— Я считаю, женщина имеет право делать со своим телом все, что пожелает, — вздохнула Бекс. — Да, я так считаю. Но не могу сказать, что лично я сделала бы такой выбор.
— А ты не забыла: я сюда явилась не для того, чтобы мне сделали аборт? — уточнила Рен.
— Конечно нет. Но…
Она не могла вслух сказать то, о чем подумала. Даже если Рен вместе с ней войдет в клинику с самыми благими намерениями, там все равно будут и другие женщины — вероятно, и такие, у кого нет тети для сопровождения, такие, у кого не осталось возможности выбирать. Женщины, прячущие свои тайны от всех вокруг. Сама эта мысль заставила ее схватиться за живот.
Рен положила на торпеду недоеденный пончик с шоколадным кремом.
— И ничего не бери в голову, — предупредила она тетю.
Бекс смотрела, как племянница идет по направлению к Центру. И вдруг обзор ей перекрыл грузовик, затормозивший прямо перед ее машиной.
Бекс просигналила и сделала выразительный жест: мол, какого черта ты сюда влез? Водитель грузовика бросил на нее рассеянный взгляд. Странно — может, он просто сбился с дороги? В кабине он был один, и там не было женщины, которая могла бы направляться на прием.
Бекс снова перевела взгляд на Рен, а та как раз подходила к сетке забора и рядам демонстрантов. И одна из женщин уже подалась к ней, протянула руку.
Нет, черт их побери!
Бекс мигом выскочила из машины и стремглав понеслась к Центру. Догнала Рен и обвила ее рукой, крепко прижимая к себе.
— Но ведь… — повернулась к ней удивленная Рен.
— Никаких «но», — решительно ответила Бекс. — Одну я тебя туда не пущу.
— Вы опаздываете, — отметила диспетчер Хелен, когда Хью вошел в помещение полицейского управления.
— Да у меня еще десять минут в запасе, — возразил Хью, взглянув на часы.
— Совещание, однако, уже началось.
— Какое совещание?
— В комнате отдыха сотрудников идет совещание, — поставила в известность Хелен.
— Вот ведь черт! — Подождав, пока Хелен нажмет кнопку и впустит его, Хью помчался в подвал, прыгая через две ступеньки.
Когда в предыдущий раз он опоздал на совещание, шеф на него накинулся: мол, несерьезно относится к своим должностным обязанностям. А как может начальник управления делать Хью своим фактически заместителем, если тот пренебрегает неизбежными рутинными делами?
Макэлрой, чуть не споткнувшись, свернул по коридору, надеясь проскользнуть в помещение незамеченным, и тут услышал голос шефа:
— Наконец-то детектив Макэлрой сделал нам подарок, осчастливив своим присутствием. Кстати, о подарках…
И все сотрудники управления дружно затянули «Happy Birthday to You…»[50]. А Пола, его секретарша, протянула Хью поднос с кремовыми пончиками, образующими цифры 4 и 0. В один пончик воткнули горящую свечу.
Хью покраснел. Он терпеть не мог оказываться в центре внимания. Эти дни рождения… Обычно они служили ему просто напоминанием о том, что необходимо продлить лицензию на вождение и регистрацию табельного оружия, да еще пройти ежегодный медосмотр.
Пола подошла к нему и поставила поднос на стол, чтобы имениннику было удобнее задуть свечу.
— Загадай желание, — отступив на шаг, со всем своим очарованием улыбнулась она.
— А кто сказал, что у меня сегодня день рождения? — сделал он отчаянную попытку как-то обойти все это.
— «Фейсбук», — промурлыкала Пола. — Не нужно было принимать меня в друзья.
Ответ был исчерпывающим. Хью ничего не оставалось, как зажмуриться, загадать желание и задуть свечу.
— Мы тут все сложились, — сказала девушка в звании младшего детектива, — и решили подарить вам вот что. — Она протянула трость, перевязанную ярко-красным бантом.
Все рассмеялись, включая самого Хью.
— Спасибо. Эта штука очень пригодится, когда мне потребуется задать кому-нибудь из здесь присутствующих знатную порку за дело.
— Пола, — решил пошутить шеф, — не забудьте записать этого парня на осмотр, пусть проверят его простату. — Он хлопнул Хью по плечу. — Ну, ладно, забирай свои пончики, и беритесь все за работу. Сегодня же день рождения у Хью, а не у самого Иисуса.
Хью выслушал поздравления и добрые пожелания от каждого сотрудника, и они остались с Полой вдвоем.
— Что-то ты выглядишь не слишком счастливым для именинника, — подняла она бровь.
— Да я, — замялся Хью, — не сторонник сюрпризов.
— А знаешь, — пожала она плечами, — что подарил мне на сорокалетие мой супруг? Обрюхатил меня.
— Ну, мне это, думаю, не грозит, — хохотнул Хью.
— А что ты загадал? — допытывалась Пола, загадочно улыбаясь.
Он открыл было рот, но секретарша замахала на него руками.
— Это же был провокационный вопрос! На него нельзя отвечать, иначе загаданное не исполнится. Нет, Хью, правда, ты что, никогда раньше не праздновал день рождения? — Она протянула ему тарелочку с тремя пончиками. — Тебе положена добавка, потому что ты не такой, как все. Но премия только сегодня, не слишком-то бери в голову. — Она еще раз улыбнулась своей особенной улыбкой и оставила его в комнате отдыха одного.
