— Да. Я готов предложить решение наших проблем.
— Какое же?
— Нам необязательно смотреть на Юг, достопочтенные! Так или иначе, но независимо от того, кто победит в конфликте, Нор’Эгус или Нор’Мастри, мы отщипнем лишь долю победы, пусть эта доля и будет увесистой. Однако прямого выхода к Рабскому простору мы так и не получим. Да и не факт, что, закончив войну, южные королевства разберутся с юронзийцами так быстро, как это необходимо. Все-таки наши южные войны затяжные из-за магических источников. А нам нужно наладить поступление рабов как можно скорее. Так что у нас нет времени ждать!
— Что же ты предлагаешь, Кра?
— Посмотреть на Север! Глеоф, братские земли Бофраит и Летардия, Сциуфское княжество и Ноэль. Эти малоразумные дикари богаты, но слабы из-за междоусобиц. Непаханое поле! У них на челе написано по природе быть рабами, а выход к ним имеем только мы. Война с Севером обойдется нам восхитительно дешево, ибо они неспособны противостоять нашим магам, да и плоды мы получим много больше и много быстрее. Я сделал подсчеты. Что ж, в двенадцать раз мы сократим расходы на наем войск, в восемь…
Король привлек к себе внимание покашливанием, прервав ворона.
— Я тебя понял, Кра, — возразил Морнелий. — Согласен, что Север богат… но мы торгуем с ним… Торгуем долго и поддерживаем мирные отношения. Разве можем мы напасть на доброго соседа?
Абесибо Наур усмехнулся от такого наивного ответа, который больше подобал конюху, нежели королю. Потарабанив сухими пальцами по столешнице, он сказал:
— Ваше Величество, Юг перепахан и густо заселен, в то время как на Севере плещется море магии.
— Даже если закрыть глаза на эти сказочные источники магии, которым нет пока подтверждения, — поддакнул Кра и закивал клювом, — то в горах Севера сокрыты лучшие железо, олово, драгоценности. Одно северное солрагское железо чего стоит! Оно в разы лучше песчаного сатрийарайского. Это все может быть наше, Ваше Величество. Забудем про южные войны и посмотрим в сторону дикого Сервера!
— Зачем же забывать про южные войны, Кра? — ответил архимаг, не соглашаясь. — Нам нужно лишь завладеть этими источниками, и Юг тоже будет наш, от Черной Найги до песков юронзиев. Вы думаете, я вам толкую сказки о мощи, что таит в себе Север? О нет, — и он печально улыбнулся. — Мой дед Бабабоке жизнью заплатил за эти сведения…
И Абесибо Наур, ученик великого Харинфа Повелителя Бурь, уже в который раз рассказал всем историю своего деда — Бабабоке Наура. Его дед был исследователем, выходцем из богатейшей семьи тех веков. Именно он опроверг теорию, что мир Хорр явился из небесного разлома, а Нега выплеснулась из него, как вода из перевернутого сосуда. Как утверждал Бабабоке, мир демонов явился не с неба, а из-под земли, разломав ее, как ломает твердь нежный цветок, пробивающийся к солнцу.
«Не на земле ответы, а под ней, — неистово писал в своих трудах исследователь. — Мы не нашли ни храмов, ни их останков в землях Глеофа, куда проникают наши соглядатаи. Мы думали, что найдем их на Дальнем Севере в снегах, но, возможно, их нет и там, иначе бы вести о них докатились сюда, на Юг. Теперь я уверен, что под горами находится “их” царство, полное мрака, и именно там следует искать утерянные артефакты и моря Неги. А главное — ответы на наши вопросы. Мы сможем найти их только там, под горами Дальнего Севера, откуда явились дети Неги…»
Чувствуя гордость за своего деда, Абесибо говорил, не переставая. Он был из тех горделивых людей, кто приписывает достоинства предков себе и стремится их приумножить, чтобы превзойти.
Все слушали архимага, кивали, но мало кто вникал — у каждого была своя забота.
Оборотень Рассодель Асуло прежде всего переживал за свое многочисленное семейство, насчитывающее одиннадцать сыновей и пятерых дочерей, которые уже сами породили кучу внуков. Переживал он и за вверенных ему городских оборотней, осознавая исход долгого голода. Ворона Кра Черноокого беспокоил больше всего расход казны, что была для него роднее собственного дитя. Обычно ясный взгляд вампира Дайрика Обарайя, который за весь совет не произнес ни слова, сейчас был затуманен. Он обдумывал, как бы ловчее убрать столь явный запах у борькора, чтобы повысить его действенность. Нага Шания Шхога заботила победа Нор’Эгуса, в котором стали царствовать змеи, ведь, как наг, он, конечно же, выбрал сторону змеиного короля Гайзы. Уделом Иллы Ралмантона оставалось глядеть на всех, ясно читая лица и мысли.
Все изредка поглядывали на короля, но тот, апатичный и отрешенный, уже был потерян для своего народа, хотя, согласно закону, все еще решал судьбы. Одна лишь королева сидела тенью, незримо прислуживая своему мужу.
— Мой дед погиб на Дальнем Севере в пристанище одного из детей Гаара. Об этом донес его ученик, который успел сбежать. Но эти дети Гаара ничего не сделают против огромного южного войска. Да и тем более можно будет захватить их бессмертие и излечить вашу слепоту, Ваше Величество! — закончил архимаг свою речь, пытаясь всех убедить.
