глядя, как маг отбирает меч у трупа и вгоняет острие в шею скулящего от боли ирландца. Жестокое убийство двух людей заняло у Александра столько времени, сколько потребовалось бы мне для реверанса, и…
…я всегда знала, что он Гончий. Что гвардия — не столько почести и эполеты, сколько кровь, грязь и смерти. Но знать — и видеть это, осознавать…
Позади, где были Мэри и леди Элизабет, снова зазвенело оружие.
Алекс отер меч о рукав мертвеца и, таясь за развалинами, прокрался к широкому проходу меж развороченных стен, там — кажется, очень давно — тянулся путь к алтарю. Мимо, стремясь добить Королеву, бежали солдаты. Бежали молча. Не было больше ни яростных криков, ни громких проклятий, лишь злобная решимость уничтожить. Алекса они не замечали — до тех пор, пока маг не выступил вперед, полоснув мечом по бедру молодого мужчины с тонким профилем аристократа. Брызнул алый фонтан, окатив Алекса с головой, и даже с тридцати ярдов стало ясно, что раненый истечет кровью до того, как найдет лекаря.
— Райде..!
Крик оборвался. Что-то большое, круглое взлетело в воздух, ударилось о щерящийся, как гнилой зуб, обломок колонны, и покатилось, оставляя широкий багровый след.
…голова, — подавила я визг, встретившись с гаснущим взглядом. Александр отрубил кому-то голову и, прыгнув через трепещущее тело, врубился в толпу — а они ничего не смогли — или просто не успели — ему противопоставить. «Видишь ли, Этансель, так вышло, что я неплохо фехтую. Дед настоял, хотя отец был против: зачем тратить время на мечи и шпаги, если Кольт давно изобрел револьвер?..»
Мятежники на миг раздались, оставив под ногами мага шестерых, и с воплем подались вперед. Я успела увидеть, как Алекс, парировав неуклюжий удар, вогнал клеймор в подмышку нападавшего, а потом все смешалось. Толпа, как часто было в Уайтчепеле, превратилась в многорукое, многоголосое существо, и там, в чреве гидры, защищенной доспехом, острой занозой засел Александр.
Я угадывала, где он, по крикам и блеску меча. Маг пятился, кружил — кольцо рапир вокруг него сжималось, — и точно так же стискивало горло. Я забывала дышать, отчаянно вцепившись в камни своего убежища, и всхлипывала, лишь когда клеймор оставлял прорехи. Как сейчас: Алекс извернулся, уходя от секиры, — мелькнула испещренная рубцами спина, взлетели длинные волосы — и полоснул солдата мечом вдоль края кирасы. Тот уронил топор, прижимая руки к животу, рухнул на землю, но его место сразу заступил другой. И тоже упал, пронзенный перехваченной Алексом пикой. Страшная смерть. Еще жизнь — он пополз, выбираясь из схватки, чтобы не быть затоптанным, — но все равно смерть.
Я поняла, что рыдаю. Кричу и рыдаю — лицо, шея, волосы намокли от слез. Руки тряслись, грудь жгло так, будто это меня пронзили рапирой, сдавили в толпе, оставили растерзанной на снегу. Я видела, как это бывает, что может случиться, если Алекс даст себя ранить — как разрывает беспомощных озверевшая чернь — и умирала от ужаса всякий раз, когда над магом заносили меч.
…и когда он убивал.
На Алекса напали двое — так слажено, будто братья. Одинаково-короткие выпады пришлись в бок и спину; они хотели взять его в вилку, как на гравюрах Дюрера, и я прокусила губу, догадавшись, что сделает маг: закрутит тяжелую шпагу соперника, вынуждая его либо выпустить оружие, либо налететь на брата.
Лязгнули, столкнувшись, нагрудники. Заскрежетали мечи — Алекс, скрипя от натуги зубами, удержал рапиры клеймором, — а они давили, давили, и достаточно выстрела из арбалета, чтобы… Господи, пожалуйста …
Глаза мага полыхнули алым. Напыление метеоритного железа на кирасах засияло, отзываясь, и солдаты вспыхнули как две свечи — две огромные свечки, заключенные в бесполезный, незащитивший металл. Два живых человека — дышавших, сражавшихся, возможно, любивших — превратились в пригоршню пепла, и пустые доспехи, гремя, полетели на землю, как развалившийся от шалостей рыцарь в гостиной.
Я прижалась пылающим лбом к холодным камням и застонала. Дрожали не только руки — я вся тряслась от озноба и шока. Жестокость Александра не получалось осмыслить. Я понимала, что он борется за нас, ради нас, что если так страшно, нужно отвернуться и не смотреть, но не могла заставить себя отвести взгляд. Так, наверное, дети не моргая глядят в темноту, обнаружив, что в платяном шкафу таится чудовище.
