— Иди-ка ты, малец, играй в лошадки! — кричали они со стен, наблюдая на расстоянии полета стрелы фигурку мальчика на коне. — А потом приходи, когда хотя бы усы появятся! Нашел против кого попереть!
Однако когда им обрубили все пути подвоза провианта, а требушеты без остановки расстреливали город на протяжении трех недель, северяне поняли: юный император настроен серьезно. Тем более войско из столицы находилось еще в пути и ничем помочь не могло, поэтому городу пришлось все-таки сдаться. Когда это произошло, часть его жителей жестоко повесили на стенах, как фестоны, в назидание остальным. А чуть погодя прибыло опоздавшее вражеское войско, которое император Кристиан играючи, как ломают свои игрушки дети, разбил в чистом аелодском поле путем грамотного позиционирования.
По Дальнему Северу разлетелись страшные вести, что безусый император, у которого только-только на губах молоко обсохло, воюет не хуже прославленного Белого Ворона. Беда грозит Стоохсу! Торосское графство, лежавшее за Аелодом, сразу же отворило врата, стоило императору ступить на его землю. Оно было обескровлено былыми войнами между королями, поэтому не имело сил сопротивляться. Старшины в деревнях лобзали мальчишеские сапоги, а наместники городов приносили вассальные клятвы, лишь бы их шкуры остались целы.
Дальний Север сдавался на милость победителю город за городом. К тому же тот факт, что Белый Ворон, он же Филипп фон де Тастемара, теперь не защищал эти земли, а сам пропустил захватчика, много значил для северян, чтивших его имя.
Что касается самого Филиппа, то он пребывал в раздумьях. Он чувствовал, что попытки обнаружить, зачем велисиалу нужен Донт, могут занять много времени. Но получит ли он результат? Может, в Донте он узнает, что Горрон уже вернулся из Южных земель?
Вздохнув, старый граф перестал писать, и на его челюстях заходили желваки. Он недовольно отбросил перо и прикрыл глаза. А если Горрон не вернется? Если времени на скрытое расследование нет?
В палатку вошла охрана.
— К вам сэр Рэй Мальгерб, милорд.
— Впусти, — приказал Филипп.
Старый, уже почти лысый рыцарь, на висках которого еще блестели остатки седых волос, вошел под свод шатра. Несмотря на то что его разжаловали по возрасту и теперь пост командира гвардии занимал Лука, старик продолжал греметь доспехами, ибо за долгие годы службы чувствовал себя без них чересчур невесомым.
— Господин, — склонил он голову.
Филипп посмотрел на юного пажа Жака, который от скуки мял шапочку с перьями ворона.
— Жак, погуляй пока.
Мальчик, кивнув, тут же унесся из палатки на свежий воздух, прихватив с собой суконный плащ и орешки, которые любил грызть. Сэр Рэй дождался, пока он исчезнет и смолкнут шаги охраны. Покряхтев, он гулко сказал:
— Вы звали.
Глаза Филиппа опасно блеснули.
— Звал. Говори тише. Возьми это письмо и прочти, а другие передай Луке и военачальнику.
— Будет сделано. Еще какие указания?
— В письме все подробности. Читай молча. Прямо сейчас.
Непонимающий сэр Рэй, чуя, однако, как преданный старый пес, что у хозяина большие неприятности, вчитался в письмо. Глаза его пробежали по строчкам, и он побледнел. В письме звучал приказ: если граф не выйдет из шатра императора после рассвета живым, следует объявить Глеофу войну и тотчас напасть на лагерь, сравняв его с землей и убив всех глеофян. После этого следует выступить в поддержку Дальнего Севера и встать стеной при попытках кого бы то ни было захватить его.
— Что?! — поразился рыцарь, но, одернув себя, кивнул. — Будет сделано! Все как прикажете!
Спрятав два других письма под плащ, он шепотом спросил:
— Господин, я слышал, будто император — это воплощение самого Граго. Так ли это?
— Сказки про богов, которым поклоняется люд, всего лишь сказки, а мы имеем дело с чем-то иным и более древним, тянущимся сквозь время…
— Неужто бабайки? — искренне удивился старик.
Филипп вымученно улыбнулся. Годы притупили ум Рэя Мальгерба.
— Считай, что бабайка. Отправляйся! Надо подготовиться!
Но рыцарь продолжал топтаться и чесать лысину. Что-то он хотел сказать, но, видимо, боялся.
— Рэй, — Филипп обернулся из-за стола. — Стоя на месте, делу не помочь.
— Извините, господин. Я… Я хочу пожелать вам удачи. И сил.
— Поторопись! Покидай лагерь через восточную сторону, держась как можно дальше от императора.
Старый рыцарь покинул палатку закутанный в невзрачный плащ обычного гвардейца. Громыхая доспехами, он прошел мимо любопытного Жака, вполз на своего рыжего мерина и вместе с сопровождением покинул лагерь, вернувшись к основному войску. Ему и раньше не нравилось то, что происходило в последнее время, поэтому предупреждению о возможной войне, если Филипп не придет к соглашению с демоническим императором, он поначалу поразился, но потом понял, что все к тому и шло. Поначалу граф Тастемара вернулся из Офурта раньше положенного. Все шептались, что поругался с дочерью. Затем приказал доложить о ситуации в Стоохсе. Выслал еще соглядатаев. Допрашивал каждого проезжающего купца о действиях императора, пока наконец не узнал, что тот еще движется к Донту из-за плохой погоды и условий для войска. Тогда же он сорвался на Дальний Север. Бросил все: весенний смотр набора регулярного войска, объезд полей, рудников, посещение кобыльих конюшен, где у лошадей начался сезон охоты. На столе у графа скопилась гора непрочитанных писем, за которые пришлось взяться Базилу. Никто и никогда не видел Филиппа фон де Тастемара, обычно предельно сдержанного, таким напряженным. Что-то назревало.
