и там входа не обнаружилось, потому что вдобавок к окнам хозяева наглухо закрыли досками и дверь. Задрав голову, он увидел, что на чердаке приоткрыты ставни, но туда никак не допрыгнуть. Разве что по крыше, но еще светло — могут увидеть.
А может, менестрель ошибся? Но почему тогда и работяга узнал в нем кого-то, с кем уже якобы обедал? И та молоденькая девушка.
Кто такой этот Момо?
Морщась от смрада нечистот, Юлиан отошел дальше, но так, чтобы не упускать из виду входную дверь. Улочка вообще была глухой и малопроходимой, лишь пару раз сюда заглянули несколько горожан, которые сняли шаровары у стены, сделали свои дела и исчезли. А другие заметили стоящего незнакомца, выругались и ушли искать другую улочку.
Ждать пришлось недолго. Спустя час, когда сумерки прохладой легли на Элегиар, а солнце закатилось за высокие зубчатые стены, послышался скрип. Юлиан спрятался за угол. Покосившаяся дверь красно-белого доходного дома отворилась. На улицу ступила очень высокая фигура, однако все же ростом пониже Юлиана. На голову незнакомца был накинут глубокий капюшон. Кто скрывался под ним — разобрать было невозможно. Но одеяние указывало, что это бедный ремесленник, о чем говорили простенькие шаровары и многократно залатанный плащ. Выглядело одеяние неказисто. Раздалось «апчхи». Незнакомец утер нос рукавом и пошел по узкому проулку на выход.
Юлиан последовал за ним.
За такой вытянутой фигурой следить было несложно — незнакомец возвышался над всеми на полголовы. Его походка была чуть дерганой, а беспокойная рука вечно сновала между носом и затылком и терла все что можно.
Уже в густой толпе, скрытый ею же, Юлиан догнал незнакомца и повернулся. И замер как вкопанный, потому что увидел себя. Не веря своим глазам, он помотал головой и вновь последовал за куда-то бредущим незнакомцем. Сомнений не оставалось: его облик позаимствовал какой-то мимик. Некоторое время незнакомец шел по широкой мостовой, пока не свернул вправо и не ступил во тьму проулка. Юлиан ринулся за ним. Грохнула массивная дверь, и незнакомец скрылся внутри какого-то дешевого доходного дома, где снимали комнаты самые бедные жители: блудницы, грузчики, сторожа и менестрели-неудачники.
Тогда вампир пробрался во двор и ощупал взглядом окна над входом. Вот в одном из них зажгли свечу, и из-под полуприкрытых ставней донесся женский хохот. Озадаченный Юлиан под покровом сгущающейся тьмы ловко, как гибкий кот, вскарабкался на крышу пристройки, прополз под окнами к нужному оконцу и заглянул сквозь щели.
Две женщины окружили незнакомца.
— Ох, мой Момо, ты пришел! — вульгарно смеялась первая, кидаясь гостю на шею.
Однако первую женщину оттолкнула вторая:
— Да ко мне он пришел, коза драная! Вот еще, нужна ты ему!
— Не наглей, Райя!
Первая дамочка скинула с себя выцветшее черное платье, которое стало уже блекло-серым, и обняла мужчину сзади.
— Да к вам обеим я пришел, девочки! — сказал бархатным голосом незнакомец.
Следующие пару минут Юлиан с отвращением наблюдал, как тот, кто походил на него лицом, разделся и уложил двух сгорающих от страсти женщин на постель, которую они делили друг с другом, снимая эту комнатушку. Руками он неумеючи скользил по их телам, целовал, пока наконец не взобрался на одну из них.
До ушей подглядывающего доносились стоны и счастливые всхлипы, а две девушки облепили высокого черноволосого мужчину, как облепляют подкормку жадные до еды рыбы. В ответ двойник неловко расцеловывал их, говорил несуразные комплименты, рычал и хохотал как полоумный.
— Да что это такое… — негодующе шептал сам себе под нос Юлиан. — Безобразие!
Меж тем дело чересчур быстро близилось к концу.
— Да кто так делает вообще… — уже в гневе ворчал он, видя неумелость двойника. — Что ты за недотепа такой? Кто же женщину так держит, как бревно… Ах ты ж похотливый арбалетчик…
Наконец двойник поднялся с кровати и замер посреди комнаты, нагой и невероятно довольный собой. Потной ладонью он пригладил черные как смоль волосы и широко улыбнулся.
Видимо, женщин это привело в неописуемый восторг, потому что они тут же подскочили с кроватей и принялись расцеловывать своего гостя.
— Момо, какой же ты у нас замечательный. Такое счастье мы нашли! — защебетала радостно одна.
— Да-да, ты наш красавец. Нигде такого не сыскать, даже во дворцах златожорцев! — вторила другая. — Когда ты еще придешь к нам?
— Ну… На следующей неделе, наверное… — произнес незнакомец.
Пока одна женщина, прикусив нижнюю губу, поглаживала его по плечам, вторая извлекла из-под матраца старый кошель. Она высыпала блеклые и затертые монеты на подставленные мужские ладони, потом задумалась и дала еще. В итоге кошель почти опустел.
— Спасибо, — трогательно улыбнулся двойник и стал одеваться, быстро спрятав наживу в кошель.
— Это тебе спасибо! — отвечали, краснея, женщины. — Приходи, мы тебя ждем в любой вечер, как только вернемся от нашей сводницы.
