Пристав, неотступно следовавший за ним по пятам, остановился в дверях и повернулся к Бет.
— А вы, юная леди… — вздохнул он, словно паж короля, — да будет Господь к вам милостив.
Бет была набожной христианкой. Она поклонялась Иисусу, она молилась ему, она доверяла ему.
Она верила в Бога.
Однако верит ли в нее Он? Больше Бет не знала ответа на этот вопрос.
Прошел почти час с тех пор, как Иззи воткнула в грудь Бекс дренажную трубку. Неумолимо приближался предел допустимой потери крови: ее вытекло столько, что два полотенца промокли насквозь.
— Сделайте… одолжение, — выдохнула Бекс.
Иззи наклонилась.
— Любое.
— Передайте моей племяннице… — прохрипела она. — Что она не виновата.
— Вы сами ей об этом скажете, Бекс.
На губах несчастной заиграла улыбка — точнее, всего лишь намек на улыбку за гримасой боли.
— Я думаю, мы обе знаем, что это не так. — По щеке Бекс побежала слеза. — Больно не от того, что не успела сказать «прощай». Больнее от той пустоты, которая останется.
Иззи пристально смотрела на нее. Она отлично знала, каково «уходить без» — в детстве она хлебнула такого досыта. По ней никто никогда не скучал. Вот только, если она скажет Паркеру, что все кончено, один такой человек, пожалуй, появится. Только, когда разбиваешь другому сердце, — наносишь и своему такие же раны.
Иззи ничего не знала о Бекс, за исключением того, что она художница и у нее есть племянница, которой все еще чудом удается прятаться. Жизнь Бекс была ниточкой в чьем-то гобелене, и только это имело значение.
Иззи встала и подошла к стрелку.
— Без медицинской помощи эта женщина умрет, — сказала она.
— Тогда помогите ей.
— Я сделала все, что в моих силах. Но я не хирург.
Она обвела взглядом приемную. После того как он ударил по лицу Джанин, сбив ее с ног, в помещении повисла гнетущая тишина. Возле упавшей без сознания сидела Джой. Судя по тому, что Джанин несколько раз шевельнулась, она была жива.
— Я слышала, как вы говорили по телефону, — выпалила Иззи.
— Что?
— Вам известно, что такое терять близких? — Она безжалостно смотрела в его пустые глаза. — У всех нас тоже есть семьи. Пожалуйста. Нам нужно отправить ее в больницу.
И не успела она подумать, застрелит он ее сейчас или послушает, как зазвонил телефон.
Джордж впервые понял, что он супергерой, когда Лиль было всего полгода. Они оба свалились с гриппом, и измученный Джордж позволил ей спать рядом с ним. Но у Лиль быстрее, чем у него, спадала температура, она просыпалась и начинала скатываться с края матраса. Джордж мог бы поклясться, что сам еще спал, но, несмотря на это, мог резко выбросить руку и ухватить ребенка за ногу, чтобы девочка не упала.
Наверное, все отцы похожи. Был еще и такой случай: когда Лиль научилась ходить, ее ножка застряла между узкими дощечками забора на заднем дворе пастора. Джордж отправился за удобрениями для церковного сада, в его отсутствие за девочкой присматривала Эрлин. Когда он вернулся, то услышал истерический плач. Джордж пулей вылетел из машины еще до того, как она остановилась. Эрлин уже все перепробовала и сама заливалась слезами.
— Я вызвала 911, — сказала она ему, пытаясь успокоить малышку.
— К черту! — рявкнул Джордж и выбил планки кулаком. Он схватил Лиль и прижал дочь к себе, испачкав ей платье окровавленной рукой.
Иногда в этом мире причиняют не только физическую боль. Лиль было восемь лет, когда какой-то маленький говнюк из воскресной школы сказал, что ей нельзя играть с ними в пиратов, потому что она девчонка…
Джордж стал вести себя с Лиль так же, как повел себя с ним пастор Майк, когда Джордж считал, что ничего не знает и не умеет. Он начал делать вид, что забыл, как включить плиту, чтобы сварить спагетти.
— Папа! — закатывала глаза Лиль. — Просто поверни ручку!
— Ты не могла бы мне показать? — с надеждой смотрел он на нее.
И она показывала.
Потом он делал вид, что забыл, как правильно пользоваться молотком. Она клала на его руку свою ладошку и терпеливо объясняла, как забивать гвоздь: сперва несколько несильных ударов, чтобы не прибить руку…
Он делал вид, что не знает, как поменять лампочку, как почистить аквариум, как замешивать штукатурку, как запускать воздушного змея…
Однажды они отправились на церковную ярмарку.
— По-моему, я забыл дорогу до сладкой ваты, — сокрушенно произнес он.
— Папочка, — покачала головой дочка. — Ты должен сам попытаться. Я же не всегда буду рядом.
Ее слова ранили так больно, что он не в силах был пошевелиться — запаниковал, что она уйдет и просто растворится в толпе. Но она просто отправилась к сахарной вате, как он и рассчитывал.
С тех пор как Джордж оказался в церкви Вечной Жизни, это был один из нескольких случаев, когда он засомневался в существовании Бога. Разве может добрый Бог даровать отцу сверхсилу, чтобы защитить того, кто однажды перестанет в нем нуждаться?
