— Петр Аркадьевич, — серьезно сказал целитель, — надеюсь, вы внемлите моему предупреждению, иначе останетесь без магии. Жизни вашей больше ничего не угрожает, а вот магия ваша — под ударом. Малейшее перенапряжение — и вы с ней расстанетесь навсегда. Вам это понятно?
— Понятно, — кивнул я, соглашаясь. — В зону не ходить, магию не использовать.
— Коломейка же вернется, — всполошился Прохоров. — У нас занятия по артефакторике.
— Сколько там вы используете магии? Крохи, — махнул рукой целитель. — Немного можно, но без напряжения. И не раньше чем через два дня.
— Коломейка раньше и не приедет, — пробурчал Прохоров, причем на его лице появилось сомнение в том, что Коломейко приедет в принципе.
— Я оставлю вам зелье. Будете принимать дважды в день по глотку. Перед сном и после оного.
— Благодарю вас, Тимофей Иванович, за спасение моей жизни. Сколько я вам должен за визит и зелье?
Я приготовился просить отсрочку платежа и весьма удивился, услышав:
— Ничего не должны. Вы входите в список князя. Лица, в нем находящиеся, получают исцеление полностью за счет казны.
— Но у меня не совсем страховой случай, Тимофей Иванович, — напомнил я. — Я влип по собственной глупости. Нет чтобы подумать и почитать учебник.
— Да уж, будьте любезны подумать в следующий раз, — насмешливо сказал целитель. — И не переживайте, в вашем возрасте глупость — тоже страховой случай. Пожалуй, я пойду, но если что…
— Я за вами сразу же прибегу, — сообщил Прохоров.
Честно говоря, меня его сообщение скорее напрягло, чем обрадовало, поскольку из него следовало, что Прохоров собирается задержаться у меня надолго.
— Я могу Митю отправить, — предложил я. — Тимофей Иванович его не боится.
— Не боюсь, — подтвердил целитель, — и, пожалуй, не прочь завести такого питомца и себе. Я посмотрю, какие у вас будут еще улучшения. Плевки металлом мне не слишком нужны, а при моей работе могут быть и опасны. Да и цена, признаться, высоковата…
Это явно было намеком, но я не успел ничего сказать, как вмешался Прохоров:
— С чего вдруг цена высоковата, господин Бочаров? Механизм сложный, работа тонкая. Это вам Петр из уважения цену назвал, так-то за такую штуковину никак меньше двухсот брать нельзя. Это ж не просто игрушка, а боевой товарищ и помощник, правда, Петя?
— Правда, — согласился я.
— Я подумаю, Петр Аркадьевич. Все равно вы в ближайшее время в зону не пойдете, так что и выполнить заказ не сможете, — решил целитель.
Глаза у него заинтересованно поблескивали, а уж когда я отправил Митю его проводить и закрыть калитку, стало понятно — целитель хочет такое устройство себе. Собственно, если бы не Прохоров, мы бы условились на цену пониже — для человека, спасшего мою жизнь и спасающего постоянно чужие, мне скидку сделать не жалко. Думаю, без посторонних мы быстро договоримся.
— Гриш, спасибо от всей души. Если бы ты не привел Бочарова, я бы умер.
— Ну дык привел же, — смущенно ответил он. — Одному жить-то плохо. Вишь, даже некому за целителем сбегать в случае чего. Во, держи. — Он протянул мне новую кружку с чаем и продолжил: — Так что не переживай. Я у тебя поживу, присмотрю, если что.
Я аж поперхнулся от его последней фразы.
— Спасибо, Григорий, но не стоит идти на такое самопожертвование.
— Да какое пожертвование? Меня все равно со съемной комнаты выставили. Я к тебе че пришел-то? Хотел узнать, не пустишь ли ты меня пожить. А тут такая удача.
— Не назвал бы это удачей, — заметил я. — И нет, не пущу пожить. Сам посмотри: у меня места в доме вообще лишнего нет. Ты видишь здесь вторую кровать? Вот именно. Ее нет и ставить ее некуда.
— Ты не переживай, у меня спальник с собой, я его на полу разверну и высплюсь, — жизнерадостно сказал Прохоров.
Я почувствовал, что мне стало намного лучше — настолько лучше, что появились силы и желание спорить. Правда, сил и желания выставить незваного гостя у меня пока не было.
— Григорий, я сказал — нет. Я тебе очень признателен за помощь, но мой дом неприкосновенен.
— Петь, ты пойми, у меня ситуевина ваще безвыходная, — жалобно сказал он. — И по твоей вине.
— С чего вдруг? — удивился я.
— Ну дык. Ежели б не ты, я бы сродство не получил к артефакторике-то. А если бы не получил сродство, меня бы из съемной комнаты хозяин не выставил. Заявил, падла, что артефактору не сдаст ни угла своего дома. Причем сразу, как я с зоны пришел, так и выставил с вещами-то. Я потыкался, да никто не сдает артефакторам-то.
— А как же Уваров с Никитиным?
— У Уварова с артелью свое жилье, там они свои порядки устанавливают. Никитину с хозяином повезло: хоть деньгу с него дополнительную дерут, но из комнаты не выставляют. Но комната та — одно название, раза в четыре меньше твоей. Спальник бросить некуда.
— У меня тоже некуда. Я против того, чтобы у меня кто-то жил. Так что прости, Григорий, но тебе придется уйти.
