В конце концов все враги быстро упали замертво.
— О-о-о-о! Юлиан! Как же я рад тебя видеть с твоей невосприимчивостью к магии! — воскликнул Дзаба. Выглядел он отвратно: дорогая мантия обгорела, как обгорела и часть лица. Левая рука посла висела тряпкой вдоль тела, но он все равно силился улыбаться, как привык.
— Почему вы не ушли? — кричал Юлиан, перекрывая рев пламени, который пожирал огромный гобелен на стене.
— Если бы могли! Все произошло очень быстро.
И Дзабанайя бегло рассказал, не переставая морщиться от боли, что старший из пиромантов во время представления вдруг создал не огненный цветок, а настоящий шторм. Шторм этот застал многих пьяными, а потому — бессильными. Многие к тому моменту уже лежали под столами, а кто-то неистово танцевал. Нашлись те, кто попытались остановить Хоортанара, но в зале почти все маги были сподвижниками Абесибо, а потому способствовали распространению пламени. В завязавшейся потасовке, среди рычащего огня, часть их погибла, но большинство придворных они все-таки перебили. В итоге перепуганная толпа ринулась прочь по коридорам, где их и настиг огненный поток, посланный Хоортанаром вслед. Все те, кто не додумались спрятаться в комнатах и понадеялись быстро добраться до сада, погибли.
— Я хотел бежать в сторону Коронного дома, чтобы помочь королю! — кричал Дзаба. — Это нас и спасло — огненный шторм ушел в другую сторону. Однако… Однако к башне короля пошли и остальные маги. Все, кроме этой крысы Хоортанара, который вместе со своими грязнословами стал добивать наших. Ох, я найду всех его дочерей, найду его жену… Именем Фойреса, неужели все маги были на стороне Абесибо? Это невозможно!
— Несогласных убили в Ученом приюте на консилиуме. Поэтому и устроили собрание перед пиром, чтобы избавиться от них вовремя.
— Ай, очень подло! — ругался Дзаба, откашливаясь от дыма. — Нам надо уходить. И где достопочтенный? Вы шли за ним! Где он, выведен наружу?
— Я выходил в сад освежиться. Старик оставался в комнатах. Я сам думал, что он здесь, — перекрикивал огонь Юлиан.
И он огляделся среди трупов, чтобы найти Иллу Ралмантона. Но нет, ни у одного мертвеца, даже обгоревшего, не было столь роскошной мантии, что возлежала в эту роковую ночь на плечах советника. Или он покоится мертвецом в других залах?
— Черт возьми. Так он внутри? — спросил Дзаба.
— Да!
— О Фойрес! Я буду надеяться, что он жив… А пока… Пока нужно найти нашу принцессу Бадбу! Они должны быть в Коронном доме! Они рано покинули пир. Они должны были успеть уйти.
Меж тем дым уже густо заволок зал, и Дзаба шатался и качался. Красивое его лицо было обожжено с левой стороны, а одежда тлела. Мастриец сбил рождающиеся языки пламени на подоле мантии, а потом и вовсе скинул ее, открыв взору кольчугу.
— Вам нельзя идти в Коронный дом, там Абесибо! И туда ушли все маги! — крикнул Юлиан.
— А что делать?
— Скоро прибудет гвардия!
— Гвардия… А что, если они не успеют? Если план Абесибо удастся, мое королевство будет похоронено, но не воскреснет. Не воскреснет, как анка, из пепла… Надо спасти… и достопочтенного, и королевскую семью…
И Юлиан увидел, что в воспаленных из-за дыма глазах Дзабанайи стоят слезы поражения. Он рассмотрел его, рассмотрел других уставших мастрийцев, покрытых ожогами, как ранее они были покрыты золотом. Некоторые выглядели очень плохо. Даже если они доберутся до архимага, то полягут за мгновение. Их нельзя было отпускать, поэтому пришлось пойти на обман.
Юлиан сказал:
— Вы там тоже ничего не сделаете вшестером! Вам всем нужно уйти, Дзаба! Будь благоразумнее! Идите в сад, там сбор! А здесь… Здесь густой дым, которого все больше. Вы не дойдете до Древесного зала! Лучше найдите еще выживших по дороге, способных держать меч! Со звоном колоколов мы вернемся, а дым к тому моменту может развеяться!
— Нет-нет… — уперто закачал головой мастриец. — Умрет принцесса — умрет Нор’Мастри!
— Тебе не спасти принцессу в таком состоянии. Черт тебя возьми, Дзаба, будет больше толка, если ты соберешь людей в саду в атаку, чем умрешь здесь, не дойдя!
Дзаба склонился почти к самой земле, не переставая кашлять. Дышать в зале уже было невозможно. Над головами стояла черная завеса дыма, которая с каждой минутой опускалась все ниже. Тлели огромные гобелены, простирающиеся от потолка к полу, тлело золото, вплетенное в них. Где-то в густой завесе послышался грохот — это один гобелен, крепления которого обгорели, рухнул, похоронив под тяжелой тканью несколько столов.
— Хорошо! — отозвался посол, пересилив свой порыв. — Ты прав. Пойдем… Пойдем в сад, и побыстрее! Соберем всех, кто там!
И Юлиан повел за собой мастрийцев, которые схватились друг за друга, будучи совсем слепыми в этой удушающей тьме. Кто-то едва не терял сознание. Дзабанайе было хуже всех, ведь именно он первым прыгнул в сторону одного из магов, которые попытались распространить огонь, и именно по нему тогда полоснуло пламенем, как плетью.
