— К вам гости, достопочтенный! Важные! Так говорит Падафир, охранный маг, который сопроводил их от ворот.
— Важные гости не приходят из района нищих…
— Но это невеста вашего… — И майордом посмотрел на Юлиана, ткнул в него пальцем и хотел уже было ляпнуть «сына», но осекся. — Вашего слуги!
— Невеста?!
Вопрос был задан одновременно и Иллой, и Юлианом. Юлиан оторвался от лицезрения сада, напрягся и посмотрел на Иллу. Тот тоже глядел на него исподлобья. Доску бережно отодвинули, чтобы не уронить фигуры, охрана обступила хозяина, махнула рука в одобрительном жесте — и майордом пропал в особняке, чтобы привести гостей.
Из проема стрельчатой арки, украшенной изразцами, вышел дородный мужчина. Был он лысоватым, пропахшим потом и пивом. Явно не из знати. Обернувшись, он заботливо подал руку девушке, которая появилась следом. Юлиан сразу понял, что это была его дочь: такая же широкая в плечах, с висячими щечками и сальной редкой косой. Она скромно улыбнулась и погладила большой живот, а за ней последней вошла на террасу, видимо, мать.
Илла Ралмантон хмуро оглядел гостей из Мастерового района, одетых не бедно, но и не богато. Потом он грозно смерил «невесту» внимательным взглядом, остановился на ее животе, явно указывающим на дитя под сердцем, и принюхался. Посетители были людьми. Они сразу же рухнули на колени и уткнулись лицами в мраморный пол. Где-то из полутьмы дома настойчиво кланялся и Падафир, не решившись приблизиться. Глава семьи, трясясь от страха перед столь важной персоной, как Илла, хрипло произнес:
— Достопочтенный, да осветит солнце ваш путь!
— Говори, зачем явился.
— По поводу свадьбы. Был уговор с женихом…
Отец семейства поднялся с колен, не переставая кланяться, и беглым взглядом обозрел роскошь одежд «жениха», его осанку. А затем, увидев на лице того черту веномансера, напрягся и будто бы заподозрил что-то неладное.
— Достопочтенный и светлейший Ралмантон! Меня зовут Иохил, и я торговец посудой в Мастеровом районе, у храма Прафиала на Желтой мостовой. Ваш слуга обещал прийти еще с месяц назад по поводу свадьбы, к которой мы готовились, однако не явился.
— Готовились? — спросил Илла.
— Да, готовились! Ваш слуга уже с год обхаживал мою Сеселлу. Мою младшую дочь. Но когда дело дошло до свадьбы, много раз обговоренной, он пропал! Мы ждали, долго ждали, достопочтенный… Вчера Сеселла должна была сочетаться с ним браком при жреце в храме, но Юлиан так и не явился. Мы стерпели сей стыд. Мы думали, что произошло что-то жуткое, но… кхм… я вижу, что слуга при вас, цел и невредим.
— Я вас в первый раз вижу, — качнул головой Юлиан.
— В первый? — вздрогнул Иохил и обернулся, зло сверкнув глазами. — Может, и Сеселлу ты видишь в первый раз? Мы были добры с тобой, поддерживали все твои вложения в банк, а ты в последний момент вдруг забыл о нас?
— Какие такие вложения?
— О Прафиал, как же так можно глумиться над простым людом?! Мы приняли то, что дочь понесла от тебя раньше положенного, но такого хамства я стерпеть не могу! Не по заповедям Праотцов это!
Иохил в гневе обернулся к Илле Ралмантону, который жестом не дал Латхусу вмешаться, ибо наемник уже сделал шаг к обнаглевшему горожанину.
— Достопочтенный! — протянул жалобно Иохил. — Пусть я верил вашему слуге и нашему жениху, но, будучи человеком благоразумным, все-таки взял у него расписки. Ознакомьтесь, будьте добры! Я прошу вас рассудить все по справедливости, коей вы так славитесь, во имя Прафиала!
С этими словами Иохил поднялся, отряхнул шаровары и полез под жилетку, откуда извлек измятые бумаги. Затем по-простому протянул их Илле, точно какой-то ровне, но расписки принял Дигоро, доселе тихо сидящий в углу с магом. После проверки на яды он передал их дальше. Илла вчитывался в бумаги, пока все терпеливо ждали. Время текло. Иохил платком промокнул испарину на плешивой макушке. Наконец советник еще раз оценивающе посмотрел на неказистую «невесту», на хмурого Юлиана, на такого же хмурого отца «невесты» и медленно сказал:
— Начнем с того, что мой слуга по осени 2152 года по статусу еще был рабом. Он не мог брать у тебя в долг без моего ведома, поэтому расписки недействительны. И закончим тем, что он вампир, от которого человеческая женщина понести не может. Иногда подобное происходит, но всегда, подчеркиваю, абсолютно всегда, оно заканчивается ранней смертью дитя в утробе.
От этого отец «невесты» сделался бледным, а Сеселле, кажется, так и вовсе поплохело. Она пошатнулась, ухватилась за поданную руку матери и вперилась в Юлиана так, будто перед ней стоял не мужчина, а чудовищный грим.
Иохил же замотал в неверии головой.
— Быть не может! Как… как это… вампир… Он ужинал с нами почти каждый день!
— Вы ошиблись, почтенные. Вы меня с кем-то спутали.
— Нет, этого быть не может! — крикнула истошно мать «невесты». — Это точно он! Он часто оставался у нас на ночь в спальне дочери! Это знают все соседи, шорник Браугм, конопатчики Ливолли! И даже брошь на его шапероне такая же! Только… Ох… Та деревянная была, а не золотая.
