Горячее солнце обожгло ее. Она вынула телефон, набрала текст, и через десять секунд машина тети Бекс остановилась у тротуара. Рен задорно рванула дверь и скользнула на переднее сиденье как раз в тот момент, когда из-за угла появился школьный охранник.
— Поехали! — воскликнула она. — Едем, едем!
Тетя Бекс резко рванула с места.
— Боже правый, — сказала она под визг шин, — я чувствую себя просто Тельмой и Луизой[57].
— Кем? — непонимающе уставилась на нее Рен.
— Рядом с тобой я чувствую себя каким-то динозавром, — засмеялась тетя. Она протянула руку к заднему сиденью, пошарила там и отыскала бумажный пакет, который и положила на колени Рен. Та, еще не открыв пакет, знала, что в нем пончики с шоколадным кремом.
Она полагала, что именно в такие минуты хорошо, если рядом есть мама. Но, честно говоря, мама здесь была как бы лишней. Она жила где-то в Марэ[58], среди богемы, и делала пирсинг в таких местах, в которых даже Рен не захотелось бы его делать. А тетя Бекс не была второй после мамы, она была лучше.
Рен изогнулась на сиденье так, чтобы забросить ноги на приборную доску.
— Не нужно так делать, — автоматически отреагировала тетя Бекс, хотя трудно было представить, чем повредит этой старой колымаге, если на ней останется отпечаток кроссовок Рен. На заднем сиденье лежали разноцветные коврики, пустые ведерки, пыльные холсты, и все это пахло скипидаром.
— Ну, давай, — сказала Рен.
— Давать что?
— Давай, читай лекцию. Как ты это обычно говоришь… бесплатный завтрак никогда не бывает по-настоящему бесплатным.
— Не-а, — покачала головой Бекс. — К этому завтраку не добавлено никаких премудростей.
Рен выпрямилась и вскинула голову.
— Серьезно? — Тетя была единственным человеком, который, казалось, понимал, что, когда любишь, ничего нельзя расписать наперед, это словно прием у врача. — Тетя Бекс, — выпалила вдруг Рен, — а почему ты так и не вышла замуж?
Тетя пожала плечами.
— Уверена, ты хочешь услышать куда более романтическую историю, чем то, что было на самом деле. Не вышла я замуж, вот и все. — Она бросила взгляд на племянницу. — Я везу тебя сегодня туда вовсе не потому, что страдала от неразделенной любви. По мне, лучше уж ты будешь принимать противозачаточные таблетки, чем потом делать аборт.
Рен раскрыла пакет, вынула пончик и надкусила.
— Я уже говорила, что обожаю тебя?
Тетя вскинула бровь.
— За то, что я везу тебя в Центр, или за то, что купила пончики с шоколадом?
— А можно и за то, и за то? — засмеялась Рен.
Когда Оливия перед уходом из дому пошла поцеловать Пег, она нашла свою жену под раковиной на кухне: Пег пыталась поправить сливную трубу. Оливия минутку полюбовалась изгибом бедер Пег, ее полными грудями, колыхавшимися в такт движениям рук. Черт возьми, Оливия, может быть, и старовата уже, но ведь не мертвая же она! Пока.
— Отчего это мне так повезло? — промурлыкала она. — Жениться на слесаре. И весьма горячем к тому же.
— Ты женилась на инженере с талантами слесаря. — Пег выбралась из-под раковины. — И горячем к тому же.
Пег улыбнулась ей, и Оливии захотелось закрепить в памяти все мельчайшие детали их совместной жизни. В том числе и щербинку между зубами у Пег, и полосочку розового носка, который высовывался из кроссовок. Струйку апельсинового сока, растекшуюся по кухонному столу, и стойку перил на лестнице, каждую неделю выскакивающую из гнезда, сколько бы клея на нее ни изводили. Россыпь авторучек у телефона, брошенных, словно руны, — и ни в одной не осталось уже чернил. В обыденных вещах было столько поэзии, что хотелось плакать.
— А куда это ты собралась в такую рань? — полюбопытствовала Пег, снова ныряя под раковину.
Оливия ничего не сказала Пег о том, что на прошлой неделе ходила к онкологу. Больничную карточку с непонятными цифрами и результатами анализов она спрятала под матрас — Пег ее там не найдет. Сейчас карточка была у нее в сумочке, чтобы медсестра в Центре смогла все растолковать Оливии. Но нужны ли ей были и в самом деле эти пояснения? Она и так все понимала, только ей хотелось, чтобы кто-то другой сказал это вслух, подтвердив ее догадки.
— Плановый осмотр. Ничего особенного.
Она услышала, как заворчала, заклокотала сливная труба, как звонко рассмеялась Пег. Боже, она уже десять лет танцует под музыку этого смеха! Оливия чувствовала себя исследователем, который пробирается по хорошо знакомому миру, классифицируя и занося в свой каталог каждую привычную мелочь, заросли бытовых деталей — просто на тот случай, если через тысячу лет после нас кому-то захочется увидеть нынешнюю жизнь такой, какой виделась она Оливии. Как ее пальцы сплетались с пальцами Пег в темноте кинотеатра, где не приходилось беспокоиться, что кого-нибудь шокирует любовь двух немолодых женщин. Прядь серебристых волос, исчезающую из-под душа в бесконечность. Прохладу и властность ее поцелуя.