— Дык поздно уже. Куда я на ночь глядя-то пойду, — заявил Прохоров. — Против так против, понял, принял. Завтра уйду, сразу утром искать дальше, — он тяжело вздохнул. — Но седня ночевать мне на улице, если ты не сжалишься. Я ж по твоим делам бегал, времени сколько потратил. Никак не успею седня угол найти.
Он скривил жалобную рожу, которая у него вышла так себе. И все же он действительно бегал по моим делам, отчего упустил возможность найти другое место для ночевки, поэтому скрепя сердце, я разрешил ему перекантоваться эту ночь у меня, но с условием, что завтра утром он уйдет.
— Я и ужин могу сварганить, — щедро предложил он.
— Варгань, — махнул я рукой, понимая, что сейчас он беспокоится больше о себе, чем обо мне. — Из всего, что найдешь в погребе.
Глава 23
Ужин Прохоров честно приготовил, и включал тот не только нажаренную картошку, но и нарезанные грузди. Последние он от души заправил луком и чесноком и полил подсолнечным маслом, отметив его ароматность. Приготовил он две миски, но внезапно из-под кровати вылез Митя, держащий в манипуляторах красненькую Валероновую миску.
— Ему тож надо? — удивился Прохоров. — Он рази ест?
— Переработка пищи в магическую энергию, — с ходу придумал я.
— И гадит поди?
— Безотходное производство, — пояснил я и самостоятельно положил порцию Валерону: и картошки, и груздей.
— Предупредил бы, я бы больше сделал, — сказал Прохоров, грустно осматривая оставшуюся часть.
— Это сложно. Он не всегда выражает желание получить энергию альтернативным путем.
Митя благодарно скрежетнул и полез с миской опять под кровать.
— А че он там жрет? — спросил любознательный Прохоров.
— Стесняется. Ест неаккуратно, — пояснил я.
Из-под кровати раздалось чавканье, не слишком похожее на металлический лязг. Я постарался его заглушить, принявшись расспрашивать Прохорова, как прошел его последний поход в зону, параллельно гремя чайником и с шумом передвигая табуретку.
— Да сиди ты, сам поставлю, — рявкнул на меня Прохоров. — Видно же, что не восстановился, двигаешься как калека. А мне не тяжело.
Чайник он у меня отобрал, заполнил водой и водрузил на плитку. Валерон, похоже, намек понял и не издавал ни звука. Через некоторое время Митя выбрался из-под кровати и протянул мне пустую посудину.
— Добавки не будет, — сурово сказал я. — Хватит некоторым и моей энергии.
— Какой твоей? Заполнять вздумал? Сдурел? — сразу возмутился Прохоров. — Те че целитель сказал? Беречься. Пусть лучше картошку жрет. Ее у тя много. К сырой, кстати, он как?
— Отрицательно, — ответил я.
— Ниче, зато жрет не больше нас, — оптимистично сказал Прохоров. — Хотя… Он же мельче намного… Тяжелый, зато.
Рассуждая о причинах повышенной обжористости Мити, сам Прохоров ел с хорошим аппетитом и не думал откладывать часть своей уменьшившейся порции в протянутую миску. Впрочем, как и я. От удара, нанесенного моей магии, я уже частично оправился, и организм требовал восстановить потраченные на кризис ресурсы.
После ужина Прохоров воспылал желанием отмыть пол, на котором была размазана грязная сажа. Вообще, пол, наверное, скоблить придется, чтобы убрать места, превратившиеся в уголь, так что я с чистой совестью делегировал Прохорову это грязное дело, а сам надел жилетку с подогревом и пошел в дальний конец участка.
Как я и думал, Валерон появился там очень быстро — не пожалел своей энергии на бесплотный вид.
— Готовит Прохоров хорошо, — воодушевленно тявкнул он. — Можно оставлять.
— Где я его оставлю? У нас нет места.
— Курятник освободился, — напомнил Валерон. — Там места полно. Можно даже две комнаты разгородить при желании. Митя все вымел, поэтому там почти не воняет.
— Вряд ли Прохоров согласится жить в курятнике и для тебя готовить.
— Почему? Хорошее, большое, удобное помещение.
— Неотапливаемое и вонючее. Уже сейчас прохладно, а скоро в таком долго находиться будет вообще невозможно.
— Можно что-то с отоплением придумать, — неуверенно сказал Валерон. — Соорудить что-нибудь на скорую руку.
— Чтобы он мне сарай сжег, если вдруг согласится?
— Не выдумывай, там все доски с алхимической обработкой. Их нужно жечь и жечь, пока не загорятся. Ты вон даже дом прилично обуглить не смог, — огрызнулся Валерон. — Тоже мне, повелитель Огня, какую-то хижину не смог испепелить.
— Короче, я сказал — нет. Прохоров не приблудная кошка, чтобы его оставлять, — жестко сказал я.
— Конечно, не кошка. За кого ты меня принимаешь? Я бы никогда не предложил кошку оставить, — оскорбленно сказал Валерон. — Кошки готовить не умеют.
— У них другая задача — мышей ловить.
— Мышами сыт не будешь, в отличие от пирогов.
— Вряд ли Прохоров умеет делать пироги.
— Зато он, если что, всегда может сбегать за целителем.
— Если что, не пришлось бы бегать за целителем, если кто-то — не будем показывать на него пальцем — не предложил бы использовать кристалл со сродством.