— Таким образом, — поднялся со стула король, держась за стол хилыми руками, — мы принимаем предложение мастрийцев. И занимаем их сторону в войне. Позовите осла… посла!
После перезвона колокольчиков створки дверей распахнулись. Дзабанайя вошел в зал, силясь скрыть волнение в спокойном шаге, но страсть на его лице, свойственная всем потомкам пустынных людей, с лихвой выдала его состояние. Войдя, он оглянулся и увидел, что створки дверей оставили открытыми. В его глазах скользнула неуверенность — отказ? Однако король мягко улыбнулся, что сразу же перекосило его лицо, и обратил свой отрешенный лик туда, где должен был стоять посол.
— Я принимаю предложение вашего короля, почтенный Мо’Радша, — сказал он.
— Ах, Ваше Величество! — лицо посла дрогнуло. — Ваша мудрость, как и мудрость консулов, не знает пределов. Я передам королю ваш ответ! Этот день можно считать началом великого союза, который принесет благо обоим народам!
— Время покажет. Обсудите детали возвращения в свои земли с достопочтенным Асуло. Совет… окончен.
В тишине раздались шелест парчовых одежд и шуршание бумаг писарей-воронов, которые все документировали. Поднявшись, консулы стали покидать Мраморную комнату в некоем недобром молчании. Король же тихонько окликнул своего советника.
— Илла… Илла, ты здесь?
— Конечно, Ваше Величество. Я всегда с вами.
— Пройди со мной в покои.
Поддерживаемый своей женой, Морнелий Слепой медленно направился из ратуши к Коронному дому. За ним вереницей последовала огромнейшая свита и советник, стучащий тростью. Чуть погодя они все добрались до темных покоев. Там большая часть свиты отсеялась.
Всю стену опочивальни короля вместе с окнами закрывали черные гардины. От этого в комнате царил мрак, тягучий и тяжелый. Наурика провела Морнелия за руку к широкому креслу и осторожно усадила.
— Подушечку подать? — поинтересовалась она.
— Нет. Будь добра, оставь нас с Иллой наедине.
Королева кивнула и, сложив руки на животе, медленно покинула спальню. Вслед за ней по приказу ушли камергер, трое немых рабов-евнухов и личный маг.
Когда дверь за ними закрылась и комната снова погрузилась в темноту, Морнелий устало откинулся в кресле, снял корону, затем шелковый платок и посмотрел пустым слепым взором туда, где сидел советник.
— Как ты себя чувствуешь, Илла?
— Терпимо, Ваше Величество.
— Сколько тебе осталось, по словам лекарей?
Илла вздохнул.
— Муатаб говорит, что десять лет.
— Десять… Хорошо, значит, я не останусь без тебя в эти сложные годы.
— Я с вами, Ваше Величество, — натянуто улыбнулся советник. — Я с вами до конца, как и клялся.
— Расскажи мне, что ты думаешь о Нор’Мастри и войне.
Илла задумался и оперся подбородком о трость, сидя в кресле. Думал он с минуту и наконец произнес:
— У Нор’Мастри не все так хорошо, как они заявляют. Мне доложили, что юронзии намереваются идти дальше, за пределы захваченного Рабского простора, желая расширить его. Несмотря на столь юный возраст, у сына Рингви Дикого проявляются недюжинные задатки лидера и военачальника. Боюсь, Ваше Величество, что его племена могут дойти вплоть до Джамогеры. А сатрийарайцы, спустившись с гор, тут же присоединятся к раздиранию Нор’Мастри. Мы нужны мастрийцам больше, чем они нам, и рассчитывать на то, что их доля в войне будет велика, не стоит.
— А что с нашей казной… Все ли так плохо, как вещал Кра?
— Кра все рассматривает в самых мрачных красках, радея за то, чтобы казну, будто гнездо, ворошили как можно меньше. Но он отчасти прав. Из-за дотаций рабовладельцам и расходов на укрепление Апельсинового Сада наша казна мало готова к большой войне, а надо понимать, что война будет затяжной. Мы сможем покрыть часть расходов займами у банкирских домов, но только часть. Однако выход есть, хоть и болезненный. Но необходимый. Если бы я предложил его на совете, то никто бы не согласился на союз.
— И что же ты предлагаешь?
— У нас, Ваше Величество, есть богатейшая на Юге знать. С ее ресурсами нашей казны хватит, чтобы собрать войска для осады даже Нор’Алтела. В закромах у этой знати золота в десятки раз больше, чем было в нашей казне в лучшие годы. Но знать наша старая, златожорствующая. А взять с нее придется много…
Король прокашлялся и тихо заметил:
— Вся наша знать, Илла, вскормлена на гагатовых землях, розданных с руки моих милостивых предков. Причем розданных в пользование на благо короне.
— Боюсь, что все уже об этом давно позабыли и считают земли исконно своими, — криво улыбнулся советник.
— Тогда нужно напомнить. Я даю тебе добро, Илла, подготовить законопроект. Устанавливаю срок — до праздника Шествия Праотцов.
— Как прикажете.
— Что еще нас ждет?
— Дворец постепенно окутает недовольство, и оно будет расти. После выхода закона о новом налоге мы в глазах аристократии предадим ее. А когда из Нор’Мастри вместе с девочкой прибудет и часть чиновников, начнется передел интересов и власти. Никто не захочет нести потери из своего кошелька.
Советник замолк и рассмотрел лицо короля, не видевшее света, а оттого белое и измученное.
— Продолжай, Илла. Не оставляй меня во тьме одного.
