ой императорской опочивальни.
Тяжелые двери с вырезанными на ней коронованными мечами отворилась. Изнутри повеяло пылью, гнилью, а также нечистотами вперемешку с лекарствами из златовика. Пахло старостью. Пахло смертью. Стража затолкала Кристиана в просторную, но ледяную комнату, где мальчик сразу же спрятал пальцы под рукава, чтобы прогреть их, потому что даже огромнейший, на полстены, пылающий камин не справлялся с этим.
«Подойди… дитя мое…» — раздался сиплый голос с кровати.
Любопытная Таля успела заметить едва живой труп в объятиях десятка алых одеял. Кристиан сделал послушный, но боязливый шаг к отцу. Двери гулко закрылись. Старушка замерла у коридорного окошка и смахнула слезу, переживая за своего Кристиана. Такой маленький, думала она, а уже такой несчастный, потому что враг многим только из-за своего статуса преемника.
Время шло. Чуть погодя из опочивальни императора раздался душераздирающий детский визг. Стража кинулась к двери, распахнула ее и обнаружила лежащего на полу Кристиана в обморочном состоянии. Старик-император откинулся на подушках не дыша — мертвый.
«Испугался смерти», — сделали вывод присутствующие.
Таля тогда прижала к себе бледного как смерть Кристиана, омыла его лицо из поднесенной слугами чаши и счастливо выдохнула, когда тот открыл глаза. Но взгляд его напугал няню: холодный, жесткий. Маленький император поднялся, отряхнул табард, расшитый златом, и неожиданно лукаво улыбнулся:
— Няня, я хочу есть. Принесите мне перепелов, фазана… и вина.
— Вина?.. — удивилась тогда Таля.
— Еще вина, няня. Плесни-ка еще! Чего вылупила глаза, карга старая? В голове одна труха!
Таля вернулась из воспоминаний и подлила Кристиану вино из бронзового кувшина. Он пьяно, но счастливо улыбнулся и немного отхлебнул. Затем плотнее закутался в плащ, будто подмерзал, и принялся смаковать напиток, причмокивая, вытянув губы трубочкой, пока не рыгнул. Напряженное ожидание прервал герцог Круа, который несильно постучал ладонью по столу.
— Ваше Величество…
— Да? — спросил император.
— Нужно обсудить некоторые детали.
— Так говори же, мой верный военачальник. На чем мы остановились? Все готово к отправлению в Донт? — Кристиан снова припал губами к кубку, наслаждаясь вкусом вина. Затем оторвался и вытер рукавом винные усы, багровеющие над тоненькой губой.
— Почти… — прогудел герцог. — Лесной тракт свободен от снега и достаточно просох, чтобы наши обозы прошли до самого Донтовского замка.
— Тогда почему «почти»?
— Все та же проблема — набеги северян. Мы разобрались с Аммовским трактом. Я сократил расстояние между постами вдоль него с четырех миль до трех и увеличил количество дозорных. Сопровождение обозов также было увеличено в два раза. Нападения на Аммовском тракте уменьшились. Но проблема с Лесным трактом до сих пор не разрешена.
— Почему?
— Лес слишком большой, чтобы мы могли провести полный осмотр местности. Тропа сжатая. Проходит в теснине. Придется идти узким фронтом по четыре-пять коней.
— Пустите вперед разведку по боковым тропам!
— Сделаю! — рьяно кивнул герцог, боднув головой воздух. — Однако чтобы преодолеть лес, нам понадобится полторы-две недели дневных переходов, Ваше Величество. Вы сами понимаете, что за это время им будет несложно отыскать подход и выйти во фланг или арьергард маршу.
— И мы подготовимся к этому.
— Да, но северяне… Они, — и герцог неосознанно посмотрел на Филиппа фон де Тастемара, боясь задеть его, — они горды и твердолобы! Они могут напасть, даже если будут знать, что это закончится их смертью.
— И это правда закончится их смертью! — усмехнулся император. — Мне нужно попасть в Донт во что бы то ни стало, поэтому делайте что приказано. Вам должно знать, герцог, как вести войну не только открытую, но и сокрытую в виде подлых неприятельских атак.
— Но все же… Ваше Величество…
— Никаких «но»… — ухмыльнулся Кристиан, затем поправил вечно сползающую корону. — Не бояться дракону мыши, как и не бояться Глеофу твердолобых северян, мой верный военачальник!
Сам же император при упоминании северян с веселой улыбкой посмотрел в сторону Филиппа и продолжил:
— Наша цель — замок Донта. А затем, когда мы там отдохнем и граф Тастемара убедится, что владения его родственника не разграблены, зачем он, собственно, и явился к нам… — и император Кристиан скорчил Филиппу рожицу, — двинемся дальше на Габброс.
Герцог умолк. Молчали и все вокруг. Молчали напряженно.
Два года назад, когда Кристиан заставил грозного Филиппа фон де Тастемара войти со своим графством в империю, герцог Круа решил, что родилось дитя, поцелованное самим Ямесом, благочестивое и мудрое. Однако со временем он стал замечать, что с мальчиком что-то не то, что знания его несоизмеримы с его возрастом. Было в Кристиане нечто такое, отчего всех бросало в дрожь: и эта напускная веселость, и злые высказывания, и холод подземелий в глазах. Это дитя не Ямеса, а его отступника — демона Граго, думал про себя герцог.
— Есть у кого что добавить? — спросил Кристиан.
