Наконец Рен задумалась об ответе на последний вопрос: «Готова ли ты умереть, чтобы спасти жизнь другому человеку?»
Неужели тетя рисковала жизнью ради нее?
Рен вся дрожала, сидя в кладовке рядом с Оливией, от которой пахло лимоном, и вообще она оказалась очень милой. Но, как ни крути, шансы, что им удастся тут прятаться бесконечно и их не найдут, невелики.
Оливия, по крайней мере, была старой. Рен понимала, что это звучит ужасно, но это правда. Оливия уже прожила жизнь или большую ее часть. А Рен не успела сделать сотни вещей. Прежде всего, понятное дело, секс. Она никогда не возвращалась домой позже, чем разрешал отец. Она никогда не напивалась до беспамятства. Никогда не получала сто баллов по математике и не взбиралась на водонапорную башню.
А еще она так и не получила водительских прав, лишь разрешение на обучение. Она подала документы в день своего пятнадцатилетия. Отец знал, как дочь ждала этого момента, — когда она утром в день своего рождения заскочила на кухню, он уже был на ногах, как будто только ее и ждал. Хью намеренно тянул время, завтракал и пил кофе, пока Рен ерзала на стуле, отчаянно желая, чтобы ее отвезли в Управление автомобильного транспорта.
— Научи меня водить, — упрашивала она, когда они выходили из здания с заветной «корочкой».
— И как я об этом не подумал? — усмехнулся он и повез ее на парковку рядом с полицейским участком, в знакомое до боли место, где летом по пятницам они устраивали барбекю. Выйдя из машины, он расставил оранжевые конусы-преграды, показал ей, как отрегулировать зеркала, как проверить, где «мертвые зоны», и целых десять минут кряду они учились трогаться, а нога ее при этом, повинуясь в страхе колотившемуся сердцу, притягивалась к педали тормоза, как к магниту.
В конце концов он позволил ей проехать всего в сантиметре от оранжевых конусов со скоростью восемь километров в час.
— На повороте необходимо держаться ближе к середине дороги, — объяснял он. — Ведь никогда не знаешь, кто вылетит из-за поворота.
— Поняла.
— Рен, я не шучу. Это может быть велосипедист.
— Ладно.
— А там может не быть дорожки для велосипедов, — продолжил он объяснять самым серьезным тоном. — Поэтому ты поворачиваешь за угол и его сбиваешь, а он, слетев со своего велосипеда, разбивает голову о тротуар. А ты вылезаешь из машины, набираешь 911, едешь с ним в больницу, где узнаешь, что он умер и тебе придется объяснять его родным, что погиб он из-за тебя.
— Папа! — крикнула Рен, взглянув на отца.
— На дорогу смотри!
— Это даже не дорога!
— Прости, — поднял он руки, сдаваясь. — Теперь поверни налево.
Рен послушно включила указатель поворота и повернула руль.
— Однако, знаешь ли, здесь ты должна уступать дорогу.
— Но ведь других машин нет, — удивилась она.
— Но если ты выскочишь перед тем, кто едет прямо, и тебя ударят в бок, то потом, возможно, придется с помощью гидравлики извлекать тебя из покореженной машины. А у тебя будут сломаны ребра, которые проткнут сердце, и ты будешь медленно умирать от потери крови…
— Папа! — возмутилась Рен после такого запугивания.
— Прости, — согласился Хью: пожалуй, это и правда было чересчур. — Просто за рулем миллионы водителей, которых я не знаю и которым не доверяю… а ты у меня одна-единственная.
Рен сделала остановку и поклялась, глядя на отца:
— Я не погибну в автомобильной аварии.
Он смотрел в окно, куда-то вдаль. Потом улыбнулся той самой улыбкой, которую она заметила на его лице, когда сказала ему, что уже сама умеет читать себе перед сном; той самой улыбкой, которая играла у него на губах, когда она, в пятом классе, шла по аудитории, чтобы получить дурацкий сертификат об окончании младшей школы. Той улыбкой, что и тогда, когда она спустилась вниз из своей комнаты с накрашенными глазами и губами.
— Я припомню тебе твое обещание, — негромко произнес он.
Когда стрелок согнал заложников в приемную, стойка регистрации была вся в осколках стекла, повсюду разбросаны брошюры, на ковре — пятна крови. Входную дверь он распорядился забаррикадировать мебелью — к ней передвинули кофейный столик, шкаф, диван. По телевизору, висевшему над головой, показывали популярное кулинарное шоу.
Убегая от стрелка, Джой впопыхах оставила свою сумочку и телефон в послеоперационной палате. За стенами клиники мужчины-протестующие, похожие на Джорджа, провожали ее негодующими криками, и ей бросилась в глаза кукла, удерживаемая одним из протестующих за пятку, вверх ногами — из живота у нее торчал нож.
Чтобы приехать сегодня сюда, она поменялась сменами в баре, сказав, что собирается в Арканзас, навестить родных. Она понимала, что, если кто-то и станет жертвой стрелка, ратующего за запрет абортов, то это будет скорее такая, как она, женщина, которая только что прервала беременность. Неужели ей судьбой предначертано заплатить своей жизнью за то, что она совершила? Жизнь за жизнь? Заметит ли хоть кто-нибудь ее отсутствие…
— Эй! — донесся до нее шепот доктора Уорда. — Вы в порядке?