— Я бы рекомендовал вам усилить бдительность по отношению к консулату. Половина консулов не согласна, и они обязательно предпримут что-нибудь для того, чтобы сорвать сделку. Однако мы можем это предупредить.
— Ты хочешь организовать слежку?
— Да, но грязные дела из страха чтения памяти будут делаться не напрямую, а через косвенных поверенных. Я бы не стал полагаться на дворцовых соглядатаев в поиске изменников, а привлек бы сторонние гильдии, которые невозможно подкупить.
— Раум… — апатично сказал король.
— Да, Ваше Величество. Раум преданна, честна и исполняет клятвы, чего я не могу сказать о наших консулах. Она также поможет организовать безопасную переправу девочки из дворца Бахро. Если с Бадбой что-нибудь случится, то союз умрет, не родившись. Но чтобы Раум смогла проникнуть во дворец, мне нужно будет, Ваше Величество, получить власть над всеми этапами проверки прислуги. Маги Абесибо не должны обнаружить ее.
— Хорошо. Я передам тебе полноту власти и здесь, — кивнул король, и голова его по-шутовски свесилась на грудь. — Я рад, что хотя бы на тебя можно положиться…
— Спасибо, Ваше Величество, за столь лестные слова, но, боюсь, что все пройдет не так гладко, как хотелось бы. Грядут тяжелые времена… — помрачнел Илла. — Сейчас от представителей двора исходит не меньшая опасность, чем от Нор’Эгуса. На их месте я бы первым делом позаботился о смерти Бадбы. До появления наследника пройдет несколько лет, а у убийц будут в распоряжении магия, яды, гильдии. Причем опасность теперь угрожает не только девочке, но и вашим сыновьям. Но у вас их трое, а вот у Мододжо ребенок один. Чтобы оборвать союз, придется убить либо трех принцев, либо одну девочку, которой и так будет не рад весь двор. Я думаю, вы понимаете, какой вариант выберут…
— Понимаю… — вздохнул король.
— А еще я бы рекомендовал вам пересмотреть свое окружение и сократить доступ к королевской башне. Дело нешуточное, Нор’Эгус — богатое королевство, и у них хватит золота, чтобы послать даже мимиков. Их хоть и мало осталось и они сами скрываются от карающей длани закона, но до моих ушей долетают неутешительные слухи, будто Белая Змея, Зрячие и дети Химейеса рыскают по городам в поисках зачатых мимиками младенцев, которые уже с полугода начинают проявлять способности к оборотничеству.
Король вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Хорошо, но, Илла, тебе тоже следовало бы перебраться во дворец. Разве ты не рискуешь, проживая в особняке на краю Золотого города?
— Пребывание во дворце в свое время не спасло меня от белой розы, — улыбнулся печально Илла.
— Да… да, — сам себе кивнул король. — Но тебя успели спасти, потому что ты находился рядом. Если будешь в особняке, даже пара минут станет для тебя губительной. Яды и убийцы доберутся до тебя даже сквозь щиты.
— Вы правы. Я поразмыслю об этом.
— И к слову… Я знаю о слухах. Ну, о тех, что ходят вокруг тебя и того ноэльского раба, который прибыл с Вицеллием. Ты собираешься дать ему свободу?
— Позже, — Илла нахмурился.
— Почему же?
— В его истории есть темные пятна. И хотя я вижу, что моего раба держит при мне не только браслет, сотворенный вашим личным магом из Байвы, я не готов сделать признание перед двором. Сначала я хочу разобраться…
— Тебе осталось не так долго жить. Разве не желал ты сына? Я готов выказать ему благосклонность, Илла. Через три месяца день Гаара, и он может пойти по твоим стопам.
— Желал, Ваше Величество, — Илла натянуто улыбнулся. — Я благодарен вам за опеку.
— Так прими ее! Дай ему свободу, чтобы он видел в тебе не угнетателя, а благодетеля.
— Он не так прост, как кажется. Слишком мало рассказывает о своем прошлом. Поначалу я считал, что из деликатности он не хочет ворошить прошлое, связанное с Вицеллием, — Илла поморщился от упоминания Алого Змея, впрочем, как и всегда. — Но сейчас прихожу к мнению, что за плечами моего раба тянется долгая история. Я благосклонен к нему и благодарен вам, однако Раум отправилась в Ноэль, и я жду от нее доклада.
— Илла… — шепнул Морнелий.
Он медленно снял перчатку и протянул свою белую руку.
— Я желаю облагодетельствовать тебя, мой верный чиновник, ибо ты многое сделал для королевства. Так что прими мой совет как указ.
Илла Ралмантон, на лице которого мелькнуло смятение, посмотрел на белую руку с тонкими пальцами и припал к ней сухими губами в поцелуе. Морнелий криво улыбнулся.
Глава 5. Праздник Гаара
Элегиар. 2152 год, зима
Зима вновь спустилась на королевство Элейгию. Зима эта была без снега: слякотная и мрачная. Она выла жуткими ветрами, проносилась по черным равнинам, залетала в города и стонала в проулках, выгоняя смрад и вонь. Вздохнув, Юлиан приоткрыл глаза, потянулся на матраце и обнял свою подушку. Воспоминания о снежном Офурте, где буйствовала скрипучая зима, о том, как он грелся с семьей у очага, о том, как прекрасен Север с его высокими, точно крепости, сугробами постепенно покинули его воображение. Он вернулся мыслями к Югу, сел на своей кровати, вытянул длинные ноги и увидел посапывающих Дигоро и Габелия. Эти двое при всем их различии были схожи в одном: оба любили поспать.