После двенадцатого звонка Джордж вновь ответил.
— Алло, — спокойно заговорил Хью. — Там все у вас в порядке?
— Не делай вид, что ты на моей стороне.
— Так и есть, — ответил Хью как само собой разумеющееся. — Я гарантирую, чтобы все услышали то, что ты хочешь сказать. Чтобы все это закончилось хорошо для всех нас.
— Да знаю я, чем все закончится, — ответил Джордж. — Ты вызовешь отряд быстрого реагирования, и они прихлопнут меня, как комара.
— Здесь нет никакого спецотряда, — заверил Хью и не соврал. Отряд все еще собирался, их вызвали всего сорок пять минут назад.
— Думаешь, я поверю, что ты единственный полицейский у здания?
— Нет, здесь есть полиция. Все обеспокоены, но никто не хочет причинить тебе зла.
— Могу поспорить, дверь держит на мушке специально обученный снайпер.
— Нет.
— Докажи, — велел Джордж.
По спине Хью пробежал холодок. Наконец-то! Козырная карта в переговорах.
— Я могу доказать это, Джордж. Чтобы ты успокоился. Но ты должен кое-что пообещать мне взамен.
— Я не выйду!
— Я думал об одном из тех, кто внутри. Правда в том, что на меня давят, Джордж. Чтобы я вызывал спецотряд. Но я ответил, что мы с тобой можем договориться, надо просто подождать. Если ты выпустишь одного заложника, это надолго убедит моего шефа в моей правоте.
— Сперва ты.
— Ты мне обещаешь? — спросил Хью.
Повисла продолжительная пауза.
— Да.
Доказать, что нет снайпера… Теперь, когда он пообещал, как же исполнить свое обещание?
Хью вышел из командной палатки, продолжая сжимать телефон в руке. Побежал по тротуару от клиники и поймал первого встречного оператора.
— Эй, парень! — отшатнулся тот. — Руки убери!
— На каком канале работаешь?
— «Дабл-ю-Эй-Пи-Ти».
— Снимай меня, — велел Хью. — Быстро! — Он поднес телефон к уху. — Джордж! Ты меня слышишь?
— Слышу…
— Там есть телевизор?
«Пожалуйста, Господи, пусть там будет телевизор!» —мысленно взмолился Хью.
—Включи шестнадцатый канал. Прямо сейчас! — Он должен был немедленно дать стрелкý то, что тот хочет.
В трубке послышалась возня, крик и голос женщины:
— Джордж! Что происходит?
А затем он услышал и собственный голос по телевизору внутри Центра. Оператор снимал лицо Хью крупным планом.
— Джордж, это я, — помахал детектив рукой. — Сейчас ты видишь, что происходит за моей спиной, верно? — И обратился к оператору: — Снимай здесь. Сделай панорамный кадр.
— Все, как я и обещал, Джордж, — продолжал Хью. — Никаких снайперов. Никакого спецотряда. Только полиция, оцепившая место. — Камера вновь взяла его крупным планом. — Видишь? Мы же договорились, верно? Так кого ты отпустишь?
Увидев Хью, Джордж долго не мог оторваться от экрана телевизора. Хью Макэлрой был одним из тех мужчин, которые кажутся высокими, даже когда их не видишь в полный рост. Темные волосы, подстриженные коротко, по-солдатски, глаза как голубая сердцевина пламени… Они ТАК смотрели в камеру, будто заглядывали Джорджу в потаенные глубины души.
Казалось, Хью мог узнать, о чем думает Джордж. И все эти годы, что он прожил с Лиль, он считал себя ее героем? Ха, какой же он герой…
Тут Хью заговорил так, как будто на самом деле мог читать мысли Джорджа:
— Джордж, как бы ты ни поступил, какая бы причина тобой ни двигала — не важно. Что сделано — то сделано. Гораздо больше будет значить то, как ты поступишь сейчас.
Джордж дал слово. Он сам не верил, что его слово что-то значит для Хью. Но тот факт, что коп попросил его дать обещание, заставил Джорджа почувствовать себя… достойным уважения.
Едва ли не впервые.
Джордж подошел к медсестре — той суке, которая постоянно напоминала ему, что на полу люди истекают кровью, как будто он и сам не видел. Рывком поднял ее с пола.
— Собирай одного, — велел он.
Иззи с болью посмотрела на Луи. И он кивнул. Несмотря на то, что выбор был трудным, как у польки Софи[32], первой из заложников нужно было освободить Бекс. Остальные, застрявшие в этой приемной, тоже могли умереть. Но Бекс… если она останется, шансов выжить у нее не будет.
— Вы должны вывезти женщину, — сказал Луи.
— Бекс, — сделала выбор Иззи.
Стрелок стал отодвигать диван и стулья со столами, которыми забаррикадировал входную дверь.
Луи наблюдал за ним, прищурившись. Джордж выглядел, как сотни белых мужчин, которых Луи встречал за пределами клиники. Подавляющее большинство протестующих были мужчинами, и для Луи тут все было ясно: белые мужчины чувствуют угрозу от природы женщины. Даже в Библии естественные физиологические процессы в организме женщины описаны как патология: «Если женщина имеет истечение крови, текущей из тела ее, то она должна сидеть семь дней во время очищения своего, и всякий, кто прикоснется к ней, нечист будет до вечера»[33]