Действительно, раньше к Пикситу было опасно прикасаться, но Мина всё же жалела, что тогда не встала на его сторону. Может, её родные отнеслись бы к нему добрее, если бы знали, как он их любит, хотя он всё-таки поджёг поле, а потом и письмо…
Ну хотя бы сегодня она не стала молчать. «Лучше поздно, чем никогда».
«Поэтому ты должна рассказать о фестивале и десятилетних бурях!»
«Это другое».
Она чувствовала, что он не согласен – на языке появился лёгкий привкус скисшего молока. Как бы ей хотелось заблокировать это ощущение: спорить с кем-то в собственной голове занятие не из приятных.
«А я и не спорю, – возразил Пиксит. – Я лишь высказываю своё мнение».
«А можно это делать не в моей голове?»
«Это ты в моей голове».
«О».
– Идем, пора доставить вас двоих домой, – сказал папа и, подведя Мину к повозке, помог ей взобраться на сиденье. Затем указал на одеяло внутри. – Ты меня не уколол – надеюсь, его ты тоже не сожжёшь?
Вместо ответа Пиксит запрыгнул в повозку. Папа сел рядом с Миной и взмахнул поводьями. Лошадь пустилась лёгкой трусцой.
Они ехали молча, и Мина впитывала красоту ферм по обеим сторонам дороги: тёмно-зелёные поля высокой пшеницы, светло-зелёные ряды недавно посаженного гороха и коричневые полосы чернозёма между ними. И пахло здесь правильно. Она вдохнула знакомую смесь запахов старого компоста и свежей зелени. Солнце опустилось почти к самым макушкам далёких гор, и первые облака начали розоветь.
К тому моменту как солнце зашло за горизонт, впереди показался их дом в роскошной рамке из розовых, оранжевых и золотых облаков.
Гатон предполагал, что по возвращении ей всё дома будет казаться маленьким. Но это было не так. Дом в её глазах совсем не изменился. Вскоре она уже могла разглядеть бегающих по двору близнецов – с такого расстояния они были крошечными, но всё равно узнаваемыми.
– Мина, – нерешительно произнёс папа, – знай, что никто тебя не винит.
«Не винит за что? – Сердце болезненно сжалось. – Неужели профессор Дано рассказал им о моём вопросе премьер-министру?» Он не мог – не после того как настоял, чтобы она солгала друзьям, и сам обманул всех в школе.
– Я знаю, что учиться бывает тяжело, – продолжил папа. – Особенно когда ты… ну… ты… – Он секунду помедлил. – В общем, мы рады, что ты дома. И если ты не захочешь возвращаться, мы тебя поддержим. Ты старалась, мы это знаем.
– Я… – Мине хотелось возразить, что её отправили домой не потому, что она не справлялась, хотя это было правдой: она так и не научилась призывать на пальцы искры, и профессор Дано воспользовался этим – и тем фактом, который она пыталась скрыть, – как предлогом для отстранения. Как оказалось, он следил за её успехами куда пристальнее, чем она думала, и заметил её бесплодные потуги освоить это простейшее умение.
«Они не бесплодные. Просто ещё не принесли плоды».
Ну почему она не может искрить!
– Мне просто нужно кое в чём разобраться, – сказала она папе.
Он улыбнулся, будто понял, о чём она, и повёл повозку к дому. До них донёсся радостный визг Ринны и Беона: Орли, дождевой зверь, летала над двором, держа в когтях ленту, и каждые несколько секунд снижалась, волоча её по траве. Близнецы бегали за ней, но всякий раз, когда их пухлые ручки почти дотягивались до ленты, Орли взмывала в небо.
– Это у них такая новая игра, – пояснил папа. – Отлично выматывает перед сном.
Гениально. И как Мина сама не додумалась до чего-то подобного?!
Папа свистом остановил лошадь перед крыльцом. Мина спрыгнула и уже двинулась, чтобы помочь её распрячь, но папа её остановил:
– Идите в дом. Устраивайтесь. Отдыхайте. Вы же с дороги.
– Папа… – Она лихорадочно подбирала слова. Как спросить о том, что её волнует, не спрашивая об этом? – Если бы ты узнал, что игра, в которую играют Орли с близнецами и которая так им нравится, приводит к тому, что… не знаю… какие-то чужие дети… например, заболевают – что бы ты сделал?
– Сказал бы им придумать другую игру, – тут же ответил папа. – Но ты не волнуйся: эта игра никому не вредит. Орли следит, чтобы близнецы не забежали туда, где могут пораниться, и она достаточно умна, чтобы понять, когда им пора передохнуть.
Что ж, она получила ответ. Папа распряг лошадь и повел её в стойло.
Пиксит выпрыгнул из повозки и направился к крыльцу, по пути мягко толкнув Мину в ноги.
«Начало положено».
«Он не понял, что я имела в виду».
«Начало для тебя, не для него». Его вера в неё была как тёплое одеяло, всё такая же непоколебимая, несмотря на то что она его подвела. Может, ей удастся найти способ поведать о бурях за границей и помочь тем людям.
Пиксит толкнул носом входную дверь и заколебался. «Ты можешь зайти. – Несколько лет назад они расширили проём для Орли. Пиксит, конечно, здорово вырос, но опасность застрять ему не грозила. – Ты уже достаточно взрослый и дом не спалишь».
Он поставил лапу за порог.