Между тем сам Филипп стал дожидаться, когда Кристиана разбудят от крепкого хмельного сна, чтобы нанести визит. За остаток ночи командир гвардии и военачальник основного войска, расположившегося неподалеку от императорского лагеря, должны успеть подготовиться к неожиданной атаке на случай, если что-то пойдет не так. А случиться может все что угодно. Времени у Филиппа больше не было.
Ближе к утру
Молодые франты в шляпах с пестрыми перьями (руха, феникса или даже дракона) окружили алый шатер императора, где тот собирался в дорогу. Без устали они галдели. При графе, подъехавшем с небольшим сопровождением, они загалдели еще громче, как птицы на ветках по весне. Но на них не обратили внимания, лишь окинули таким ледяным взглядом, что те сами умолкли и рассыпались в стороны.
— Его Величество уже проснулся? — осведомился граф.
— Да, — сообщил слуга в шатре. — Но подождите, Его Величество вкушает блюда и облачается в наряд.
— Скажите ему, что позавтракает потом.
— Вы хоть понимаете, к кому пришли? К императору! — воспротивился напыщенный слуга, однако на него так взглянули, что он все понял и исчез в глубинах темного шатра, где порой хлюпал ковер, под которым растеклись лужи.
В шатре уже был и герцог Конн де Круа. Понимая, что у него есть время поговорить с графом один на один, он приблизился, прокашлялся:
— Вы по важному делу?
— Наиважнейшему, — ответил граф.
— Тогда пропущу вас. Я здесь уже давно. Его Величество с утра всегда задерживается. Пока плотно поест, пока оденется в лучшее. Подушится. Еще и эти шуты… — герцог с раздражением показал в сторону выхода из шатра, где гудели франты в шляпах. — Родительские сынки, от которых никакого толка, потому что хоть мечи их куплены, но вынуты из ножен, лишь чтобы похвастаться блеском клинка.
Филипп ничего не ответил, только кивнул. Между тем в небесах громыхнуло, предвещая сильный дождь. Ненадолго поднялся ветер, зашумел за пределами шатра, потом вновь спал. В конце концов герцог снова заговорил, когда осмотрел ладно сделанные доспехи графа и увидел в ножнах весьма простое «яблоко» меча.
— Я наслышан о вашем знаменитом родовом клинке Рирсуинсорсиане, — прогромыхал Конн, прислушиваясь к шуму снаружи. — Но в ножнах у вас сейчас другой меч. Куда же пропал тот?
— Сгинул в реке три десятилетия назад.
— А… Кхм… Жаль. Великолепный был клинок! Осмелюсь спросить, вы в Донт по делам родственника?
— Да, Горрона де Донталя.
Видя, как замялся пожилой герцог, будто мальчишка, Филипп прекратил разговор и пошел навстречу слуге, который появился из другого края шатра и сделал приглашающий жест.
Герцог же решил покинуть шатер, чтобы проверить караул и вернуться позже.
Император Кристиан принял гостя за завтраком. Перед ним стояли многочисленные яства со вчерашнего застолья, подогретые, шкворчащие, и он испачканными в жире пальцами брал то одно, то другое. Сейчас он держал ляжку фазана и жадно вгрызался в нее, запивая вином. Прислуга послушно стояла вдоль стен, порой вытирая императору губы и руки. Тот позволял ухаживать за собой, не отвлекаясь от чревоугодничества, и порой по-взрослому рыгал, чавкал и проливал на себя вино, отчего его еще не одели.
— Ба, Белый Ворон! — улыбнулся Кристиан. Улыбнулся тоже по-взрослому, отдыхая от детской роли. — Присоединишься к застолью? Вина, меда, цаплю? Перепелов? Фазана?
— Убери слуг! Надо поговорить.
— О чем разговор? Давай выкладывай, чего хочешь. Мне от моих слуг скрывать нечего. А если сказать нечего, так не трать зря мое время, — и он показал рукой на стоящих людей, в глазах которых читалось отупение.
Потом он догрыз, роняя слюни, ножку фазана и схватился за тушу цапли. Но тут Филипп резко подскочил к нему. Не успел Кристиан даже удивиться, как его схватили за глотку, придушили и сдернули с кровати. Император поначалу нелепо замотылял руками туда-сюда, потом вцепился в пальцы нападающего, пытаясь разжать их. Впрочем, все безуспешно. Прошло мгновение. Шатер, вокруг которого уже загрохотал гром и зашумел дождь, заходил ходуном. Блюда с цаплей, тарелка с костями, два кувшина с южными винами, «Черным принцем» и «Белой королевой», салфетки, вилки и ложка, а также острейшие ножи — все поднялось в воздух.
Кинжал прижался к горлу императора, и тот почувствовал, как ручеек теплой крови побежал под нижней спальной рубахой.