— Стойте, — раздался тихий голос из носилок.
Процессия остановилась, и Юлиан грязно выругался про себя. Штора паланкина отодвинулась.
— Раб достопочтенного Ралмантона? — высокомерно спросил вампир из носилок.
Это был Дайрик Обарай — королевский веномансер, член консулата. Облаченный в почти черную маску, выполненную в виде коры дерева, он ясным взором сквозь прорези уставился на раба.
— Да, достопочтенный. Приветствую вас, и да осветит солнце ваш путь, — последовал вежливый ответ с поклоном.
Штора паланкина отодвинулась еще больше, и из окошка выглянул уже Абесибо Наур, который сидел рядом с королевским веномансером. Острым, ледяным взглядом он начал разглядывать раба сквозь золотую маску старика, и тому пришлось снова склонить в почтении спину и еще раз отдать почести, как того требовали правила.
— Что ты забыл здесь ночью, раб? — жестко спросил Абесибо из-под маски.
— Искал хорошие цены на алхимию, достопочтенный. Именно поэтому и вынужден был задержаться. Сейчас как раз направляюсь к достопочтенному Ралмантону в особняк.
В доказательство Юлиан похлопал по боку, где висела сума с покупками.
— Или этот трусливый невольник просто-напросто вынашивал мысль о побеге, которую собирался воплотить в жизнь, да мы помешали, — отозвался со смешком Дайрик. — Вы, достопочтенный Наур, кажется, говорили о некой договоренности с нашим советником.
— Говорил. И она еще в силе, — ответил Абесибо.
— Не имел ни одной мысли о бегстве, достопочтенные, — натянуто улыбнулся Юлиан. — Я уже должен был явиться к господину. Прошу вас, дайте мне возможность прийти не слишком поздно, чтобы не увеличивать наказание и…
— Никто не давал тебе права голоса, раб! — грубо оборвал Абесибо. — Знают ли, что ты зашел так далеко? Уверен, что охрана, которая должна сопровождать тебя, потеряла тебя из виду. А сам ты должен был вернуться до последнего звона колоколов. Советник обязан будет согласиться: ты хотел сбежать. Стража! Позовите стражу!
Пока Юлиан стоял прижатым к стене овощной лавки, от свиты архимага отделился один слуга и побежал дальше по мостовой, ища глазами городскую охрану. Вокруг то и дело скрипели ставни. Это любопытные горожане смотрели на происходящее из окон домов, чтобы потом разнести слухи со скоростью птицы.
Однако Юлиан не растерялся и ответил:
— Прошу извинить меня, достопочтенный, но вы забываете, кому я принадлежу. А принадлежу я советнику, на которого распространяется священный закон о неприкосновенности имущества. И только достопочтенный Ралмантон будет решать, насколько далеко мне дозволено отходить и как поздно я могу миновать Золотые ворота. А не вы…
Дайрик удивленно усмехнулся от такой наглости и бесстрашия.
— Вот мы и узнаем у твоего хозяина, — сказал Абесибо, — дозволял ли он тебе расхаживать после колоколов «тишины» по городу.
— Дозволял, — ответил Юлиан. — И очень удивится оттого, что вы задержали меня, посланного по его требованию. Я был отправлен в алхимическую лавку и имею на руках доверительную грамоту достопочтенного Ралмантона, скрепленную к тому же достопочтенным Обараем. Тем более хочу заметить, что второго колокола еще не было.
И он невозмутимо распахнул суму и достал оттуда доверительную грамоту о покупке алхимических ингредиентов в лавках на улице Ядов. Затем он растянул ее перед окном паланкина, показывая личные печати. На его лице не мелькнуло ни тени страха. Между тем за поворотом уже грохотал караул, который вели слуги архимага. В это же время гулким звоном по городу разнесся еще один колокол «тишины», доказывающий правоту раба. Не задержи того консулы, и он бы действительно успел попасть за Золотые врата, которые пестрели фонарями в конце мостовой.
Дайрик всмотрелся в подтвержденную им же грамоту для покупки алхимических ингредиентов и прищурил глаза. А когда из-за угла показалась охрана советника и приблизилась к Юлиану, Дайрик заметил и это. Хмыкнув, он деликатно обратился к архимагу в паланкине:
— Достопочтенный Наур, мы и так задержались из-за давки перед храмом. Нам бы следовало поторопиться, ибо завтра с рассветом снова сбор консулата. Такие дела, сами знаете, желательно вершить исключительно с ясной головой. Поэтому я не уверен, что сей раб стоит той чести, чтобы отнять у нас сон…
Не успел караул города подойти к расписному паланкину, как Абесибо Наур, понимая, что его притязания безосновательны и Юлиан сможет подтвердить свою невиновность, дал знак. Паланкин был поднят на плечи дюжиной краснолицых юронзиев. Когда его проносили мимо, архимаг снова выглянул из-за парчовой шторы:
— Ты уповаешь на защиту своего хозяина, раб. И оттого так смел. Только не забывай, что твой хозяин, к нашему величайшему сожалению, стар и болен, а ты еще молод. Если тебе думается, что с годами все забудется, то не надейся!
Юлиан усмехнулся и тихо ответил:
— Даже не смею предполагать такое, достопочтенный. Мне думается, вы и сами с этим согласитесь, если вдруг решите прогуляться у воды.
Глаза его мстительно блеснули. Ему вспомнился тот день на берегу пруда. И хотя он не злопамятствовал по мелочам, но обиды, наносимые тем, кого он любил, запоминались им всегда остро. И почему-то он пребывал в уверенности, что и Вериатель была того же мнения. Ответом на скрытую угрозу стало молчание. А Юлиан в душе обрадовался, что сейчас рабский обод на шее защищает его куда лучше, чем защитила бы даже сотня оберегов. Защищает, впрочем, только пока старик Илла жив и ни мгновением дольше.
