Я с подозрением посмотрел теперь уже на Валерона. То он говорит, что не может разбирать мешки, потому что у него лапки, а то внезапно достает что-то с самого дна.
— Нам с Митей было скучно, — пояснил Валерон, — и я учил его тонким манипуляциям. Мешок с небьющимся барахлом для этого подходил идеально. Сначала все выложили, а потом положили обратно. Заодно и безрукавку нашли. Больше защитной одежды не было.
— Молодец, Митя.
Паук, как будто поняв мою речь, поклонился, приложив одну из передних лап к груди. А передние лапы у него были с лезвиями. Я опять глянул на Валерона, но тот довольно скомандовал:
— Митя, принеси мою кружку.
Паук засеменил к кухонной столешнице, забрался на нее по стене, схватил кружку второй справа лапой и так же быстро спустился, принеся заказанное Валерону.
— Видал? — гордо сказал тот. — Был бы ты таким обучаемым, мы бы сейчас в золоте купались.
— А по шее? — возмутился я.
— И это вместо благодарности за воспитание механического болвана? — надулся Валерон. — Давай уж, создавай зелье, получай сродство к алхимии.
Справочник он открыл на нужной странице, а сам устроился подальше: так, чтобы все видеть, но не пострадать в случае чего. Безрукавка безрукавкой, но любая предосторожность не лишняя.
В этот раз разжигать спиртовку мне не помешал никто: и Валерон, и Митя старательно изображали из себя статуи. Я доставал сырье из контейнера, тут же отвешивал необходимое количество, при необходимости растирал и отправлял в готовящийся отвар в точности по рецепту. Процесс вроде бы даже шел в полном соответствии с описанием: когда надо зелье пузырилось, когда надо — меняло вязкость.
Я погасил спиртовку и придирчиво просмотрел колбу на просвет. Результат разочаровал: вместо нежно-салатового зелья получилось нечто вязкое серо-буро-малиновое. Правда, не вонючее, запах был даже приятный, но пробовать, чтобы понять, есть ли у зелья исцеляющие свойства, разумеется, я не стал.
Валерон подобрался поближе, разочарованно понюхал и спросил:
— Ну как? Дали алхимию?
— Не дали, — обломал я его. — Мало попыток. И ни одной удачной. Ладно, выливай это куда-нибудь подальше, а я спать.
Не успел Валерон испариться, моя голова опустилась на подушку, и я провалился в сон.
Проснулся я посреди ночи от странного ощущения. Волновался не только я, но и Валерон.
— Искажение открывается, — завопил он, стоило мне открыть глаза. — Где-то совсем рядом.
Митя тоже наводил суету, бегая от моей кровати к двери и обратно. Громыхал он при этом знатно. Нужно все же руну тишины где-то ему изобразить. В городе ладно, но в зоне он будет притягивать к нам всех. Размышлял об этом я уже на бегу, хватая топорик. Артефакты нынче я даже на ночь не снимал — любая защита нелишняя.
Как мы ни торопились, прибежали, когда уже часть тварей из искажения выбралась. И если бы только выбралась…
Искажение открылось внутри нашего курятника, и твари пробежались через него, с ходу вынося все. Забор, встретившийся на пути, они неаккуратно сложили на землю. Эти доски теперь только на выброс.
Можно было бы полюбопытствовать, куда они так торопились и торопятся, но из искажения твари лезть продолжали, поэтому я скомандовал Валерону следить, чтобы ко мне никто не подобрался со спины, а Мите — помогать, и принялся методично рубить тех, кто лез в мой курятник. Иногда я давал отдых рукам и отправлял удары магией, если противники были мелкими и могли быть убиты точным попаданием.
Закончилось все неожиданно и опять не закрытием искажения, а появлением длиннющего языка кракелаца, который принялся обшаривать закоулки в поисках пищи. Я подпихнул ему раздавленных тварями кур, и кракелац радостно утащил тушки к себе по одной.
— Всё проще, ощипывать не надо, — меланхолично сказал Валерон. — Решил все-таки прикормить кракелаца? Кур ему не хватит.
— Ну, прости, нового трупа не приготовил, — огрызнулся я. — А ты почему не охраняешь мою спину?
— Тварям не до твоей спины. Им что-то куда интересней. Со всех искажений прутся, — с некоей задумчивостью сказал Валерон.
Я сразу забеспокоился.
— Скажи-ка, друг мой, куда именно они прутся?
— Думаю, ты увидишь сразу, как выйдешь на улицу, — скромно сказал он.
Язык кракелаца задел Митю, и тот отработал обоими лезвиями — в результате язык укоротился сантиметров на двадцать, а кракелац на той стороне обиженно взвыл. И на нас опять уставился огромный глаз. Я не специалист по физиогномике кракелацев, но что-то мне подсказывало, что это та же самая тварь.
— Нечего на нас нападать, — сварливо сказал Валерон. — Мы тебя и без того накормили отборным куриным мясом.
По поводу отборности он сильно преувеличил, поскольку стоило перейти под наше с ним управление, как куры начали стремительно худеть и сейчас запросто могли бы пройти отбор на любой куриный подиум, где требуются стройные голенастые модели. Нынешнее нападение тварей лишило наших кур не только жизни, но и возможной карьеры в модельном бизнесе.
