— Да, и я заметил схожесть с Астернотом, но это письмо явно древнее.
— Древнее, соглашусь с тобой, Филипп. Это и по угловатым линиям видно. Однако большего сказать не могу.
— Спасибо. Вы через Глеоф отправитесь?
И Филипп снова заботливо спрятал свиток в футляр, нутром чувствуя, что эти руны могут дать если не ответ, так подсказку о том, что происходило в древности в пещерах под горами.
— Да, через Глеоф, — ответил Ольстер.
— Тогда дорога должна быть безопасной.
— С нашим даром безопасных дорог — нет. Но ты мне очень удружил, старина. Ты к Теорату сейчас поедешь?
— Да. Вдоль Одинокой горы, через Бофровскую переправу, мимо Солнечного Афше к Летору-на-Бофоре. И там уже к Теорату напрямую.
— Теорат… — Ольстер качнул головой. — Даже не знаю, каков будет его ответ. Ни в коем случае не пытайся взять его златом: он гордец, да и золота у него, как я подозреваю, куда больше, чем кажется. Но ты бы прислушался ко мне, Филипп, успокоился бы. Не в твоих силах противостоять стихии. Да и не всегда то, что ты ищешь, находится далеко. Взять хотя бы этого мальчика Жака, — Орхейс посмотрел на пажа, который тут же подпрыгнул от внимания и раскланялся, хотя не понял из Хор’Афа ни слова. — Славный малый. Недавно у тебя в услужении?
— Да. Сын вождя Нижних Тапилок. Отец его уж больно радел за судьбу своего чада, поэтому пришлось взять. Подрастет, повышу до оруженосца, а там определю по рекомендации в гвардию.
— А, хм, вот оно как… Жаль, что он человек, выглядит весьма прозорливым. Ну ладно, прощай, мой друг.
— Прощайте, Ольстер.
И два старейшины тепло обнялись и вскочили на коней. Обозы, груженные утварью, гобеленами, коврами, поволоклись медленно на север, а солрагский отряд на запад, чтобы, минуя Бофраит, попасть в соседнее королевство — Летардию.
Летардия и Бофраит, эти пригретые солнцем у залива и богатые из-за проездных пошлин королевства, некогда были одним целым. Сейчас же могучая река Бофор делила их пополам, а границы королевств лежали вдоль ее берегов. Филиппу предстояло миновать реку и попасть к барону Теорату Черному, который весьма недурно относился к нему из-за его прошлой дружбы с Гиффардом. В свою очередь сам почивший Гиффард заслужил симпатии барона благодаря своему предшественнику — Эннио Чужеземцу. Поговаривали, будто некогда Теорат и Эннио называли друг друга братьями, хотя после одного конфликта и разошлись по разным концам света. Однако подробностей Филипп не знал. Он родился много позже. Но надеялся, что барон поможет ему хотя бы из уважения к Эннио и Гиффарду, дар которых сейчас находился в Уильяме.
Наконец обозы вместе с Орхейсом скрылись за горизонтом, утонув в серой завесе дождя, а граф устремился вперед, к спасению совета от вероломства, а также на помощь Уильяму и к восстановлению своей чести.
Глава 18. Теорат Черный
Летардия. 2154 год, осень
Долгая дорога привела Филиппа к небольшому, но деловому городу — Летору-у-Бофора. Летор-у-Бофора лежал у основания горы, выходящей своими острыми склонами на залив Черная Найга. Здесь, почти на пороге Юга, стояла еще теплая осень. Она уже успела позолотить буковые рощи, шелестящие листвой, но пока не принесла промозглые дожди. Пустые нивы обступили город, а на западе собирали виноградную ягоду.
На горизонте, у гор, Филипп различил поселок рудокопов, где добывали хорошее железо. Летор-у-Бофора жил торговлей и ремеслом, здесь же ковали и известное на весь Север и Юг оружие — бофорские длинные мечи. Конь Филиппа обогнал подводу, в которой сидели юные веселые крестьяночки, пышущие деревенским здоровьем. Увидев проезжающего на вороном мерине человека, с виду баснословно богатого, они сначала умолкли, а потом защебетали с двойным усердием.
Однако Филипп лишь пришпорил коня, смерив девиц безразличным взглядом.
На перепутье у буковой рощи подвода свернула направо, но не к городу, а к небольшому поместью подле него. Туда же повернул и графский отряд. День дышал теплом и солнцем. Солрагцы тоже надели солнечные улыбки и горячими взглядами прошлись по легким деревенским платьям, по оголенным ножкам девиц, которые те закинули друг на дружку, разлегшись на котомках с вещами. Крестьяночки еще пуще развеселились, и одна даже перевесилась через бок подводы и оскалилась белыми зубками.
— Кто такие статные… и откуда? — засмеялась отважная не по годам девица и тряхнула упругими кудрями, рвущимися из-под чепца.
— Гвардия графа Филиппа фон де Тастемара, повелителя Солрагского графства! — чванливо, но с интересом ответил капитан Лука Мальгерб. — А откуда ж вы, такие молодые и красивые барышни? И куда лежит ваш путь?
Возничий на облучке телеги нахмурился, но смолчал. Веселая крестьяночка улыбнулась и сняла чепчик, чтобы помахать им. Ее пышными волосами тут же принялся играть ветер, а девушка озорно оглядела статного капитана гвардии.
— А мы к барону едем, — сказала она. — К барону Теорату Черному!