Король Морнелий не ответил. Он уронил челюсть, отчего Наурика снова вытерла его губы платочком, и продолжал молчать. Сначала консулат терпел, терпел, терпел, но уже спустя пару минут все нервно переглянулись между собой. После отравления король растерял ум, это заметили многие. Речь его, некогда живая, как бурная река, теперь стала будто болотом — зыбким, застоялым.
Наконец король очнулся от своего отрешенного забытья. Весь консулат уже недовольно поглядывал в его сторону, и ситуацию снова взял в свои руки Илла.
— Что ж, — сказал советник. — В любом случае, перед тем как предлагать решение наших проблем с помощью Севера, достопочтенный Наур, стоит выслушать, что нам скажет посол Нор’Мастри. Дзабанайя Мо’Радша прибыл к нам с предложением от короля Мододжо Мадопуса.
— Да, — медленно произнес король. — Сильная речь у тебя, Абесибо… Сильная… Род — это важно… А мои несчастные слепые глаза меня совсем замучили… Но пусть введут осла!
— Посла, — шепнула королева.
— А… я так и сказал…
Пока консулы с тревогой переглядывались из-за скудоумных речей короля, один из писарей поднялся, подошел к колокольчикам рядом со столом и позвонил в них. Охранники в коридоре услышали звон незамысловатого устройства.
Двери открылись. В Мраморную комнату вошел Дзабанайя Мо’Радша, посол Нор’Мастри.
Посол снял маску и поднял завешенную полотном картину, деловито положив ее на стол. Он сначала раскланялся в глубоких поклонах и разлился в горячих, сердечных приветствиях, потом продемонстрировал верительную грамоту, в которой король Мододжо уполномочивал Дзабанайю вести переговоры от его лица.
— Уважаемый консулат! — завел речь посол. — Я прибыл из Багряного Пика, дворца Бахро, с посланием от Его Величества Мододжо Пра’Мадопуса.
Он развернул второй внушительный и позолоченный свиток, исписанный алыми буквами, и водрузил его в центр стола.
— Его Величество Мододжо передает мудрому консулату Элейгии свои наилучшие пожелания, восхваляет ваш ум, богатство вашего края и шлет дары вам, великим правителям: полсотни лучших мастрийских лошадей чистой крови, пятьдесят песчаных быков, пять цалиев рубинов и алмазов, десять цалиев корицы, десять цалиев шафрана… — Дзабанайя говорил и говорил.
После оглашения списка даров он снова горячо раскланялся. Его воздушный алый шарф взлетел от активных движений, а глаза запылали огнем. Дзабанайя был энергичен и жарок в речах и жестах, и его энергия разливалась по всему залу. Все вслушались.
— Я не хочу быть чрезмерно официальным! — продолжил посол. — И не буду зачитывать скупые этикетные послания, облеченные в громоздкие обороты. А скажу как есть! Наш любимый король в битве у озера Куртул потерял единственного сына и наследника, Радо Мадопуса. Эта война исчерпала себя, достопочтенные, и ее пора прекратить…
— И за этим вы ш-шдесь с дарами? — прервал с презрением в голосе Шаний Шхог. — Чтобы призвать нас вмеш-шаться и шделать войну, которую вы так хотите прекратить, затяжной?
— Нет, достопочтенные! Мой старый король Мододжо сейчас пребывает в трауре, ибо его род по мужской линии пресекся. У него осталась только одна радость в жизни, его жемчужина — дочь Бадба. К горестям нашего короля, маленькая Бадба по законам, как женщина, не сможет взойти на престол. Однако ее сын сможет. Поэтому наш король хочет зародить крепкий союз, однако не желает смешивать древнюю кровь, освященную самим Фойресом, ни с горцами из Сатрий-Арая, ни с дикарями из Красных земель, ни с пахарями из Айрекка. И потому предлагает вам, Ваше Величество, брачный союз между прекрасной Бадбой и вашим старшим сыном, Флариэлем!
Консулат замер. В зале повисла мертвая тишина, в то время как Абесибо не сводил глаз с укрытой полотнищем картины.
— Сын принцессы Бадбы будет первым претендентом на престол нашего короля… И таким образом наследник принца Флариэля и принцессы Бадбы станет править двумя королевствами, — завершил посол.
— Элейгией правит консулат! — заметил архимаг. — А не только король.
Лицо Дзабанайи расплылось в обаятельной улыбке.
— А еще король Мододжо готов отослать принцессу в Элегиар… — добавил он.
Тут даже архимаг Абесибо замолк и побелел. Все поняли, что такой жест означал лишь одно: король мастрийцев ради мести готов отдать королевство в руки Элейгии при условии, что родится сын. Ведь тогда прямое право наследования будет за элегиарским наследником. А если учесть, что принцесса будет жить при дворце Элегиара, то аристократия Нор’Мастри не будет иметь влияния ни на нее, ни на рожденного наследника. Это было даже больше, чем правление двумя королевствами. Это предвещало слияние Нор’Мастри и Элейгии, если удастся преодолеть сопротивление знати в Нор’Мастри.
Некоторое время все молчали. Все держали на лицах маску холода, хотя в душах кипели страсти и противоречия.
— Ваше Величество! — обратился к слепому королю Шаний Шхог. — Это вмеш-шательство в дела нашего королевства ишвне! Консулат имеет власть одобрять или отвергать наш-шледника на престол, выбирая лучш-шего, и это традиция. У вас трое сыновей, но союз с Нор’Мастри приведет к тому, что на престол взойдет еще не рош-шденный сын, который может не годиться в короли!