Кракелаца речь Валерона проняла — он грустно вздохнул, надеясь пробудить в нас жалость, которая заставила бы нас поделиться еще чем-нибудь вкусным. Но со вкусным для тварей у нас нынче не сложилось — Михайлов к нам не торопился, а больше пока кандидатур не было.
Торчать рядом с искажением сейчас смысла не было: кракелац полностью перекрывал проход для других тварей. Поэтому я дал приказ Мите караулить и в случае опасности подать звуковой сигнал, а сам пошел по пути, отмеченном разрушениями.
Когда проходил через часть, которую отвел для хранения деталей, захотелось немедленно догнать проходивших здесь тварей и убить с особой жестокостью. Они повредили все, что было на их пути. Боюсь, что рама для автомобиля больше не годится — только в металлолом. Частично собранный мотор нынче выглядел неаккуратной лепешкой. То, что стояло у стен, уцелело, по большей части, разве что что-то задели случайно. Хотя, конечно, и остальное они портили не целенаправленно — только то, что мешало пройти.
Твари проломили мой забор и забор участка напротив, а также стену чужого дома вместе с фундаментом, чтобы пробиться к строению в дальнем углу. Маленькому, деревянному, с вырезанным сердечком на двери, из которого, как и из щелей, бил ядовито-зеленый яркий свет. То ли он, то ли идущий с ним в паре странный запах привлекали тварей не только из моего искажения, но и из других. Собрались они перед сортиром, похоже, со всего города и сейчас напоминали детей, ждущих чуда перед новогодней елкой. А что? Какую елку заслужили, ту и получили.
А в качестве Деда Мороза, похоже, они получат Козырева: знакомую фигуру я заметил среди окружавших тварей людей.
— Валерон, — тихо спросил я. — Это то, о чем я думаю?
— Откуда мне знать, о чем ты думаешь? — притворился он идиотом. — Я не менталист.
— Ты в тот сортир выливал? — без обиняков спросил я.
— В тот, — вздохнул Валерон. — Он достаточно давно не использовался, а твое зелье выглядело безобидно…
— Ну, оно хотя бы не взорвалось…
— Это да. И эффект такой интересный. У тебя точно сродство к алхимии не появилось?
— Совершенно точно.
Митя прогрохотал совсем рядом, затем что-то тоненько пискнул.
— Искажение закрылось, — перевел Валерон. Быстро же спелись эти двое. — Пойдешь помогать Козыреву?
Я задумался. Твари выглядели загипнотизированными и вряд ли будут серьезно сопротивляться княжеской дружине. Справятся без меня однозначно, а если я приму участие в зачистке — кристаллами не поделятся. А кристаллов будет больше, чем обычно, что может навести Козырева на размышления, так уж бескорыстно желание деминской артели обучать новичка премудростям походов в зону.
Но и стоять в стороне я не мог: если Козырев меня заметил, то непременно поинтересуется, почему не помог. Отговориться зачисткой тварей в собственном курятнике не выйдет: там не так много трупов.
Княжеские люди перестали изучать скопище тварей, напали на них со всех сторон и сделали это столь успешно, что очень быстро стало понятно: буду я торопиться или нет — неважно, поучаствовать не успею.
Это придало бодрости, и я быстрым шагом устремился к Козыреву. Как и думал — пришел к шапочному разбору, ни одной живой твари уже не было.
— А, Петр? — заметил он меня. — Разбудили?
— Трудно спать, когда у тебя ломают сарай и забор. Что это вообще было?
Я кивнул на сортир, который продолжал светиться зеленым, окрашивая все вокруг в потусторонние оттенки.
— А шут его знает, — развел руками Козырев. — Первый раз с таким сталкиваюсь. Сам бы хотел знать.
— Да астафьевские это, Алексей Фомич, — уверенно сказал один из дружинников.
— Почему так думаешь?
— Тварина угол дома снесла, а там захоронка. И зелья в том числе. Видать, когда драпали, решали, что с собой брать, и часть вылили.
— Нашли куда выливать, — проворчал Козырев. — Как теперь определить, что это за зелье? Такой ценный эффект нам жизненно необходим. Это же прорыв в борьбе с потусторонними выходцами.
— Может, отловить и поспрошать, Алексей Фомич?
— В другом княжестве? — Он протяжно вздохнул. — Был бы у нас свой алхимик… А так, даже если согласится кто к нам приехать, пройдет время и вряд ли смогут выявить нужное. Да и захотят ли…
Он с сомнением поглядел на сияющий сортир. И я его понимал — сам я точно не захотел бы возиться с чужим дерьмом.
Глава 17
Спать с разрушенным забором было тревожно, несмотря на то что на страже моего сна стояли Митя и Валерон. Поэтому, как только рассвело, я отправился на рынок за брусками и досками для ремонта забора и сарая — разрушенное ночными визитерами годилось только на растопку.
По совету Валерона я отправил патрулировать двор Митю, строго ограничив его перемещения. Помощник обещал не спускать глаз с нашего железного друга, поэтому я не беспокоился, что Митя сунется в дыру, а потом побежит по городу меня искать. Зато мог не переживать, что в мое отсутствие кто-то залезет в незащищенный двор. Переживал я, разумеется, не за испорченный курятник, а за инструменты и материалы, которые хр