— Петь будем! И танцевать! — подхватила вторая. — А петь-то мы ой как умеем.
— Ну-ка, девчонки, давайте покажем, как мы поем!
И веселые девицы, которых сидело и лежало в телеге под два десятка, звонкими голосами слились в задорной песне. Возничий же — человек хмурый — вновь лишь мерзко ухмыльнулся. Отряд графа опередил хохочущих крестьянок, которые подставили теплому ветру свои косы серых и каштановых оттенков, и въехал в отворившиеся деревянные ворота.
В просторном дворе сновал многочисленный люд: прислуга, охрана, ремесленники. У колодца стояла повозка, возле которой толпились склонившие голову мастера. Над ними темной статуей, словно из камня, возвышался барон Теорат Черный: худой, с острыми чертами лица и волосами, приглаженными назад на южный манер.
Рассматривая завернутые в промасленные тряпки мечи, которые изготовили в кузнице, Теорат хмурился. Он доставал готовые изделия, рука его ложилась на рукоять, а ястребиный глаз изучал лезвие. Когда конь Филиппа показался во дворе, барон не удосужился даже поднять взгляд. И только когда к нему подвели за узду мерина, Теорат отложил меч и отослал ремесленников небрежным жестом, а те, боясь даже разогнуть спины, пропали.
— Приветствую вас, уважаемый мной Теорат!
— Ты без гонцов, Филипп… без предупреждения…
— Да, но с важными вестями, мой дорогой друг.
— Ну что ж, пусть твое сопровождение располагается. Эй, ты, — Теорат деловым жестом подозвал к себе слугу. — Размести верховых. Коней обтереть — и в восточные конюшни. Затопить баню! Моему гостю… — он поднял голову, — впрочем, обождет. Пойдем, сменишь костюм, а там и еда поспеет.
Двигаясь неторопливо, но порывисто, Теорат Черный, будто силой воли принуждая себя к медлительности, пошел к ступенькам высокого каменного дома. Из-под навеса, облокотившись о перила веранды, уже глядел Шауни де Бекк, старейшина возрастом немногим младше Теората, но значительно старше Филиппа. Внешне — седыми волосами, тонкой фигурой и узкими плечами — он походил на Белого Ворона. Но волосы у Шауни были короткие, до ушей, а сам он одевался в мягкие светлые одежды.
Меж тем во двор въехала телега с хохочущими крестьянками, которые при виде барона, напоминавшего коршуна, перестали веселиться и петь песни. Мигом поскромневшие, они вылезли из повозки, коснулись земли подворья босыми ногами, поскольку прибыли из самых бедных и отдаленных деревень, и потупили взоры. Теорат остановился. Он оглядел раскрасневшихся крестьянок, всех как на подбор юных и красивых, и ненадолго отвлекся от сопровождения Филиппа, чтобы подозвать слугу.
— Распорядись с девушками, Эйхарст, — приказал он. — Прикажи проверить их. Если хоть у одной волос упадет или юбка задерется, разницу в цене будешь платить своей шкурой.
И слуга, явившийся из глубин дома, кивнул и позвал крестьянок за собой, чтобы отвести всех в пристройку, где ждала повивальная бабка проверить их ценность и нетронутость. Привратники закрыли ворота. Гвардейцы направились к конюшням, чтобы снять со спин лошадей сумы.
Филипп бросил пронзительный взгляд на стайку девиц, исчезнувшую за углом, и последовал внутрь дома за молчаливым, но улыбчивым Шауни. Оба они, седые и худые, разве что Шауни ступал мягко, а в движениях Филиппа кипела энергия, прошли три комнаты. Дом был небольшим и обставленным на удивление скромно для такого богатого барона, как Теорат Черный. Именно мимо его виноградных плантаций проезжали солрагцы, именно на его рудниках добывали лучшее железо, с которым по качеству могли тягаться только месторождения в Солраге. А еще барон владел многочисленными полями, фермой летардийских овец, где стригли лучшую шерсть, и городом Летар-у-Бофора. В городе ремесленники ковали для Теората мечи на продажу, а ткачи превращали руно в дорогое сукно.
Безмолвный Шауни, которого уже давненько прозвали за спиной Молчуном, привел Филиппа в угловую комнату на первом этаже. Там граф скинул дорожный костюм, посеревший от пыли, ибо не жалел ни себя, ни своих гвардейцев с конями. Чуть позже явился слуга, деликатно пригласивший графа в натопленную баню.
Обмывшись и приведя в порядок отросшую бороду, Филипп с закатом солнца вошел в угловую светлую гостиную, устланную южными коврами, но по меркам Брасо-Дэнто весьма недорогими.
Два старейшины, Теорат и Шауни, уже полусидели на скамьях.
— Ну что, Филипп, садись, будь гостем… — указал барон на скамью напротив. — Ты прежде не имел привычки покидать Перепутные земли до празднества урожая.
— Безотлагательные дела, так и есть. А как вы, уважаемые Теорат и Шауни?
— Потихоньку, помаленьку. Торгую, договариваюсь… — Теорат усмехнулся. Улыбка у него была тоже острой. — У Черной Найги кипит жизнь. Это не Дальний Север, где старейшины властвуют по праву дара. Тут царствуют южные порядки.
— И достаточно ли дохода приносит торговля рабами?
В комнату внесли кувшин с теплой кровью. Филипп взял чарку.
— Весьма. На Юге ценят северных барышень, а северные верят, что южанам интересно их умение… петь и танцевать.