Ей будет очень не хватать именно этих мелочей. Она подумала, можно ли, покидая этот мир, взять с собой навсегда что-то из них, спрятав в карманы, зажав в кулаке, прижав языком к нёбу.
В те часы, когда Луи не проводил аборты, он учил будущих врачей, как их надо делать. Будучи доцентом Гавайского и Бостонского университетов, в начале семестра он всегда читал одну и ту же лекцию: рассказывал студентам, как пять тысяч лет назад в Древнем Китае для абортов использовали ртуть (хотя она, похоже, убивала и самих женщин). Аборты упоминаются еще в древнеегипетском папирусе Эберса, датируемом 1500 г. до н. э. Показывал он и слайд барельефа из храма Ангкор-Ват в Камбодже (1150 г. н. э.), на котором был изображен демон, делающий аборт женщине в потустороннем мире.
Студенты узнавали от него, что Аристофан, древнегреческий драматург, упоминал чай из болотной мяты в качестве средства прерывания беременности, хотя всего пятью граммами этой мяты можно было смертельно отравиться. Римский историк Плиний Старший советовал женщине, которая желает прервать беременность, переступить через гадюку или съесть цветок руты. Гиппократ считал, что женщине в таких случаях следует подпрыгивать и ударять себя пятками по ягодицам, пока плод не выпадет наружу. Если же такой способ не помогал, то надо сделать микстуру из мышиного помета, меда, египетской соли, смолы и дикого арбуза — и ввести эту смесь в утробу. Индийский манускрипт на санскрите (VIII в. н. э.) рекомендовал для этой цели посидеть над горшком с кипящей водой или луком, от которого идет пар. Древнеримский врач Скрибоний Ларг, личный лекарь императора Клавдия, составил рецепт, включавший корень мандрагоры, опиум, коровью петрушку, опопанакс и различные виды перца. Христианский богослов Тертуллиан описал инструменты, подобные тем, что и сегодня используются при проведении абортов. Он же сообщал, что такими инструментами пользовались Гиппократ, Асклепиад, Эразистрат, Герофил и Соран — известные медики античности.
Аборты, говорил студентам Луи, делались с начала времен.
— Я тут отыскала для вас что-то новенькое, доктор Уорд, — решила обрадовать его Ванита, когда он вышел на пятиминутный перерыв в приемную. — Пижму.
— Это пациентка?
— Нет, — засмеялась Ванита, — это такая трава. Или цветок, не знаю, как правильно. Ее использовали для прерывания беременности в средние века.
— Где вы это вычитали? — усмехнулся он.
— В одном любовном романе.
— Не знал, что в любовных романах освещается эта тема.
— Ну, а как вы думаете, что еще может случиться, если от души заниматься сексом?
Луи рассмеялся, тоже от души. Ванита принадлежала к числу людей, которых он любил больше всего на свете. Клиникой она владела с 1989 года, когда удалился от дел предыдущий хозяин. Она велела выкрасить здание в оранжевый цвет, чтобы оно красовалось на фоне своего окружения, словно в праздничном воскресном наряде. Выросла Ванита в Сильвер-Гров, в так называемом Библейском поясе, и ее мама была горячо верующей баптисткой. Когда Ванита открыла свою клинику, местные церковные власти связались с ее матерью, дабы уведомить, чем занимается непутевая дочка.
«Ванита Джин, — позвонила ей мать, — только не говори мне, что ты открыла клинику, где делают аборты». — «Тогда ты, мама, меня об этом не спрашивай», — сказала на это Ванита.
— И много у меня сегодня работы? — поинтересовался у нее Луи.
— А я что, похожа на хрустальный шар для предсказаний?
— Вы похожи на человека, который составляет расписание приема.
— Ладно, — хмыкнула она. — Надеюсь, у вас сегодня был очень плотный завтрак, потому что второго завтрака может и не быть.
Луи улыбнулся. Работы будет много. Да ее всегда было много. С первой пациенткой он, по сути, уже начал. Женщине на четвертом месяце беременности потребовалось ввести препарат, чтобы расслабить мышцы шейки матки. На сегодняшнее утро она будет первой и последней пациенткой, но в приемной уже собирались женщины, которые пришли на собеседование с психологом, а завтра придут на процедуру. Одни добирались из Натчеза и Тупело, другие жили буквально за углом. Встречались жительницы Аллигейтора и Сатартии, Старквилла и Уиггинса. Штат Миссисипи занимает 125 000 квадратных километров, а аборт можно сделать только в одной этой клинике. Чтобы сюда попасть, некоторым нужно ехать пять часов, да еще ждать сутки между собеседованием и самой процедурой. Это означало дополнительные расходы на транспорт, а многие отчаявшиеся женщины не могли себе позволить такой роскоши. В памяти телефона Ваниты хранились фамилии благотворителей и названия организаций, к которым можно было обратиться, если приходила женщина, не имеющая денег ни на еду, ни на автобусный билет домой, а уж тем более на процедуру. Попадались и такие, кого приходилось направлять в другие штаты, потому что в Центре делали аборты только до шестнадцати недель.