Алекс выдохнул облако дыма и, вытянув руку с мечом, повернулся. Окровавленный клинок чуть заметно дрожал, скользя против лиц, но к магу никто не приближался, наоборот, круг стал шире.
— Где Сент-Клер и Найтли? — спросил Александр, и мои колени подломились.
Цепляясь за кладку, я осела на землю как тюк старьевщика; к горлу подкатила едкая желчь, в висках застучали тысячи молоточков. Я слышала эти имена — сперва от Алекса, позже их упоминали Уилбер и Мэри. Артур Каррингтон, граф Найтли, Роб Сент-Клер и Патрик Кинг — друзья и соратники Роберта Райдера, отца Александра. Маги, ненавидящие Королеву, шантажом и уговорами толкавшие Алекса к измене. Из-за них он стал Гончим, из-за них переехал в Хиндостан, получил проклятие, и теперь…
…теперь он мстит, — четко осознала я.
Это не Сент-Клер загонщик, попытавшийся убить ослабивших друг друга Райдера и Королеву, это Алекс хищник, с потрясающей расчетливостью стравивший заговорщиков и леди Элизабет. А я… Я просто повод.
Вот так.
…как же они все ошиблись, забыв, что Алекса, его деда и прадеда растила Риан! — сквозь слезы засмеялась я. — В жилах Старой Крови всегда текли коварство и хитрость… Сент-Клеру стоило убедиться, что Алекс мертв, прежде чем добивать Королеву!
Маги подумали о том же. Щеки высохли в ослепительной вспышке, когда со стороны леди Элизабет — я совсем забыла, что там граф Лестер! и Берли, и Мэри! — в Алекса полетела голубая ветвистая молния, а из развалин казарм, приближаясь, загремело стаккато выстрелов.
Охнув, я заметалась у щелей, лихорадочно пытаясь найти Александра. Его не было ни на прежнем месте, среди камней, ни в рассыпавшемся кругу солдат. Взгляд бестолково скользил по дымным руинам, по белому снегу, по черному месиву грязи и крови. Цеплялся за мертвых. Цеплялся за раненых. За отползающих прочь, за брошенное оружие, за острые сколы железа, горящие синим — Господи, где он?!..
Я насчитала тринадцать выстрелов, гнавших Алекса из-под защиты камней на затоптанный луг, к реке. Пальба била в уши, синее свечение все нарастало, слепило, воздух дрожал, будто Королева снова решила ударить — я не сразу почувствовала вибрацию и низкий гул. Вдалеке — очень близко — что-то оглушительно треснуло — КРАК! — как деревянный корабль, налетевший на рифы, и я не поверила глазам при виде огромной, в тридцать футов, волны, несущейся от Темзы на остатки донжона.
Я так оторопела, что даже не попыталась бежать, только запрокинула голову, парализованная первобытной силой и мощью стихии. Секунды растянулись в вечность — так четко я видела свинцово-серую толщу воды, закрывшую небо. Наверху белым гребнем горела пена; внизу бились тени — не то водоросли, не то рыбы. А может, люди. Ревущая волна пожрала крепостные башни, вырвала из земли валуны и понесла, сметая всех, кто не убрался с пути. Я сейчас умру, — отрешенно подумала я. — Я ведь даже не умею плавать…
От грохота воды и камня заложило уши. Грудь сдавило так, что не получалось вдохнуть; те струйки воздуха, что просачивались в легкие, оставляли налет тины и грязи. Я зажмурилась, готовая к удару, к острой боли и темноте, к быстрой смерти — в отличие от магов, река милосердна, — я зажмурилась, уткнувшись в юбку, и только это спасло зрение, когда земля подо мной загорелась метеоритным железом, а перед лазом выросла стена огня.
Раскаленный пар до волдырей ожег шею. Я завизжала, отпрянув, и захлебнулась: даже ослабленный, поток разнес мое убежище, что скорлупки. Ледяная вода залила с головой; меня завертело, закружило, потащило вперед — я забилась, потеряв верх и низ в мутной взвеси, ударилась обо что-то виском, а потом горячее плетение подхватило меня под мышки и вынесло на поверхность, на остов уничтоженной башни.
…иначе я разбилась бы о заклятие лорда Берли.
Огромная, все еще огромная волна — рядом с ней старый маг показался былинкой — налетела на его выставленные ладони и с оглушительным плеском опала, сотней безобидных ручьев растекаясь по Тауэру. Там, где только что бушевала стихия, осталось болото, заваленное кусками колонн, обломками дерева, сором с реки и телами. Синие отблески все еще играли на кирасах и пуговицах, раздражая глаза. Сощурившись, я узнала в одном из мертвецов старика в мундире Гончего — того, что пытался обойти Королеву. Сперва я подумала, он утонул. Потом заметила кусок нерастаявшего льда в его горле, и меня вырвало. Желчь, кровь…
Кровь?..