— Счас! — еще сильнее возмутился Валерон. — Уплачено же.
— Тогда не ворчи, а выплюнь мой саквояж, пожалуйста. У нас и без того проблемы появились.
Валерон скорчил обиженную физиономию, но саквояж выплюнул. Я достал артефактную вешалку и развесил на ней костюм, включая галстук, рубашку, перчатки и подтяжки. Не только для разглаживания и чистки, но и в гигиенических целях, потому что мне казалось, что артефакт не только чистит, но и обеззараживает, а вещи были чужими, да и валялись непонятно где.
— Ну? — нетерпеливо переступив лапами, спросил Валерон.
— Что ну?
— Ты говорил о проблемах. Рассказывай.
Я пересказал Валерону услышанное от Матвея и продавца чемодана. А в конце спросил:
— Ты говорил, артельщик возле дома крутится. Он с Михайловым крутится или отдельно?
Валерон задумался, потом неуверенно сказал:
— Вроде вместе, но кто их там знает… Поглядеть на мужика в голом виде, что ли?
— Погляди, чтобы отмести, что он из этих. Хотя, конечно, маловероятно, чтобы в таком мелком городишке сидел представитель такой редкой профессии.
— Они же не только убийствами промышляют. Подвернется возможность ограбить — думаешь, упустят?
Я вспомнил кучу денег в саквояже первого убийцы и пропавшие деньги у пассажира одного с ним рейса и признал:
— Не упустят.
Опять же не стоило забывать, что Дугарск ныне — столица княжества, где у любой организации могли быть свои интересы.
— Может, все-таки с ними радикально решить? — кровожадно ощерился Валерон. — Мы мир спасаем, а они на нас злоумышляют.
— Не факт, что они собираются нас убить, — заметил я. — Не хотелось бы разбрасывать за собой направо-налево трупы. Это, знаешь ли, слишком хороший след, чтобы на нас не выйти.
— Астафьева же мы убрали, — невозмутимо тявкнул Валерон. — Уберем и этих.
— Давай договоримся, что ты сначала выяснишь, есть ли у артельщика татуировка с солнцем, а потом решим…
— … как мы его будем убивать, — закончил за меня Валерон. — Так, дом без присмотра лучше не оставлять, поэтому я сейчас быстро сбе́гаю разведать, что и где, а на основное дело пойду, когда ты с ужина вернешься. План?
— План, — согласился я.
Валерон посчитал это согласием и на отбирание энергии, но то ли требовалось нынче под это дело энергии намного меньше, то ли у меня ее стало намного больше, но отъем больше не вызывал желания сползти по стеночке в обморок, как томная барышня. Даже небольшой слабости не наблюдалось, а вот желание что-то делать — очень даже появилось.
Первым делом я решил просмотреть записную книжку покойника. К сожалению, там не было указаний, кто и почему его убил, а были всего лишь записи по приходам и расходам с детализацией и по датам. Последним был приход, так что Савелий наверняка прибрал куда больше, чем пытался доказать. Хотя очень может быть, родственники покойного были убедительны не только в части артефактов, но и в части присвоенных наличных, и у хозяина жилища, где проживал погибший, остались только никому не нужные вещи в чемодане.
Почему-то при взгляде на чемодан начинало казаться, что тот хранит еще какие-то секреты. Я поддался желанию, вытащил оттуда всё, но никаких мест для тайников не обнаружил. Возможно, пригодился бы навык поиска таковых, а возможно, мне просто казалось, что там что-то есть. В любом случае разбирать по частям, которые пойдут только на выброс, честно купленный чемодан я не собирался. Как и заниматься несвоевременными поисками, в то время как вытащенная из чемодана пара ботинок была не слишком чистой.
Для обуви артефакта у меня не было. Не было его, похоже, и у бывшего владельца этой пары, потому что в чемодане нашлась жестяная коробка с набором для ухода, которым я воспользовался. Почистил ботинки, нанес на них гуталин и отполировал прилагавшейся к гуталину тряпкой. Костюм уже фактически разгладился, так что можно было не переживать об одежде для княжеского ужина.
Я глянул на часы и решил, что успею позаниматься пауком. Во всяком случае, каркас соберу. За необходимыми деталями пришлось несколько раз сбегать в сарай. Но не успел я всё разложить, как заявился Валерон и разочарованно протявкал:
— Артельщик в зону ушел, а на Михайлове татуировки нет.
— А скрывающего татуировку артефакта?
— На нем вообще ничего не было, когда я его разглядывал, — брезгливо бросил Валерон. — Кроме собственной кожи, и та некачественная. Причем везде.
Спрашивать, как помощник оценивал качество человеческой кожи, я не рискнул, решил принять его выводы без уточнений. Тем более что я сам считал Михайлова маловероятной фигурой для принадлежности к Черному Солнцу. Не тянул он на заказного убийцу. Нет, в том, что полицейский способен на убийство, в этом я как раз не сомневался, а вот в том, что кто-то захочет его нанять под это дело, — уже да.