– Входить нельзя! – закричала мама из кухни.
Пиксит замер.
Она выглянула из окна:
– Простите, Мина, Пиксит, я всего лишь имела в виду, что только что помыла пол. Зайдите сзади.
Они обежали дом. Заметив их, Ринна и Беон забыли о своей игре и повисли на ногах Мины:
– Мина, Мина, Мина, ты дома! И ты привезла с собой искрящего пони! Можно на нём покататься? Ну пожалуйста! – выпалили они, перебивая и не слушая друг друга, так что сложно было понять, кто именно что сказал.
Засмеявшись, она села на колени и обняла их обоих.
«Скажи им, что они могут на мне покататься, если хотят».
– Он говорит, что можно.
Близнецы с радостными воплями бросились к Пикситу и взобрались ему на спину. Ринна ткнула пальцем в скользнувшую по чешуе искру:
– Хе-хе, щекотно!
– О, о, я тоже хочу! – Беон схватил другую искру, будто это был мыльный пузырь.
Пиксит совершил круг по двору под восторженные крики и хлопанье близнецов. Папа даже не пытался их снять, чему Мина несказанно обрадовалась.
«Отлично. Они относятся к нему как к родному». Видимо, им просто нужно было немного времени, чтобы принять Пиксита таким, какой он есть.
«И точно так же твоя семья и друзья примут тебя, когда ты станешь такой, какой я тебя знаю».
На это она ничего не ответила.
Зайдя в дом, она остановилась перед входом на кухню, не решаясь ступить на ещё мокрый пол. Мама лежала под раковиной и что-то делала гаечным ключом.
– Привет, мам.
Выскользнув из-под раковины, мама улыбнулась Мине:
– С возвращением, радость моя. – Её глаза сощурились в улыбке, и Мина внезапно осознала, как сильно по всем по ним соскучилась.
Кто-то пощекотал ей спину, и она от неожиданности прыгнула вперёд.
– Только не по чистому полу! – предупредила мама.
Одновременно с этим Гатон сзади воскликнул:
– Ха! Напугалась! Рад, что ты вернулась. И чисто к твоему сведению, потому что это тут совершенно ни при чём: я больше не буду делать твою работу по дому, и куриц надо покормить.
– Гатон! – повысила голос мама. – Мина, он шутит.
– Вообще-то нет, – ответил Гатон. – Ладно, хорошо, шучу. Типа.
– Отдыхай пока, – сказала мама Мине. – Я тебя позову, когда ужин будет готов, но мы накроем не на кухне – пол такой чистый и красивый…
Через заднюю дверь забежали близнецы, запутавшиеся в перепачканной ленте. Во все стороны полетела грязь, забрызгав стены и пол.
Мина подавила смешок. Мама драматично вздохнула.
Беон и Ринна взглянули на её лицо, взвизгнули и стрелой унеслись назад во двор.
– Я помогу тебе всё отмыть, – предложила Мина.
Мама отмахнулась:
– Нет-нет, спасибо. Возможно, мне стоит привязать губки к близнецам и просто покатать их по кухне.
«Я бы на это посмотрел», – просунул голову в открытое окно Пиксит.
«Не думаю, что она всерьёз. Разве что наполовину». В гостиной Мина наблюдала, как Гатон натягивает ботинки, чтобы пойти в курятник.
– Гатон…
Ей хотелось спросить, известно ли ему что-то о связи между погодой и бурями за границей. Он был стражем дольше, чем она, и профессор Дано говорил, что слухи циркулируют уже давно. Может, он что-то слышал?
Но Гатон выскочил за дверь прежде, чем Мина успела сформулировать вопрос.
Или она намеренно не торопилась.
Неделя пролетела незаметно. Мина взяла на себя все свои прежние обязанности по хозяйству и старалась убедить себя, что у неё всё равно не получилось бы отменить Десятилетний фестиваль и помочь людям, живущим за горами. Она ведь просто ученица, к тому же не самая лучшая. У неё даже искрить не получается. Кто к ней прислушается, даже если она решится заговорить?
«Я бы прислушался». Пиксит смотрел на неё из-за сетки-ограды, пока Мина кормила куриц остатками с завтрака.
«И больше никто».
«Это неправда», – тихо возразил он.
Курицы с кудахтаньем принялись клевать ей ноги. Она торопливо отошла и бросила корм в другой конец курятника. «Я не могу».
Она отвернулась к горам. Расстояние смягчало их неприступные очертания, превращая их во всего лишь красивый пейзаж, как картина на стене. За многие мили отсюда Нила, Эйона, Варли и все их близкие готовятся к десятилетним бурям. «Я не знаю, как остановить фестиваль. И если я расскажу кому-нибудь о том, что мне известно, меня исключат – и какая тогда от меня будет польза? Я никому не смогу помочь, если меня выгонят из школы».
«Но из семьи тебя никто не выгонит. Они тебя любят».
Она закончила кормить куриц. Пиксит прав. «Будет много криков».
Он подумал над этим. «Скорее всего».
Идея представлялась соблазнительной. Если только они её выслушают… «Они начнут орать прежде, чем я сумею договорить».
Пиксит и это обдумал: «А ты говори очень быстро».
Ей хотелось рассказать, особенно если был шанс, что они поверят и поддержат её. Хранить такую тайну было тяжело. «Ну предположим, они всё узнают – а что дальше? Как они остановят фестиваль? До него всего неделя!»