Юлиану тоже было тяжело дышать, но, к его удивлению, он чувствовал, как непрестанно колотится его сердце, чувствовал движения дара: тело боролось, не позволяя упасть в обморок. И он понимал, что без него мастрийцы, вероятнее всего, задохнулись бы в попытке пройти по коридорам, и неважно куда: к Древесному залу или к саду.
Он вел за собой вереницу, попутно осматривая убитых: нет ли среди них Иллы?
В конце концов они медленно вышли по уже тихим коридорам, полным дыма, туда, откуда Юлиан попал во дворец. Все выжившие, не в силах отпереть оплавленную дверь, догадались перелезть через окна.
— Туда… Туда, через окно!
В саду он уже слышал голоса, голоса, однако, испуганные. Чуть погодя Дзабу уже бережно опускали на землю в тот миг, когда он потерял сознание от боли. Кто-то из мастрийцев побежал искать среди толпы лекаря, ну а Юлиан вернулся в коридоры. Там дым уже стоял почти монолитной стеной, от пола до потолка.
Где же Илла? Неужели еще в том кабинете? Снова дойдя до развилки, Юлиан пошел прямо по коридору, полному черного дыма. Все вокруг горело и тлело, а густой едкий дым обволакивал, щипал глаза и не давал глубоко вдохнуть. Он закашлялся, уткнулся носом в рукав, ибо шаперон уже где-то потерял, и, качаясь, подошел к двери. Затем дернул ручку — заперто изнутри. Тогда он налег плечом, и дверь, треснув, распахнулась, ударившись о стену.
Тут же позади Юлиана родилась неясная фигура, но он успел перехватить руку Латхуса с кинжалом.
— Достопочтенный! — позвал он.
— Стой, Латхус, — отдал приказ советник.
Страж исчез в гуще тумана и появился уже рядом с хозяином. Илла сидел тут же, в кресле, у распахнутого настежь окна, и мрачно смотрел на вошедшего.
Он был цел и невредим, но тяжело дышал, хватался костлявыми пальцами за чахлую грудь и никак не мог насытиться свежими порывами воздуха, залетающими в окно. Юлиан увидел подложенные под дверь гардины, сорванные наемником, чтобы предотвратить распространение дыма, но дым все равно продолжал расползаться через верхние щели, медленно наполняя комнату.
— Вам опасно здесь оставаться, — заметил Юлиан.
— И что ты предлагаешь? — спросил насмешливо советник. — Пойти туда, в коридоры, где я умру от заклинания или кинжала? Увы, Абесибо решил пойти на крайние меры…
Илла Ралмантон устало подпер лоб ладонью, растеряв ту недолгую самоуверенность, маску которой надел на себя.
— Нужно уходить, достопочтенный. Вы можете и не умереть от заклинания или кинжала, но дым точно убьет вас, и без того слабого и больного.
Юлиан подбежал к окну и выглянул вниз с четвертого этажа. Там, на площадке перед дворцом, завязался бой между магами и гвардией, и, похоже, маги пока брали вверх и сдерживали натиск. Спускаться нельзя — их тут же убьют изменники.
Тогда он заходил быстрым шагом по комнате, пока за ним зорко наблюдали Илла и его наемник Латхус.
— А где Тамар, достопочтенный?
— Я отправил его в Коронный дом.
— Что он сделает один?
— А что ты сделаешь там, если предлагаешь покинуть безопасные комнаты? — иронично заметил Илла.
— Я выведу вас в сад, там нет магов, потому что они все собрались на штурм Коронного дома. Достопочтенный, пойдемте, верьте мне, вам здесь лучше не станет. Вы просто задохнетесь.
Илла размышлял, и взгляд его, тяжелый и пронзительный, бродил по облику Юлиана. Тот явился без единого ожога на теле, явился с ясным взором и свободно дышащим, здоровым, крепким телом; не чувствовалось в нем ни капли усталости, будто и не бегал он четверть часа по огненному дворцу, не боролся с магами и не пробирался сквозь дым. Наконец советник с трудом поднялся из кресла, взялся за свою любимую трость и опасливо ступил в плотную завесу. Латхус шел сзади, чтобы прикрыть.
Юлиан полагал, что выведет Иллу Ралмантона в сад и снова вернется, однако не успели они втроем пройти в нужную сторону и полсотни васо, как сверху что-то треснуло. Чуть погодя треск повторился, уже четче.
— Стойте! Назад, назад! — крикнул Юлиан.
Схватив старика, он быстро увлек его назад по коридору. Сверху тут же упала полыхающая потолочная балка, преградив путь. Перед ними поднялось пламя в полный рост, а от него в стороны рассыпался сноп искр и тут же спалил Илле брови. Вдохнув обжигающий воздух, тот отшатнулся, чувствуя, как тлеют остатки его волос, как загорается его шаперон. Однако где-то вверху продолжало трещать, все громче и громче.
— Назад! Все падает!
И, слыша, как грозятся рухнуть из черной завесы очередные балки, Юлиан схватил старика, который истошно кашлял, стащил с него пламенеющий шаперон, закинул его самого на плечо и побежал прочь. Сзади с оглушающим треском упала еще одна деревянная балка, и языки пламени раскинули свои красные крылья, точно огромный феникс. Пути в сад не было — только через Древесный зал.
— Опусти меня, — хрипел недовольно Илла, брыкаясь. — Опусти! Я тебе приказываю! Я не девица, чтобы меня на плечо кидать!