— Уверен? Как-то слишком просто выглядит…
— Не уверен, и может, и выглядит просто, но на деле куда сложнее выйдет. Мне еще очень много придется сделать.
— Так, а мне че делать?
— Даже не знаю… — задумался я. — Запирающий артефакт для тебя пока слишком сложный, тебе для начала что попроще надо. Может, кровать для себя сколотишь, чтобы не спать на полу? Негоже моему помощнику где попало спать.
— Сколотить смогу, — обрадоваллся Прохоров. — И получше, чем та, что у тебя. Мне ваще нравится что-то создавать. Может, полок те для книг наколотить или ваще книжный шкаф? И двери нужны.
— Пока с отоплением не разберемся — не нужны, — не согласился я. — Иначе не прогреется дом. А с отоплением надо решать. И если сам артефакт я соберу по схеме из справочника, то уровень моего заклинания не позволит дать хороший нагрев. Жаль, что из тварей ничего похожего не выбивается.
Особенностью схем, выбиваемых из тварей, было то, что в них не использовались заклинания. Они строились на точном и правильном подборе ингредиентов, поэтому гарантировали результат даже для самого слабого мага. Такие схемы были мало распространены, а те, кто стал счастливым обладателем хотя бы одной, обычно держал ее в тайне, ни с кем не делясь. Поэтому предложение Ганчукова было по-настоящему наглым.
Схемы же, которые приводились в учебниках и справочниках и на которых нас учил Коломейко, как раз зависели от доступного артефактору уровня заклинания. Отсюда и требования минимального уровня в десять — потому что ниже этого уровня артефакты были очень уж слабенькие. Да и десять, если честно, тоже было маловато — я даже не представлял, какой должен быть уровень заклинания, чтобы можно было развести на весь дом. Разве что в каждой комнате ставить по несколько? Так замучишься их заполнять. Дом хороший, но большой. И что обидно: артефакт демонтировали основной, а разводка осталась. Может, и правда, имеет смысл Коломейко попросить? Хотя он, конечно, заломит за свои услуги. К Ганчукову точно обращаться не буду.
— Ну смотри, — сказал Прохоров. — Я без дела сидеть не люблю. Когда руки заняты — и голова лучше работает. Токмо дерево нужно хорошее, правильно просушенное, иначе перекосит его скоро. Такое фиг подберешь. Но я гляну утром на рынке.
— Только завтрак не забудь поставить, — тявкнул Валерон и выразительно облизнулся.
— Твой магический помощник разговаривает? — удивился Прохоров, уставившись на Валерона.
— Чего? — повернулся ко мне помощник. — Посторонние не должны меня понимать.
— Он не посторонний, — заметил Митя. — Он клятву Петру дал, значит, он в нашей команде, а в команде все друг друга должны понимать.
Валерон смерил его недовольным видом и спросил:
— Тебе Петр, пока меня не было, дополнительный модуль с мозгами поставил?
— Он мне сразу поставил качественные мозги, не то что у некоторых.
— Твою ж мать, — сказал Прохоров. — Как ты это выдерживаешь?
— Обычно они сосуществуют мирно, — пожал я плечами. — Но из-за отношения Валерона к уборке, их дружба немного треснула.
— Если мы команда, — пояснил Митя, — то работать должны все.
Его размеренная манера речи очень контрастировала с эмоциональными выплесками Валерона. Последний к тому же обладал выразительной мимикой.
— Я тоже работал, — ощерился Валерон. — Отчитаться не успел. Отчитываться буду Петру наедине. Ты у меня из доверия вышел.
— Пойду-ка я спать, — решил Прохоров. — Вы тут без меня ругайтесь. А то вдруг опять ночью искажение рядом откроется, а я и не отдохнул толком, и голова болит. Терпеть не могу, когда рядом собачатся.
— Я тоже, — заявил Митя, решив, что речь идет исключительно о Валероне.
— Пропустим, если не на нашем участке, — быстро сказал я, пока Валерон надувался от злости.
— Да ты че? — возмутился Прохоров. — Это ж куча денег за плевую работенку.
— На которую князь наложил лапу. Будем наглеть — выпрут. А у меня в княжестве недвижимость и документ от Коломейко не получен.
Это я еще молчу про кусок реликвии, который нужно забрать у младшей княжны. И если меня выпрут, а она засядет в Дугарске — задача перейдет в разряд невыполнимых. Метка от клятвы уже начинала чувствоваться, но пока не сильно.
— Думаешь, удастся выбить?
— Князь мне пообещал, что Коломейко не уедет, пока нам не выдаст документ. Хотя могут быть и варианты. Коломейко — ушлый тип. Решит, что оставшиеся вещи не стоят риска за ними возвращаться.
— С Ганчуковым договоримся. Он похуже, по слухам, но документ выбьем.
Прохоров хищно ухмыльнулся, как будто собрался выбивать в прямом смысле этого слова.
— У меня не выйдет.
Я сообщил Прохорову о своих сложностях с данным артефактором, чтобы пояснить, почему я к нему не пойду доучиваться. Лучше уж самоучкой, чем к этому надутому индюку, который постарается самоутвердиться за мой счет.
— Тады Коломейку притащим. Нас четверо, за шкирку возьмем и притащим. Зря мы, что ли, деньги платили. Думать будем потом. — Он широко зевнул. — Все, я спать. Митя, ты же нас ночью покараулишь?