Он вынул погашенную свечу из верхнего пончика. Желание у него было очень простым, но совершенно невыполнимым. Он пожелал, чтобы все оставалось таким, как сейчас. Чтобы Рен готовила ему по утрам завтрак, чтобы рядом оставались люди, достаточно любящие его для устроения такого дурацкого праздника, и чтобы он оставался крепким и здоровым. Он хотел, чтобы день шел за днем, а мир вокруг не менялся. Для него это было все, что давало почувствовать, какая хорошая штука жизнь. Даже если знаешь — особенно если знаешь! — что тебе есть что терять.
«Боже правый, да можно ли попасть в более неловкую ситуацию?» Не успела Иззи дойти до столика регистратора, как ее накрыла волна тошноты, и она опрометью бросилась туда, где была дверь с табличкой «Туалет». Ее вырвало так обильно, что она взмокла от пота. Прополоскав и вытерев рот, взяла сразу несколько бумажных полотенец, намочила их под краном и протерла лицо и шею.
В дверь постучали, и Иззи слегка приоткрыла ее.
— Вы хорошо себя чувствуете? — озабоченно поинтересовалась женщина, которую Иззи видела уже за стойкой регистратуры.
— Простите, миссис…
— Ванита, — подсказала та.
— Обычно я не веду себя так невоспитанно, — заверила ее Иззи.
В ответ Ванита протянула ей коробочку мятных леденцов.
— Помогает в таких случаях, — сказала она деловито. — Когда приведете себя в порядок, подходите ко мне, познакомимся, — улыбнулась и ушла.
Иззи снова закрылась и присела на крышку унитаза. Ей вспомнилось то время, когда она ходила в третий класс, а зимнего пальто у нее не было. И тогда она обратилась к секретарю директора и сказала, что ей нужно зайти в комнату находок. И там она взяла чье-то пальто. Штука в том, что секретарша прекрасно знала, что это пальто не принадлежит Иззи, но промолчала.
И вот сейчас Ванита оказала простую любезность, но что-то в ее глазах убеждало Иззи: этой женщине уже известны все ее секреты.
Ладно. Иззи — медсестра. Ей не впервой было сталкиваться с чем-то новым и неожиданным, равно как, умело притворяясь, успешно выходить из любого положения, овладев понемногу собой и преодолев неуверенность.
Да, ей пришлось прийти в клинику-абортарий, но она всегда преодолевала все трудности — сможет преодолеть и впредь.
Как только Оливия заметила кровянистые выделения, она сразу почуяла, что ничего хорошего это ей не сулит. У женщин ее возраста таких выделений не бывает, особенно если они не ведут половую жизнь с мужчинами. Прибавьте еще боль при мочеиспускании и странное онемение в ноге — достаточно для того, чтобы немедленно отправиться на обследование в Центр. Она уже много лет без всяких проблем ходила туда на регулярные гинекологические осмотры, на этот же раз Гарриет, выполнявшая в Центре обязанности фельдшера, после осмотра стала задавать вопросы:
— Когда у вас в последний раз брали мазок?
Да уже довольно давно, насколько помнила Оливия.
— Оливия, — посоветовала Гарриет, — по моему мнению, вам нужно пройти осмотр у специалиста, врача-гинеколога.
Это было две недели назад. После этого Оливия сделала рентген грудной клетки, томографию брюшной полости и таза, УЗИ печени, сдала клинический анализ крови, анализ крови на электролиты, и… услышала заключение онколога, но не очень-то ему поверила. Возможно, ей нужно было услышать это от кого-то такого, кого она знала и кому доверяла.
Сейчас она сидела в смотровом кабинете, ожидая Гарриет, и держала в руках выписку из карточки, сделанную онкогинекологом. Написано было все равно что по-гречески.
«Да нет, — еще раз вгляделась она в текст, — по-гречески и то было бы понятнее…»
— Оливия, — обратилась к ней Гарриет, поздоровавшись, — как вы себя чувствуете? Что сказал онколог?
Пациентка протянула ей выписку.
— Наверное, мне надо было прихватить с собой переводчика с медицинского.
Гарриет пробежала глазами:
«Разрастающаяся грибовидная некротическая язва с наростами на кости и обструкцией правой стенки таза.
Умеренный гидронефроз правой почки с последующим распространением на ректосигмовидный отдел ободочной кишки и поражением слизистой и мышц… лимфоденопатия тазовой и парааортальной области… признаков асцита не обнаружено.
Содержание креатинина — 2,4 мг/дл; гематокрит — 28 %».
— Нейроэндокринная карцинома шейки матки, — сделала вывод Гарриет. — Ох, Оливия! — вздохнула она.
— Карцинома, — кивая, повторила Оливия. — Это единственное слово, которое мне удалось понять. Доктор мне объяснил. Да он много чего говорил… только я очень быстро перестала прислушиваться.
— У вас рак шейки матки, — мягко сказала Гарриет. — Право, меня это очень огорчает.
— А вы уверены, что здесь нет ошибки? Такого быть не может! Я же лесбиянка.