Следующий час я занимался подбором деталей с механизмусов, которые можно было бы вписать в схему, и невольно думал, что Кузнечное дело мне бы при этом очень сильно помогло: единственное, что я мог сейчас сделать, — это укоротить детали, да и то только артефактным боевым топориком, которому такое использование не рекомендовалось. Топорик было откровенно жалко.
Вставал вопрос с двигателем. Схема предлагала чисто механический с подзаводом, но я решил эту деталь заменить артефакторной, тем более что книга по артефактным двигателям у меня была. Вечером после ужина посмотрю, что можно будет подобрать оттуда.
Контроллер тоже был, но в нем нужно было прописать как движения, так и голосовые команды. И опять же — из-за отсутствия ковки я мог это сделать только нанесением алхимического состава, а после изучения ковки — уже проволокой из металла механизмусов. Рисунок будет находиться внутри, не должен быстро стереться, так что на первых порах можно и алхимией. В зону я бы паука с таким контроллером в качестве помощника взять не рискнул бы. Хотя… пишут, что если в зелье добавлять толченые кристаллы перед нанесением, оно лучше схватывается с поверхностью и дольше держится. Кристаллический лом у меня имелся, оставалось довести его до состояния кристаллической пыли. Я потянулся за мешочком с ломом, лежащим на полке.
— Ты про ужин не забыл? — неожиданно поинтересовался Валерон. — Мне на нем, конечно, ничего не перепадет, но это не причина, чтобы тебе не идти.
Я очнулся, глянул на часы и понял, что еще немного — и я бы уже жестоко опаздывал. Принялся собираться.
Чужая одежда сидела непривычно, но движений не сковывала. Вставал вопрос с оружием — без топорика я уже чувствовал себя голым, но к костюму он никак не подходил, вызывал диссонанс. Пришлось обойтись артефактами и клинком с креплением на ноге. На последний, после того как узнал о привязываемом оружии, я надеялся куда меньше, чем на собственную магию. Вот она точно всегда со мной.
Валерон дернул носом, метнулся и притащил часы Фырченкова.
— Ворованные, — намекнул я.
— Кто это знает? — парировал Валерон. — Без часов ты будешь выглядеть недостаточно аристократично. Вот здесь должна висеть цепочка, хочешь ты того или нет. А сами часы можешь даже не вытаскивать. Кому там нужно будет твое мнение по поводу времени? А если и понадобится — вероятность того, что конкретно этому типу Фырченков жаловался на пропажу часов, стремится к нулю.
Валерон настаивал, пришлось уступить. Часы встали как родные. Главное, не показывать никому ничего, кроме цепочки.
— Трости не хватает, — хихикнул Валерон. — И подстричься бы тебе не мешало.
Волосы действительно казались длинноватыми, но этот вопрос я решил просто — перевязал излишки на затылке кожаным шнурком, после чего стал выглядеть вполне прилично. Бриллиантином для укладки волос, который был в чемодане, пользоваться не стал — никогда не нравилась излишняя прилизанность. К ней не только тросточка нужна, но и усы, тонкие и загнутые на кончиках.
Я развесил на артефактной вешалке плащ, чтобы он почистился и расправился до моего прихода, после помещу в чехол и повешу где-нибудь. Можно было бы сказать, что проблема с одеждой на осень плащом была решена, но это не так — в костюме я разгуливать не собираюсь, а к моей обычной одежде нужна куртка попроще.
Последним штрихом стали перчатки, относительно новые, но еще хранившие память о бывшем владельце. Зеркала у меня не было, увидеть себя со стороны я не мог, пришлось полагаться на мнение Валерона, который внимательно осмотрел меня со всех сторон и вынес вердикт, что сойдет.
Чувствуя себя второсортным актером из исторического сериала, я отправился на ужин, где был настроен удовлетворить и собственный интерес.
Лакей в этот раз отнесся ко мне с куда бо́льшим уважением, когда я ему отдавал шляпу с вложенными в нее перчатками. Еще бы, теперь я выглядел как человек, имеющий право на пребывание в княжеском доме.
Кроме князя и его дочери, на ужине присутствовали Козырев, оба целителя, артефактор — конкурент Коломейко и отец Тихон. Насколько я понял, появился я последним и после меня уже больше никого не ожидалось, потому что вскоре после моего прихода всех пригласили пройти в столовую.
Честно говоря, столовая не потрясала. Было очень заметно, что ее рассматривают как нечто временное и не собираются вкладываться. Скорее всего, приличную мебель не успели вывезти, а потом — на что хватило, на то и хватило. Гостиная в этом плане выглядела намного представительней.
За молитву перед ужином отвечал отец Тихон — он загудел быстро и размеренно подходящую случаю молитву, и голоса остальных тонули в его зычном басе. Разве что голос артефактора выдавался. Федор Ильич Ганчуков обладал голосом под стать своему сложению — объемному, но не толстому. В его внешности все казалось чрезмерным: большая голова с крупными чертами лица, крупное туловище и широкие ладони, настолько напоминающие экскаваторные ковши, что вряд ли способные на тонкие манипуляции.
Перемены блюд подавали с неким пафосом — не абы кому прислуживают, а целому князю, а застольная беседа велась как в любом другом княжеском доме, если идет между приглашенными гостями, а не подчиненными или родственниками.