— Покараулю, — согласился паук. — Чужой не пройдет.
И он сразу же пустился в обход первого этажа, заглядывая по дороге во все окна. Разошлись и мы. Валерон грустно потащился со мной.
— Петь, ну прости, не подумал, — заныл он, когда мы оказались в комнате. Причем шепотом заныл, чтобы другим слышно не было.
— Ты собирался отчитываться, — сурово напомнил я.
— Вот, — Валерон выплюнул увесистую жестянку. — У Михайлова под полом была. Пахнет в точности, как в том месте, где у нас что-то сперли. Протереть бы чем — хранить в себе противно.
Жестянка была обмазана чем-то жирным с налипшими на поверхность частицами земли — скорее всего, оно и пахло. Запах был не сильным, но довольно неприятным. Жестянку я открыл со всеми предосторожностями. Внутри оказались именные векселя на Астафьева и паспорт, выписанный на него же. Причем выписан был недавно, и приметы в нем указывались Михайлова, а никак не Астафьева.
— Обналичим? — скромно уточнил Валерон.
— Риск высокий. Если Михайлов такое проворачивает не впервые, то у него могут быть подельники в банке, тогда я прямиком загремлю под арест. И на описание в паспорте я не похож.
— Выбросить туда же? — похоронным голосом спросил Валерон. — В княжеский сортир?
Я еще раз пересмотрел все бумаги. Неименных не нашлось, как не нашлось ни одной банкноты. И все-таки выбросить такую улику против Михайлова не поднималась рука.
— А если оттащить компромат к князю?
— Я в его дом не могу попасть, — напомнил Валерон.
— Можно на крыльцо положить с запиской «Князю» и в дверь постучать, чтобы попало точно по назначению.
— Еще за бомбу примут…
— А Козырев на что? Пусть проверяет.
Рядом загремел Митя, заглянул к нам в комнату, увидел жестянку и спросил:
— Наше?
— Наше-то наше, — согласился Валерон, — но пустышка.
— А компенсация?
— Да что ты заладил, — надулся Валерон. — Там все ценное лежит так, что не подобраться. А если вот это передать князю, то и не подберемся, потому что всю компенсацию захапает князь.
— Зато они будут заняты: и Куликов, и Козырев, и Михайлов.
— А еще получат наши деньги, — похоронным голосом сказал Валерон. — Может, ты сам отнесешь. Скажешь, что нашел среди вещей, тогда тебе что-то выплатят.
— Нашел вместе с паспортом Астафьева? Недавно выписанным? На меня все и повесят, — хмыкнул я. — Нет, тащи все князю. Даже если Михайлова не привлекут, то нервы потреплют. Это тоже важно. Михайлову не до нас будет.
— Он за этим и приходил, — сказал Митя.
— Действительно, — обрадовался Валерон. — Здесь же целое состояние. К чему ему всякая алхимическая лабуда. Ее продавать долго и геморройно. Он за этой коробкой и охотился.
— Он и алхимическую лабуду заберет за милую душу, — возразил я. — Она дорогая.
— Вот именно что дорогая, а ты не хочешь получать сродство к алхимии.
Я написал на листе печатными буквами «Князю» и пришлепнул к коробке.
— Просто отнеси это к дому и постучи в дверь.
Валерон наконец сдался и с тяжелым вздохом отправил жестянку во внутреннее хранилище.
— Теперь о компенсации, — важно сказал он.
— Ты же говорил: не подобраться?
— К основному не подобраться. Но кое-что удалось найти.
Он выплюнул тот самый мешочек, которым спалился перед Прохоровым. Обычный холщовый мешочек. Забитый большими кристаллами. Да уж, Михайлов на мелочь не разменивался…
Я высыпал все на кровать и начал просматривать, сразу отправляя просмотренный обратно в мешочек:
— Не определяется. Кузнечный молот «Радость Сварога» — половина рецепта. Не определяется… Не определяется… Треть навыка «Артефактная алхимия». Не определяется… Божественный взор.
— Прекрасно, — обрадовался Валерон. — Можно брать сразу после Кузнечного дела. Хотя еще Земля и Вода… Как подумаю, сколько ты теряешь потенциальных навыков… А это дополнительная прокачка. Думать надо.
Остальные кристаллы не определились, но теперь это меня не расстраивало, потому что я понимал: внутри что-то ценное. Даже ценнее, чем то, что открылось.
— Кто молодец? — счастливо спросил Валерон.
— Ты молодец, — сообщил Митя.
Валерон посмотрел выжидающе на меня, пришлось согласиться:
— Большой молодец. Но был бы еще большим молодцом, не повесь ты на меня Прохорова.
Валерон обиженно насупился и сказал:
— Я еще пустые дома продолжил обследовать и кое-что нашел.
В этот раз мешок был тяжелее, звяканье громче, а внутри оказались арбалетные болты, преимущественно разрывные, но были и с параличом, и с ядом, и с замедлением.
— Там раньше еще что-то стояло, но осталось только это. И они тяжелые. С ними двигаться сложно. И энергии много тратится. Но не мог же я это оставить?
— Не мог, — согласился я. — Вот арбалет сделаю и все использую. Спасибо.
— Валерон — молодец, — подтвердил Митя. — Зря я на него бочку катил.