Штора задернулась. Паланкин унесли двенадцать рабов. Ну а Юлиан энергичной походкой направился следом за ними, чтобы поспеть к особняку как можно скорее.
Когда Юлиан вошел в комнату, сидящие друг подле друга под звуковым щитом маг Габелий и веномансер Дигоро дернулись, потом, увидев, кто вошел, успокоились.
— О чем толкуете? — спросил Юлиан.
Маг лишь поманил его к себе рукой.
— Ты что-то долго… — заметили его соседи, когда Юлиан примостился рядом. Видимо, им хотелось пообсуждать слухи вместе.
— Дела. Я все купил: и травы, и булочки в лавке вашего любимого пекаря. Так что интересного во дворце?
— Да королева сегодня опять… Ну… Давай расскажу заново, раз уж ты запоздал. Значится, пошел я в Ученый приют из-за собравшейся коллегии, — начал маг, похрустывая купленной булкой. — Опять таскали друг друга за бороды, не могли договориться, как лучше приступать к лечению чертовой гнили. Начинать с возвращения печени ее былого состояния или восстановления кишечной змеи. Там такой сложный момент с печенью, что даже достопочтенный Наур…
— Начните с конца, — устало улыбнулся Юлиан. Маг любил отвлекаться на ненужные в истории детали.
— Ну почему же. Неужели тебе не интересны тонкости магического целительства?
— Они никому не интересны, Габелий! — заворчал Дигоро. — Прекращай плести языком узоры. Ты не на практике маготворства. Я не собираюсь слушать все заново!
— Кхм… В общем, после консилиума в башню вдруг явилась королева. Глаза горели нечистым огнем! Руки тряслись, как у любителей крепкого пива! А за ней свита из фрейлин бежит, вся дрожит. Мы чуть под столы не попрятались, до чего же зверский вид был у Ее Величества! — Маг наклонился и шепнул вампирам, пошутив: — Гарпии бы разлетелись в страхе перед ней…
— Так что случилось? С королем поругалась? — спросил Юлиан.
— Нет, ты что, Наурика пылинки с него сдувает! Выяснилось, что пилюли, которые выписал для северного цвета лица ей наш молодильный целитель Зархгельтор, оказались прокисшими. Вот так вот. Передержал Зархгельтор их в растворе сильфии. Ой, что там было… Наша королева как начала кричать, топать ногами, вопить не своим голосом. Ее пытались успокоить фрейлины. Так она как схватилась за вихры юной Долрелии, дочки Рассоделя, как принялась таскать ее по всему залу! Посбивала стулья, чуть не вырвала все волосы бедняжке! А та же еще даже не замужем! А потом, злющая, как гарпия, да хуже, развернулась и ушла с таким видом, будто и не она это все натворила.
— Ну здесь, Габелий, все понятно, — усмехнулся Юлиан. — Знаем мы, что порой случается с женщинами, отчего они становятся хуже гарпий.
Дигоро, в кои-то веки согласившись со своим напарником, с ухмылкой кивнул.
— Да нет же! Я общался с целителем, который занимается Ее Величеством, — мотнул головой Габелий.
— Тогда это из-за грозящей войны! — возвестил с умным видом Дигоро. — И Нор’Эгус, и Нор’Мастри желают получить Элейгию в союзники. Но что-то назревает. Крупное. Не просто так достопочтенный Ралмантон торчит за звуковыми щитами по несколько часов.
— Думаешь, королеве есть до этого дело?
— Конечно же есть. Никто не знает, куда нацелит война свои копья и стрелы!
— Ой, да что там не знают… — махнул рукой маг. — Консулат носом поворотит из-за той выходки посла, но все равно заключит союз с Нор’Эгусом. Ну ясно же, против кого будем воевать. Против Нор’Мастри.
— Мне кажется, с союзом с Нор’Эгусом слишком затягивают, — не согласился Юлиан. — Хотели бы, заключили бы еще полгода назад. Правильно Дигоро говорит. Тем более не забывайте, что наша королева Наурика — потомок великих Идеоранов, которых перебил змеиный король, поэтому наши юные принцы могут претендовать на трон Нор’Эгуса. Я очень сомневаюсь, что Гайза спокойно спит, зная это. Элейгии невыгодно упускать такие возможности, и она, наоборот, может ввязаться в войну против Нор’Эгуса.
— Вы так рассуждаете, будто все всегда сводится к политике, — мягко возразил Габелий.
— Так и есть. Все в этом мире сводится к политике, — вздохнул Юлиан.
— Но тут может быть другое…
— И что же? — спросил Юлиан.
— И что же? — повторил уже Дигоро, язвительно прищурившись.
— Ай, да не знаю я! — развел руками маг, растерявшись от такого напора. — Вот вы бываете дотошными, друзья мои. Просто мне кажется, что у королевы другие чаяния. Мы все живые души, мы все преисполнены, прежде всего, любовью, горестями, стремлениями… Может, Ее Величество переживает за своих деток? Все-таки они ей дались великими молитвами и жертвоприношениями Прафиалу и Химейесу. Или в этих роскошных, но холодных залах ей не хватает любви и понимания? Ну ладно, не глядите так изуверски на меня, словно хотите вцепиться клыками… Нам пора спать. Сегодня вот отдохнули, а завтра нас ждет работа. Да простит Прафиал, привык я уже к этим выходным дням.