— Прощайте, мои хорошие. Ну дайте вас поцелую. Идите сюда, красавицы.
— Подожди, Момо. Вот, держи! На ужин.
С этими словами одна из женщин передала закутанные в старое полотенце лепешки. Пока Юлиан смотрел на это все с гримасой отвращения, двойник был снова расцелован, обнят и даже получил прощальный шлепок по заду. В ответ он якобы мужественно рыкнул и скрылся.
Юлиан стал осторожно спускаться, чтобы грохотом и так побитой дождями крыши не привлечь внимание.
— Вот шлюха! Похотливый, продажный хорек! — шептал возмущенно он. — Ну, погоди у меня!
Спустившись, он последовал во тьме за Момо, который, насвистывая песенку того музыканта из таверны, пошел к дому со свертком лепешек в руках. Где-то наверху громыхнуло. Вновь полил дождь, косой и сильный. Накинув капюшон, двойник заторопился семенящей походкой к своему узкому проулку. Уже когда он гремел ключом у входной двери, тщетно пытаясь попасть во тьме в замочную скважину, вампир подошел к нему ближе и зловеще шепнул на ухо:
— Ну, здравствуй, Момо.
Тот вздрогнул, обернулся и от страха уронил ключи в грязь.
— А-а-а! Что за…
— Заходи внутрь!
Юлиан схватил двойника за плечо и сжал, отчего тот всхлипнул.
— Я… Извините меня, пожалуйста! — Дрожащий Момо опустился за связкой ключей и открыл входную дверь. — Не надо было мне так делать. Ох, не надо… Я не хотел…
— Заходи!
От него пахло как от человека, и Юлиан не увидел при его вскрике клыков. Дрожащий двойник начал подниматься по грязным ступеням наверх, под самую крышу. За дверьми мелькающих комнатушек, которые хозяин дома сдавал в аренду, доносились пьяные вскрики, храп, суета и галдеж ватаги детей. Ненадолго Юлиану показалось, что Момо сейчас завопит, чтобы привлечь внимание соседей, и оттого предупреждающе схватил его за шею.
Дверь чердака открылась, и Момо буквально ввалился в свою комнату, споткнулся и рухнул на пол в мокром плаще. Сверток с лепешками вывалился из его рук.
Когда дверь захлопнулась, Юлиан обвел взглядом комнатушку с низким потолком. Неказистая обстановка: старенький топчан в углу, без подушек и постельного белья, с набитым соломой матрацем, глиняная утварь, портновский стол и два ненадежных с виду кресла. В углу подтекало — там набралась уже целая лужа. На скошенных стенах были развешаны на гвоздях и крюках костюмы, а стол для раскройки завален подушечками с иглами, наперстками, тканями и лекалами. Портной, стало быть.
Момо поднялся с пола, схватил сверток с лепешками, быстро отряхнулся и спрятался за кресло. Он похлопал почти слепыми в ночи глазами.
— Почтенный! Почтенный! — промямлил он во тьму. — Я не хотел никакого зла, простите меня!
— Зажги свечу.
Момо нашел на ощупь огниво и высек над глиняным подсвечником, стоящим на полу, искру. Вскоре комнатушка частично озарилась светом и оттого показалась еще более нищей и плохонькой. Трепетный огонек свечи выхватил из тьмы низенький топчан, два кресла и дрожащего Момо. Юлиан рассматривал собственное лицо, которое исказилось в гримасе ужаса. Он заметил, что двойник-то в общем не очень достоверный вышел: подбородок чуть длиннее, шрама на переносице нет, да и уши точно другие.
— Ты мимик? — спросил он.
— Да-да! Мимик, или повторник, или человеческий оборотень… — робко ответил Момо.
Слушая всхлипы того, о ком даже в трудах демонологов писали крайне скупо и мало, Юлиан раздумывал, уж не вцепиться ли ему в глотку. Тогда он все узнает сам: и что делал этот Момо в его обличье, и что натворил. Но вид бедняги был настолько несчастным и забитым, что он решил для начала пообщаться с ним по-хорошему и поэтому гневно указал пальцем на кресло.
— Садись и рассказывай!
Момо неловко переполз через треснутый подлокотник, боясь обойти кресло, чтобы не оказаться чересчур близко к гостю. Юлиан тем временем, не спуская с того глаз, нащупал пальцами сиденье.
— Там подушечка с иголками… — нерешительно подсказали ему.
Юлиан убрал с кресла подушечку, еще раз осмотрел комнатку, завешенную мужскими и женскими костюмами, и присел. А Момо подтянул свои длинные ноги к подбородку и обхватил их руками в кольцо, не переставая трястись от страха.
Перед ним явно не храбрец сидит, думал вампир с усмешкой. Что-то мямлит, дрожит как осиновый лист. Боится всего и вся. Походка у него дерганая, что выдает в ее обладателе крайне неуверенную личность. Даже в общении с женщинами он играл излишне дерзкого любовника, чтобы скрыть эту самую неуверенность. Юлиан строго взглянул на мимика, отчего тот вздрогнул, и спросил:
— Ну и чего молчишь?
— Ну… Я вас увидел пару годков назад в толпе. Увидел там, на Дождливой улочке. Вы тогда были со стариком и женщиной. Я думал, вы скоро покинете наш город.
— И ты два года расхаживал в моем обличье?..
— Нет! Я в вашем ходил очень редко! Только последние полгода смог. Оно неудобное. То есть удобное, но только для каких-то случаев. Ну, вы понимаете…
— Займы брал?