И, снова поправив обод короны на мягких вихрах, он улыбнулся и осмотрел молчаливых лордов. В шатре, помимо него, были также герцог Круа, граф Ламойтетский, представитель графа Форанцисса (сам Летэ никогда не участвовал в походах), барон Аутерлотский, четыре мерифия и граф Тастемара — девять господ. Все они молчали, ибо понимали, что в этом театре главная роль принадлежит одному лишь Кристину, а все прочие лишь немые зрители победоносного захвата Стоохса.
Слуги разлили по кубкам вино, заигравшее в свете ламп. Император поднял свой украшенный яхонтами кубок.
— Тогда за победу! — весело прощебетал он. — За шествие к Донтовскому замку. Сначала Донт, затем Габброс! А скоро и весь Север! Завтра же отправляемся в путь!
Все выпили и радостно загудели.
Граф Тастемара коснулся губами своего кубка, делая вид, что пьет, и опустил его. Он неотрывно смотрел на Кристиана. Кристиан смотрел на него и гримасничал. Впрочем, юный император был уже очень пьян, а потому гримасы тут же сменялись зевотой. Еще позже, когда вино возобладало над ним, он уснул прямо за столом совещаний. Тогда Кристиана бережно вынесли на руках в другую часть императорского шатра. Там он и проспал до самого утра, как невинное дитя. А Филипп понял, что велисиалы — эти могучие создания, довлеющие над миром, — сами являются заложниками прежде всего своей бренной плоти. Выходит, им нужно спать, им нужно есть и их оболочки легко убить. Но что же там скрывается, под человеческим обликом?
Чуть погодя Филипп покинул шатер и зашагал под ночным небом к палатке. Он миновал расположенные в центре обозы, подле которых стоял караул; полевые кухни, которые были готовы загреметь поутру всеми посудинами для готовки. Миновал, наконец, врытые в сырую землю шесты.
На этих шестах висели шесть трупов, у которых смерть уже оголила клыки. Замерев, граф ненадолго вскинул голову и рассмотрел убитых диких вампиров: их лохмотья, их выклеванные вороньем глазницы. Этих демонов приволокли сюда три дня назад, когда под покровом ночи они попытались напасть на один из постов, чтобы утащить дозорных в лес. Связанных, их били. Кололи алебардами. Читали над ними молитвы Ямесу. Им отрезали конечности, наблюдая, как живучи вампиры, как неистово кричат, но не могут умереть. Пока все-таки дикий вой «детищ Граго» не смолк. Тогда же их и подвесили здесь в назидание, что Ямес покарал очередных испорченных магией созданий.
Мимо графа громыхал лагерный караул, от палатки к палатке бегали девки. Одна из блудниц, кутаясь в старую шаль, увидела Филиппа, который не замечал ничего вокруг, разглядывая трупы на фоне луны, и подскочила к нему.
— Господину одиноко? Скрасить ли его одиночество? — взвизгнула она и залилась веселым хохотом.
Филипп очнулся от раздумий, нашел взглядом пьяную девицу, принюхался и остановил свой взор на ее юбке. Затем поморщился.
— Для тебя, боюсь, это плохо кончится.
Веселость блудницы тут же спорхнула с ее лица. Вздрогнув от жесткого, голодного взгляда, прикованного к ее ногам, она подобрала юбку и отошла. Затем быстро пропала из поля зрения. Утихомиривая голод, Филипп почесал саднящее горло и перешел на ту часть огромного бивуака, с краю, где расположились его подразделения. Стража подтянула животы и поклонилась. Граф в задумчивости, хмурый, прошел мимо, пока не попал в свой шатер, расписанный воронами.
Там слуги уже разложили постель, поставили стол, стулья, письменные принадлежности, вещевой сундук и стойки. За графом от самого императорского шатра бежал, подпрыгивая, юный паж Жак.
— Ваше сиятельство, — воскликнул паж. — Вас раздеть ко сну?
— Не мешай пока.
Он сел за стол, навис над бумагой, собираясь отправить письмо с распоряжениями о подготовке к его поездке в Йефасу.
Филипп больше не мог бездействовать.
Целью его было организовать тайную встречу с главой совета Летэ фон де Форанциссом, чтобы посредством напитка Гейонеша передать ему свои воспоминания. Но перед этим графу придется заручиться поддержкой старейшин, лояльных его роду и имеющих в совете вес. Если хоть кто-нибудь из них замолвит за него слово Летэ, то шанс, что Филиппа, который прослыл среди совета безумцем, выслушают, значительно возрастет.
Но сначала нужно собрать доказательства, цепляясь за любую возможность. Именно поэтому, апеллируя к тому, что теперь он великий лорд Глеофа, граф явился вместе с семью эскадронами к императору. Он заявил, что дойдет с глеофским войском до Донтовского замка, чтобы увидеть замок воочию. Филипп был заложником договора с Кристианом. Да и сам Кристиан, играя роль императора, не мог отступиться от этого договора. Так что, сколько бы ни кривлялся юный император и ни строил гневные рожицы, он не мог заставить графа покинуть Стоохс.
А ситуация в Стоохсе складывалась следующая.
В 2153 году, прошлой весной, император Кристиан ввел свои войска в Аелод, откуда начиналось королевство Стоохс. Люди Дальнего Севера жили на суровой земле и поэтому сначала подняли на смех приказ девятилетнего захватчика покориться его власти и открыть ворота.