— А вы как? — кивнула она.
— Жить буду! Возможно. — Он улыбнулся собственной шутке. — Вас же Джой зовут, верно? Все будет хорошо, Джой.
Она не понимала, как он может говорить подобное с такой убежденностью, но была ему за это благодарна — как и во время проведения процедуры.
Если она сегодня умрет, после нее останется только одна строчка в газете. Она так и не получит свой диплом. Так и не познает, что такое влюбленность. И уже не сможет стать такой матерью, которой у нее самой никогда не было.
Из горла готов был вырваться истерический смех. Она — заложница, в руках сумасшедшего с пистолетом. Подошвы ее туфель в буквальном смысле были мокрыми от крови других людей: она переступила через мертвую женщину, чтобы сесть там, где сидит сейчас. И, скорее всего, ей придется увидеть еще не одну смерть. Перед тем как, возможно, погибнуть самой.
Но, по крайней мере, она уже не беременна.
Назвать сложившуюся ситуацию плачевной — все равно что ничего не сказать.
Иззи опустилась перед раненой Бекс на колени. Когда с большим трудом сняла-таки с нее блузку, увидела входное отверстие от пули — она прошла сквозь правую грудь и вышла чуть выше правой лопатки. Кровотечение не останавливалось, сколько бы Джанин ни прижимала марлю к ране.
— Мы позаботимся о вас, мисс Бекс, — с улыбкой пообещала Иззи.
Женщина тяжело дышала.
— Я… я…
— Молчите, — велел доктор Уорд. — Мы заштопаем вас, будете как новенькая. Я не могу рисковать своей врачебной репутацией.
После таких слов на лице несчастной затлела улыбка. Иззи сжала ей руку — руки самой медсестры были уже полностью в крови Бекс. От усилий, которые она прилагала, чтобы остановить кровотечение, ее била дрожь.
— Можно, я… — подняла голову Джанин, предлагая свою помощь.
— Нет, — сухо ответила Иззи. — Нельзя.
Вновь зазвонил телефон, и все обернулись на звук. Иззи кинулась снять трубку.
— Не трогать! — прорычал стрелок, ткнув в щеку девушки пистолетом.
Телефон звонил двенадцать раз — Иззи посчитала. А дыхание Бекс становилось все тяжелее.
— Трудно, — произнесла она. — Вды… хать… мне…
Иззи взяла Бекс за запястье и посчитала пульс — 240 ударов. Стало ясно, что у Бекс тахикардия.
— Скорее всего, у нее клапанный пневмоторакс, — предположил доктор Уорд. — Необходимо убрать воздух из плевральной полости, чтобы она могла свободно дышать. — Он выкрутился так, чтобы подтащить себя поближе к ней на своей здоровой ноге, но, ослабленный, не удержал равновесия и стал заваливаться на раненое бедро.
— Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы вы строили из себя героя, — едва успела его поддержать Иззи.
— Сейчас нам нужен хирург, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — И по всему выходит, что это будете вы.
— Я же не врач, — Иззи испуганно покачала головой.
— Это всего лишь горстка букв после фамилии. Держу пари, вы знаете, что делать.
Иззи раньше видела, как проводят игольчатую декомпрессию в больнице, когда все стерильно и есть необходимое оборудование. Но сейчас… уже ясно, что Бекс долго не протянет без немедленного медицинского вмешательства. Поскольку через рану в плевральную полость заходил воздух, давление увеличивалось и сжимало легкое, которое в свою очередь давило на сердце и смещало органы средостения. А это означало, что ее сердце не может функционировать эффективно и нижняя полая вена — крупнейшая вена в организме, по которой вся кровь возвращается к сердцу, — не выполняет свою функцию.
Бекс захрипела и стала хватать ртом воздух. Все тело ее содрогалось от усилий. Иззи схватила за руку сидящую рядом Джанин и этой рукой зажала рану на теле Бекс. Потом встала и собралась с духом.
— Этой женщине необходима медицинская помощь.
Стрелок лишь недоуменно уставился на медсестру.
— Вы хотите, чтобы она умерла? — надавила на него Иззи. Но он не реагировал, продолжая смотреть на нее с удивлением. Что за дурацкий вопрос! Разумеется, он только этого и ждет. Он хочет, чтобы они все умерли! Иначе зачем бы он приходил сюда с пистолетом…
— Я могу ей помочь, — продолжала настаивать Иззи. — Только мне нужны инструменты из процедурной.
— Считаете меня идиотом? — скривил Джордж изумленную улыбку. — Я не позволю вам идти одной.
— Так пойдемте вместе! — требовательно смотрела на него Иззи.
— И оставить их одних? — Он жестом обвел приемную. — Сомневаюсь. Сядь назад, — повел он пистолетом.
— Нет, — упрямо возразила Иззи.
— Что ты сказала? — поднял он брови.
— Нет! — Иззи бесстрашно двинулась на стрелка. Пистолет был направлен ей в живот, ноги подкашивались, но ей удалось сделать шаг, потом еще один, пока дуло оружия не уткнулось ей в живот. — Я не сяду. Пока не позволите мне взять инструменты, чтобы я могла спасти ей жизнь.
Мгновение, которое показалось вечностью, он пристально смотрел на нее, потом вдруг схватил Джой и приставил дуло пистолета к ее виску.