Однако Илла их уже не слушал. Вместо этого он буравил взглядом Юлиана, который понимал: грозит важный разговор.
— Этих простаков на улицу… — приказал советник, махнув небрежно рукой. Затем обернулся к Юлиану, и глаза его опять сверкнули, предвещая проблемы. — А ты… Ты в малую гостиную!
Бумаги были брошены на пол, как нечто несущественное, чтобы тут же быть подхваченными ветром. Илла Ралмантон поднялся. Встревоженная Лукна обвязала его халат поясом, и Илла удалился с террасы, растеряв всякое желание играть в шахматы. На чело его легла мрачная дума.
Юлиан склонился и поднял одну расписку, вчитался и усмехнулся. Составлена она была неграмотно, с кучей ошибок, причем даже в имени заемщика их умудрились сделать целых две. Он попытался вернуть бумаги семье ремесленников, но Иохил застыл, будто молнией пораженный.
— Но как, — шепнул он, с ужасом вытаращившись. — Как так получилось?
— Расписки составлены даже не моей рукой, — ответил Юлиан. — Вы стали жертвой обмана мимика. Вам бы стоило, узнав, что жених из чужого района, сначала поинтересоваться, кто он…
— Я узнавал! Еще осенью.
— И что же?
— Почтенный маг на воротах подтвердил. Он подтвердил, что здесь, в Золотом городе, живет северянин Юлиан, который служит достопочтенному и великому Илле Ралмантону! Мы… Мы не уточняли, кто он… То есть кто вы, думая, что вы человек…
Падафир кивнул из проема, подтверждая.
— Ну что я могу сказать вам… Примите мои соболезнования. И много ли взял монет у вас этот негодяй?
— Триста пятьдесят пять серебром…
Юлиан вздохнул, ибо сумма была крошечной по меркам знати, но огромной для скромного горожанина. Он попытался вернуть расписки в руки торговца, но тот так и остался стоять ошеломленным. Тогда Юлиан скрылся в полутьме особняка, направляясь к малой гостиной.
Мать «невесты» между тем утешала горько плачущую дочь, которая то гладила уже увесистый живот, то смотрела вслед исчезнувшему за поворотом жениху, который оказался вовсе не женихом. Падафир с озадаченным видом подошел к семье, пережившей трагедию, и тихо, но выразительно кашлянул, поглядывая на охрану Иллы.
— Пройдемте, почтенные, я вас провожу.
— Мы сами. Сами, черт возьми, доберемся до ворот! — горько ответил Иохил.
— О нет, мы не к воротам.
— А куда же? — воскликнула мать.
— Вас, то есть вашу дочь, надобно показать демонологам. Не пугайтесь, вам стоит бояться не демонологов, почтенные, а того, что родится. Молитесь Прафиалу, чтобы это было обычное дитя, так как не всякому передается от мимиков умение менять внешность.
И рыдающую семью ремесленников увели под надзором стражи сначала из особняка, а потом в сторону дворца.
— И ты отпустил его?! — вспыхнул, как искра, Илла. — Ты назвал ему свое имя, сказал, кто ты, и отпустил? Почему тогда уж не обменялся одеждой, а?
Юлиан развел руками. Не мог же он сказать, что в скором времени собирался сбежать, поэтому судьба мимика его не очень-то интересовала. Тем не менее ситуация складывалась дрянная, и он в который раз чувствовал себя редкостным болваном.
— Я попытаюсь найти его, достопочтенный…
— Как ты это сделаешь, расскажи? Может быть, все вокруг веками страдали от мимиков, чтобы пришел ты, такой умный, и нашел его по щелчку пальцев?
— Кхм, во-первых, он жил в том доме целых три года, обшивая местных, поэтому, вероятно, обзавелся друзьями. Можно начать с них, достопочтенный. Во-вторых, у него есть основное ремесло, — Юлиан вспомнил те паршивые костюмы, которыми был завешан чердак. — Да, он мог обмануть меня, что занимается портняжеством под заказ, и все наряды могли принадлежать ему, но нелишним будет обойти ближайшие лавки с тканями и фурнитурой.
Илла выдохнул. Вид его был очень изможденным, поэтому вместо очередной вспышки ярости, к которым Юлиан уже привык, он только устало откинулся на диванчик.
— Мои люди и так займутся этим и обыщут всех портных в той округе. Но ты понимаешь, сколько проблем мне доставил? Что будет, если он узнает о почтенной Маронавре?! Ты соображаешь, черт возьми, что человеческая женщина может понести от мимика?
— Я все понимаю. Клянусь, что найду его.
Юлиан склонил голову. Уши его тут же стали пунцовыми. За последние несколько десятков лет никто еще не заставлял его чувствовать себя таким дураком, как Илла.
— Клянется он… — ядовито усмехнулся Илла и посмотрел в потолок. — В мимиков природой заложена способность перевоплощаться в любого. С каждым годом они оттачивают свое умение, поэтому матерый мимик — очень опасное создание. Может быть, сейчас передо мной стоишь не ты, а этот Момо?
Илла оглядел молчаливого вампира, его напряженную позу и затаенный гнев и снова усмехнулся:
— Что ж ты думаешь, все высшие чиновники, консулы и короли от любви находятся в постоянном окружении свиты? И что они обвешаны личными печатями, которые сложно подделать, тоже от желания носить их при себе? Или от чувства одиночества с членами королевс